Антропологические игры, это такие игры, в которые мы играем даже тогда, когда не знаем, что играем в игры...        Flavius Claudius Iulianus (из не написанного)

Меню сайта

Категории раздела
Сундук Блэкборда. [33]
Бумаги, картинки, кино.

Опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 1293

Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Главная » Файлы » Авторские статьи. » Сундук Блэкборда.

Чёрный симулякр Казими́ра Малевича как нонсенс, порождающий дар смысла.
12.02.2011, 02:40


«Нонсенс обеспечивает дар смысла...»
Делёз Ж. Логика смысла. М.: Издательский центр «Академия», 1995.

 

Первое, что хотелось бы отметить - это глубокую благодарность всем толкователям Делёза, которые встречались мне на моём пути. Без них я не проник бы в суть рассуждений этого наследника франко-латино-иудо-католической базы мировосприятия, коим является Делёз. Никакое искусство толмача, думающего о себе, как о философе только по причине того, что он переводит философское сочинение, не оказало бы мне подобной услуги.
Однако, было бы неточным говорить, что я всё-таки проник в суть. Точнее было бы выразиться, что, в некоторой степени, суть проникла в меня. Но «некоторая степень» - это тоже, увы, проникновение. Почему же всё так сложно? А потому, что каждое «я» - совсем не то, что «я о себе думаю», а то, чем обусловлено «моё», как бы собственное, мировосприятие. А обусловлено оно, в большой степени, иной, чем у Делёза, историей создания.
А какова же история создания моего мировосприятия от, скажем, того момента во времени, где оно у нас с Делёзом начало формироваться по-разному? Что это за момент – исход из Индии, исход из Египта или исход из Скандинавии? О, куда меня понесло, - подумает читатель… Но на самом деле - нет, никуда меня не понесло. Я остаюсь в рамках тематического контекста. Я присваиваю имя базе своего мировосприятия. Это имя звучит, как одно из ряда тех, что в «Логике смысла» Делёза называются экзотическими именами, в описании которых возникает некий нонсенс. Послушайте это имя: тюрко-словяно-русско-скандинаво-греко-иудо-православно-советская база мировосприятия. Этакий складной перочинный нож, где ложка, вилка и тарелка открываются на одном корпусе. Все элементы такого имени взаимоисключающи и представляют собой не что иное, как Делёзовский «круглый квадрат». Но я это произнёс - и не говорите, что Вы не поняли о чём идёт речь.
К экзотическим именам мы вернёмся позже. Теперь же для нас важно отметить, что в своём историческом времени мы с Делёзом умеем думать, лишь опираясь на два совершенно различных многовековых опыта, имеющих два различных имени. И это - главная, объясняющая причина всего вселенского спора, частным случаем которого стала, условно говоря, разумеется, полемика замечательного русско-думающего философа А.С. Кравца и не менее замечательного французско-думающего философа, Ж. Делёза, например.
Наука, конечно, хитра и пытается создавать метаязыки для решения подобных проблем, но природа мировосприятия ещё хитрее. Она навязчиво вкладывает в одни и те же звуковые и графические формы различное содержание. Вот так и живём. И даже ещё хуже. Французский язык создаёт французскую философию, английский – английскую, а метаязык, скажем, что, - создаёт философию метаязыковую, основанную на метакультурной базе? Я пока не убедился в том, что таковая существует и считаю метаязыковую практику в гуманитарном дискурсе противоречащей принципам структуралистского подхода. Благодаря Клоду Леви Стросу, мне стало известно, что разные культуры могут иметь позитивное развитие только при двух условиях: будучи в контакте и будучи разными. Унификация приводит к тупиковым вариантам. Ярким примером которых являются европоцентристские наукообразные ксенофобии, находящие своих благодарных адептов не только в Европе.
Для чего я об этом так долго рассказываю? Для того, чтобы подойти, наконец, к главному термину темы работы - слову «нонсенс».
Итак: нонсенс.
Нонсенсом иногда называют синтагму, т. е. последовательность слов из системы языка, в которой нарушается правило их семантической согласованности, например: квадратный круг, зеленые идеи.
Связь слов в высказывании (по А.С. Кравцу) подчиняется:
семантической согласованности, лексической сочетаемости и синтаксическому управлению.
Связь слов образует смысл, если последовательные слова имеют общие семы.
Смысл является организованной концептуальной системой и не сводится к простой сумме исходных слов. Что не соответствует определениям смысла, то и является нонсенсом, бессмыслицей.
«Мысль, — пишет Г. Фреге, — есть смысл предложения». Ему вторит Л. Витгенштейн: «Только предложение имеет смысл, имя обретает значение лишь в контексте предложения».
Будучи «отлитым» в знаковую форму выражения, в особую социокультурную предметность, смысл присутствует в ней и как бы выдает нам себя.
Однако, для того, чтобы понять этот смысл, закодированный в выражении, необходимо его расшифровать, т.е. снова превратить в нечто идеальное (мысль). Такой процесс можно наблюдать при переводе текста с одного языка на другой.
В генезисе смысла первично не слово, первична творческая деятельность человека, формирующего смыслы.
«Между смыслом и вещами – пишет Кравец - существует вечная оппозиция, или противостоящие друг другу серии (означающего и означаемого, предложений и вещей).
Выражения «квадратный круг», «женатый холостяк», «живой труп», по общему признанию, являются абсурдными, они попадают под запрет языковых конвенций, если, конечно, не идет речи о метафорическом их употреблении. Данные выражения нарушают правило образования синтагм, т. е. связанной последовательности слов, ибо то, что входит в содержание смысла одного слова, отрицается смыслом другого слова. Оба слова имеют контрарные семы».

Пока всё это нонсенс. Но абсурд и нонсенс не совсем тождественны по Делёзу, как мы увидим ниже.
Однако, сначала надо перевести метатермин «нонсенс» с метаязыка на русский язык.
Нонсенс (англ. nonsense от лат. non — нет и sensus — смысл) — высказывание (реже — действие), лишённое смысла или само отсутствие смысла, бессмыслица. Разновидность алогизма или логической ошибки. Термин «нонсенс» очень близок по смыслу к термину абсурд (нелепость, несообразность). http://ru.wikipedia.org/wiki/Нонсенс
Прекрасно. Слово нонсенс переведено: бессмыслица, нелепость, несообразность. Но если оно самостоятельно будет существовать в русском языке, наравне со своим собственным переводом, то разве оно не приобретёт индивидуальные смысловые оттенки относительно содержания собственного перевода, как это было с французским словом «la morale», например, которое непонятно как теперь переводить: то ли как русское «мораль», то ли как русское «нравственность»? Для отечественного уха оба эти термина имеют ощутимо различные содержательные эквиваленты. Анализ их я оставляю за рамками данной работы. Здесь только отмечу, что с лёгкой руки некорректных переводчиков «la morale» переводится теперь и так и этак. Как попало. Что ждёт nonsense в этом плане? Видимо, английское слово nonsense будет переводиться, как «русское» метаязыковое слово «нонсенс». Различие между абсурдом и нонсенсом мы сейчас определим в «Делёзо-метафизическом» блоке данной работы, а вот различие между нонсенсом и бессмыслицей с нелепостью определит, видимо, дальнейшее развитие метаязыковых форм, которые уже сейчас агрессивно отказывают в развитии гуманитарным областям науки на языках, образующих сложную структуру разно-культурных реакций общечеловеческого знания.
Что ж, вслед за нашими толмачами переведём слово nonsense на русский язык как «нонсенс», а слово immanentis (лат. immanens, род.пад. immanentis «пребывающий внутри») - как «имманентный», лишив их в русскоязычной практике мышления вообще какого-либо смысла. Вот это и будет нонсенс, порождающий дар новых смыслов.
Поэтому я не согласен с А.С. Кравцом в том, что путь создания смысла проходит три этапа в отличие от двух у Делёза (это использование традиционных, унаследованных, логических, описательных моделей порядка вещей – раз; осмысление их парадоксальности или нелепости – два; и открытие через это осмысление нового их смыслосодержания – три). Надеюсь, я правильно понял это триединство. Согласен же я с Делёзом: сначала происходит глупость или нелепость, или нонсенс, затем всё это обеспечивает «дар смысла». Я уже писал на эту тему и приводил пример с конфессиональной идеей в работе, посвящённой столетию со дня рождения Клода Леви Строса, где тоталитарная нелепица, по закону противодействия силе, порождает поле возмущённого сознания. Потенциал возможностей такого возмущения неизвестен. Однако мы знаем, что в подобной ситуации, принадлежащей недавней истории, существовал даже некий феномен, именуемый в профанической терминологии как «утечка мозгов». Могучая нелепость социалистической утопии толкнула советское массовое сознание на путь осмысления оси абсурда. И эта волна, полная альтруизма, растеклась по рекам и ручьям бассейна научных дисциплин, и выплеснулась через край. Как уже говорилось где-то - было чему утекать.
Итак, разобравшись с моим взглядом на «нонсенс», перейдём к «метафизике нонсенса» у Делёза.
Проблема, конечно, представлена соотношением смысла и нонсенса.
Нонсенс и смысл не только не исключают друг друга, но нонсенс является источником смысла, «нонсенс обеспечивает дар смысла» (C. 93).
«Утверждение между смыслом и нонсенсом изначального типа внутренней связи, некоего способа их соприсутствия, необходимым образом задает всю логику смысла» (C. 91).
«Выделенный из предложения, смысл независим от последнего, поскольку приостанавливает как его утверждение, так и его отрицание. И тем не менее смысл — это всего лишь мимолетный, исчезающий двойник предложения, вроде кэрроловской улыбки без кота, пламени без свечи» (С.49).
«Нельзя даже сказать, — пишет Делёз — существует ли смысл в вещах или в разуме», «у него нет ни физического, ни ментального существования» (С. 35) Смысл «не сливается полностью с предложением, ибо в нем есть нечто «объективное», всецело отличающееся [от предложения]»
(С. 37).
"смысл, или то, что выражается предложением, не сводится к индивидуальному положению вещей, конкретным образам, личным верованиям и универсальным, и общим понятиям» (С. 35).
«Действительно, смысл — то, что придается в качестве атрибута, но он вовсе не атрибут предложения, скорее, он атрибут вещи или положения вещей» (С. 37).
«Абсурдные объекты — то же, что квадратный круг, материя без протяженности, perpetuum mobile, гора без долины — это объекты «без места», они «вне бытия». Однако они имеют четкое и определенное положение в этом «вне»: они из «сверхбытия» — чистые идеальные события (смыслы), нереализуемые в положении вещей» (С. 53). Это та самая метафизическая земля, которая покоится на трёх слонах и черепахе (А.С.). Причём «нельзя смешивать два понятия — абсурд и нонсенс» (С. 53). Нонсенсы дифференцированы по-другому.

Делез вводит два типа объектов: парадоксы становления и экзотические имена, в описании которых возникает нонсенс.
Эти парадоксы он рассматривает в ракурсе своей стилистики как разыгрывание событий на «поверхности».

Вот прямая, олицетворяющая стрелу времени. Выберем на ней некую произвольную точку Х. Все, что случится до момента Х — это прошлое, то, что располагается после Х — это будущее. Х — это мгновение настоящего, которое, по Делезу, является подлинным нонсенсом.
Настоящее — это то, что еще не случилось, но вот-вот случится. Но если что-то уже случилось, то это не настоящее. Настоящее неуловимо и невыразимо, оно меньше, чем будущее, и одновременно больше, чем прошлое. В данной шкале все, что слева от Х, младше того, что справа от Х. Однако, если от Х двигаться в направлении А, то младшее становится старшим, а если пойдем в направлении В, то старшее становится младшим.
На этой прямой переворачиваются отношения между причиной и эффектом. Если на пути от Х к В причина предшествует эффекту, то на пути от Х к А - наоборот. Приходится «отбывать наказание до совершения преступления, плакать до того, как уколешься, исполнять работу до получения задания» (C. 15).

В точке Х — подлинное безумие, «младшее — старше старшего» (направление от Х к А) и «старшее — младше младшего» (направление от Х к В). Х — это «чистое становление», по Делезу, не имеющее имени. Это сингулярная точка (точка, в которой математическая функция стремится к бесконечности или имеет какие-либо иные нерегулярности поведения), в которой сходится прошлое и будущее, избыток и недостаток, младшее и старшее, состояние «до» и состояние «после». «Парадокс чистого становления, — это парадокс бесконечного тождества: бесконечного тождества обоих смыслов сразу — будущего и прошлого, дня до и дня после, большего и меньшего, избытка и недостатка, активного и пассивного, причины и эффекта» (C. 14).
Сингулярная точка Х, которая может возникать в любом месте его «поверхности» — это чистое событие, подлинное становление, не имеющее имени, ибо является тождеством двух противоположных смыслов, нечто вроде квадратного круга. Такое событие является aliquid-ом (aliquid - что-нибудь, лат.), «пассажиром без места», означаемым без означающего. Вот эти «становящиеся» процессы могут быть и часто являются источником парадоксов. Однако надо ещё знать, что подразумевает делезовский термин «поверхность».

В тезаурус (от греч. θησαυρός — сокровище) новой постмодернистской философии входят концепты: поверхность, в которой сочленяются мысли и состояния вещей; событие, как чистый смысл; сверхбытие смысла; всегда случайное и блуждающее по поверхности сингулярное событие (aliquid), трактуемое как небытие смысла, как абсурд; серии разбегающихся от aliquid-a событий, в которых происходит становление смысла.
«При конструировании утрачивает смысл всякая дискуссия, которая лишь замедляла бы необходимые конструктивные шаги…». Философия не дискурсивна, а парадоксальна. Таким образом, получается, что вы либо принимаете предложенную вам философию, либо строите свои концепты.
«Философия состоит не в знании и вдохновляется не истиной, а такими категориями, как Интересное, Примечательное или Значительное, которыми и определяется удача или неудача».
"Поверхность" Делёза выступает в образе некоторой машины, производящей смыслы из нонсенса, самодостаточной структуры, которая оторвана и от субъекта смысла и от его адресата.

Вторым видом объектов, в которых Делез обнаруживает нонсенс, являются экзотические слова, которые он черпает из творчества Л. Кэрролла и часто называет «эффектом Кэрролла». Согласно Делёзу, существует два класса экзотических слов: эзотерические имена и слова-бумажники.

Типичными эзотерическими словами являются имена Снарк, Бармаглот и
им подобные. (Сразу сравним с концепцией Орануса у В. Пелевина).
За этими словами Л. Кэрролла стоят фантастические истории. «Снарк — неслыханное имя, но также и невидимый монстр. Он отсылает к страшному действию — к охоте, в результате которой охотник рассеивается и утрачивает самотождественность. Бармаглот — это неслыханное имя, фантастическое чудовище, но также и объект страшного действия — великого убийства» (С. 90).

В эзотерических словах Делез усматривает аналогию с парадоксальным, т. е. пустым словом на поверхности (aliquid-ом), которое могло бы быть названо «это=Х». «Парадоксальный элемент, — пишет Делез, — является одновременно и словом, и вещью. Другими словами, и пустое слово, обозначающее парадоксальный элемент и эзотерическое слово, обозначающее пустое слово, исполняют функцию выражения вещи. Такое слово обозначает именно то, что оно выражает, и выражает то, что обозначает. Оно выражает свое обозначаемое и обозначает собственный смысл. Оно одновременно и говорит о чем-то, и высказывает смысл того, о чем говорит: оно высказывает свой собственный смысл. А это совершенно ненормально» (С. 90).

В чем, по мнению Делеза, выражается нонсенс эзотерических слов? В нарушениях регрессивного синтеза, в отношениях означающего и означаемого, которые Делез трактует как связь имен в сериях. Другими словами, слово лошадь ведет нас к слову животное, окружность к кривой и т. д.
Делез желает установить общие законы нонсенса и поэтому определяет эзотерическое имя как слово, замыкающееся в себе, т. е. нарушающее закон образования серии: n1> n2 ..., и оно, как имя, «высказывающее свой собственный смысл, может быть только нонсенсом» (С. 90).
Под собственным смыслом понимается этимология искусственной конструкции.

Второй класс экзотических слов составляют слова-бумажники, опять же кэрролловского происхождения. Делез обращается к анализу слова «злопасный», которое является эксклюзивной конструкцией двух смыслов «злой и опасный». Подобные конструкции часто придумывают дети на раннем этапе освоения речи. «Каждая виртуальная часть такого слова, — пишет Делез, — обозначает смысл другой части или выражает другую часть, которая, в свою очередь, обозначает первую. В рамках одной и той же формы все слово целиком высказывает свой собственный смысл и поэтому является нонсенсом» (С. 90).
В чем здесь выражается нонсенс по Делезу? Во-первых, в нарушении регрессивного синтеза по аналогии с эзотерическим именем. Во-вторых, в нарушении принципа дизъюнкции (дизъю́нкция - логическая операция, по своему применению максимально приближенная к союзу "или" в смысле "или то, или это, или оба сразу"). По Делезу, слово-бумажник объединяет в себе смыслы, которые должны быть разделены в сериях их употреблений.
В сериях слова «злой» и «опасный» разделяются, смыслы этих слов нормализуются, но «ничто» и «никто» не может быть «злопасным». Это и есть нонсенс, дарующий смысл сериям «злой» и «опасный». «В самом деле, — указывает Делез, — закон имен, наделенных смыслом, состоит в том, что их смысл не может задавать альтернативу в которую они сами бы входили. Таким образом, у нонсенса две фигуры: одна соответствует регрессивным синтезам, другая дизъюнктивным» (С. 91–92).

Почему на нонсенс Делез возлагает роль генератора смысла? В своем анализе Делез обнаруживает два типа нонсенса, или парадоксального элемента: это пустое место и сверхштатный объект, место без пассажира и пассажир без места. Место без пассажира — это пустое слово, не имеющее денотата, пассажир без места — это объект, не имеющий имени, некое «Х». Место без пассажира —это слова, подобные эзотерическим, например, квадратный круг.

В своей книге Делез упоминает и парадокс с понятием «множество множеств». Эта понятийная конструкция потрясла канторовскую теорию множеств, ибо оказалась внутренне противоречивой.
Суть противоречия заключается в следующем.
В математике и логике различают множества нормальные и ненормальные. Нормальное множество не обладает свойством своих элементов (множество книг не является книгой). Ненормальное множество, наоборот обладает тем же свойством, что и его элементы (множество каталогов является каталогом). Если сконструировать понятие «множества множеств, не содержащих себя в качестве элемента», то оно обнаруживает внутреннюю противоречивость. Оно одновременно оказывается нормальным по конструкции и ненормальным по выводам из этого понятия.
Допустим, что N — множество множеств, не содержащих себя в качестве элемента. Поставим вопрос, к какой разновидности множеств принадлежит N? Если N входит в нашу конструкцию (множества множеств), то оно по определению (не содержащего себя в качестве элемента) не должно принадлежать N. Если же N не принадлежит нашей конструкции, то, удовлетворяя определению (не содержит себя в качестве элемента), должно принадлежать N. Получаем противоречие одновременной принадлежности и непринадлежности N к нашему «множеству множеств».

Допустим, некий критянин сказал: «Я лгу». Что он сказал: истину или ложь? Если истину, то он лжет, а если солгал, то говорит истину. Согласно Расселу, слово «истина» (как и «ложь») принадлежит более высокому типу, чем конкретное суждение о свойствах какого-либо объекта (например, «человек добр»). Именно для оценки подобных суждений и следует применять термины «истина» и «ложь». Если же слово «ложь» ввести в само суждение (как в нашем примере) и затем оценивать его с помощью того же самого термина, то возникает смешение уровней в употреблении терминов, ведущее к парадоксу.
Подобный парадокс возникает и с употреблением слова «нонсенс», на что указывает Делез. Нельзя говорить: Джон сказал нонсенс. Возникает вопрос, что же сказал Джон? «Нонсенс, — отмечает Делез, — обладает тем же свойством, что и слово «нонсенс», а слово «нонсенс» — тем же свойством, что и слова, не имеющие смысла (например, квадратный круг, живой труп), то есть условные, используемые нами для обозначения нонсенса» (С.90). Если Джон сказал только «нонсенс», то он ничего не сказал. Слово «нонсенс» можно отнести только к конкретному высказыванию (например, холостяк познакомил нас со своей женой).

Таким образом, слова типа «истина» и «нонсенс» относятся к оценке высказываний, т. е. к более высокому уровню, чем высказывания о свойствах предмета. Имея в виду теорию типов Рассела, Делез и говорит о необходимости дизъюнкции, т.е. разделении уровней употребления слов, подобных словам «истина» и «нонсенс».

Итак, если под нонсенсом понимать момент парадокса, парадоксальный элемент, возникающий в ходе антиномического противопоставления двух взаимно отрицающих себя смыслов, то мы имеем дело с источником нового смысла. Источником, который называется нонсенсом.
Такова «метафизика нонсенса» по Делёзу.
Этот парадокс — мука для разума, он «разрушает не только здравый смысл [bon sens] в качестве единственно возможного смысла [sens unique], но и общезначимого смысла [sens commun]»(С.16).

Шок, вызванный книгой Делеза, связан именно с его общей философской позицией, согласно которой любой смысл порождается нонсенсом, позицией, абсолютизирующей роль нонсенса, как источника смыслов.

Философия, согласно Делезу, отличается от других форм интеллектуальной деятельности своей концептуальностью, она творит концепты и познает с помощью концептов, тогда как наука творит проспекты, в основе которых лежат научные пропозиции.
Теперь немного о пропозициях.
Л. Витгенштейн в «Философских исследованиях» развивает свою концепцию языковых игр, согласно которой «ход» в языковой игре означает установление некоторого «положения дел» в возможном мире.
Пропозиция и предложение — соизмеримые сущности.
В живой речи выявляется, что модальная рамка пропозиций весьма существенна для понимания смысла сказанного.
А.С. Кравец считает, что абсолютизация Делезом пропозициональной парадигмы послужила основанием для отрыва смысла от человеческого фактора, как общественного, так и личностного. «Имманентность не имманентна более ничему, кроме себя» - пишет Делёз, и здесь я согласен с А.С. Кравцом в его оценке философии Делёза.
Платон, заставив Сократа стать философом, сам стал Сократом: «В нас мыслит тот или иной концептуальный персонаж, который, быть может, до нас и не существовал». Концептуальный персонаж и план имманенции предполагают друг друга.
Таким образом, философское творчество включает три элемента или части: префилософский план имманенции, профилософский концептуальный персонаж и философские концепты. «Начертание, изображение, творение — такова философская троица». К этой троице Делез в качестве важнейшего элемента добавляет еще и вкус, определяющий гармонию между тремя названными частями. Разум определяет начертание плана, Воображение — изобретение персонажей, Рассудок — творчество концептов.
Вот, собственно, и вся метафизика нонсенса, порождающего смысл.

Можно было бы и закончить на этом, но я никак не могу обойти стороной такое замечательное открытие двадцатого века, как симулякр.
Симуля́кр (от лат. simulo, «делать вид, притворяться»). http://ru.wikipedia.org/wiki/Симулякр
Я опишу его коротко, но понятно: любая попытка изображения сингулярной точки есть симулякр. Он же – генератор дополнительного поля имманентности в принципиально новой системе координат. А поскольку он изображает некую сингулярную точку, которая сама есть лишь неуловимый умозрительный образ «Х» порядка вещей (оригинала), он претендует на звание копии этого порядка, сам являясь лишь копией некой сингулярной точки. Всё было бы не так плохо, если бы симулякры не захотели после этого генерировать «поверхности». В связи с этим «сегодня,- как пишет Делёз - когда платоновская схема оказывается перевернутой и идея предстает следствием явления, а не его причиной, весь мир […] становится миром симулякров».
Как это происходит в данном концепте? Дело в том, что симулякр - это не просто изображение сингулярной точки, это изображение того самого нонсенса, который связан с вышеописанными парадоксами становления. Примером такого парадокса, например, явился феномен «Чёрного квадрата» Казими́ра Малевича.
Сингулярная точка, копией нонсенса которой оказался данный симулякр, явилась причиной порождения собственных смыслов. Эти смыслы, в свою очередь, репрезентируют себя как образ некой предполагаемой первичной имманенции, несмотря на то, что, говоря словами Делёза, «имманентность не имманентна более ничему, кроме себя».
И последнее: является ли копия нонсенса смыслопорождающим нонсенсом?
Дело в том, что в контексте философии Л. Витгенштейна, «Чёрный квадрат» подразумевает некий элемент смысловой игры, которая находится в собственной парадигме и высказывает свой собственный смысл. А по Делёзу «высказывающее свой собственный смысл, может быть только нонсенсом» (С. 90). Почему? Потому, что нарушается регрессивный синтез в отношениях означающего и означаемого, которые Делез трактует как связь имен в сериях, т.е. нарушается закон образования серии: n1> n2. Под смыслосодержанием данного произведения обнаруживается этимология искусственной конструкции. Поэтому смысл такой картины сводится к нонсенсу эзотерического слова.
На этом всё.


Литература.

Делёз Ж. Логика смысла. М.: Издательский центр «Академия», 1995.

Гаджикурбанова П.А.  Стоическая моралистика как объект философской рефлексии. 

(http://ran.inter-sites.ru/page49513784.htm#)    

Гаджикурбанова П.А. «Логика смысла» в концепциях стоиков и Ж.Делёза. Магистерский спецкурс. (http://kogni.narod.ru/programm/gadzikurbanova.html)

Кравец А.С. Теория смысла Ж.Делёза: pro и contra // Логос. М.: Дом интеллектуальной книги, 2005.

Иванова А. «Эйкон» и «эйдолон» Платона и «симулякр» Делеза. (http://kogni.narod.ru/eikondeleuze.htm)

                                                                                                                                                       2008

Категория: Сундук Блэкборда. | Добавил: Flavius
Просмотров: 2612 | Загрузок: | Комментарии: 2 | Рейтинг: 3.7/3
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
Форма входа

Поиск

Друзья сайта


Copyright MyCorp © 2024