Это первое сражение Северной войны между русской армией Петра I и шведской армией Карла XII,состоявшееся 19 ноября 1700г.у города Нарвы и окончившееся тяжелым поражением русских войск.
Предыстория
Как гласил указ, царь начал войну со Швецией, чтобы вернуть Ижорские и Карельские земли. Ижорская земля, или Ингрия, представляла собой сравнительно узкую полоску суши, протянувшуюся на семьдесят пять миль вдоль южного побережья Финского залива от Невской губы до Нарвы. Карелия - значительно больший по площади лесной и озерный край, пролегавший между заливом и Ладожским озером, и на западе простиравшийся до Выборга. Возвращение обеих провинций, утраченных Россией во время Смуты, открыло бы для Петра столь необходимый выход к Балтийскому морю.
Нарва, прибрежный город и крепость в Эстонии у границ Ингрии, в первоначальных военных планах Петра не фигурировала. Она находилась на территории, которую Паткуль и Август намеревались присоединить к Польше. Но Петр понимал, что если бы он овладел Нарвой, это было бы самым надежным способом сохранить за собой Ингрию. Когда он рассматривал карты этой местности, ему представлялось, что удар по Нарве не вызовет больших затруднений: рурская граница находилась на расстоянии всего лишь двадцати миль к юго-востоку от города — расстоянии, которое можно было преодолеть одним броском.
Стрельцы
И Паткулъ, и представитель Августа в Москве барон Ланген не были в восторге от решения Петра. Им вовсе не улыбалось, что шведов в Эстонии сменят русские, хотя в данный момент русские и были их союзниками. Барон Ланген докладывал Паткулю: «Я с помощью датского посланника сделал все возможное, чтобы отговорить его (царя) от этого решения. Но он оказался настолько непреклонен, что мы поостереглись затрагивать такой деликатный вопрос и должны довольствоваться разрывом царя со шведами и надеждой на то, что со временем Нарва окажется в наших руках». Паткуля тревожило, что, овладев Нарвой, Петр двинется дальше по балтийскому побережью и займет всю Ливонию, причем Август будет бессилен этому помешать. Но делать было нечего: царь уже принял решение*.
* Обстоятельства начала войны изложены неточно. Петр I намеревался занять Ингрию и Карелию, но по просьбе Августа II начал наступать на Нарву, чтобы оттянуть часть шведских войск на себя и облегчить саксонцам осаду Риги.
К середине сентября 1700 года новгородский воевода, князь Трубецкой, получил приказ выступить к Нарве с передовым отрядом в 8 000 человек и блокировать город. Командование основными силами было возложено на Федора Головина. Ему доводилось служить и послом, и адмиралом, и главой иностранного ведомства, а теперь он сподобился стать фельдмаршалом. Армия, находившаяся под общим началом Головина, состояла из трех отдельных корпусов, которыми командовали Автомон Головин, Адам Еейде и Аникита Репнин. Общая численность армии превышала 63 000 человек, но силы были рассредоточены на большом расстоянии. В то время, как войска Трубецкого медленно продвигались к Нарве, корпус Репнина еще только формировался на Волге, в тысяче верст от театра военных действий. К 4 октября 1700 года 35 000 русских солдат рыли траншеи вокруг города; туда же прибыл Петр, чтобы лично наблюдать за ходом осады. Он ждал только, когда подвезут порох и ядра и можно будет отдать приказ о начале обстрела.
Осада Нарвы
Город Нарва, построенный датчанами в XIII веке, был процветающим торговым портом во времена Ганзейского союза, да и в петровское время через Нарву шла львиная доля российских товаров из Пскова и Новгорода. Нарва была похожа на многие другие прибалтийско-германские города: такие же кирпичные дома с остроконечными крышами и тонкие шпили лютеранских церквей над тенистыми улочками. Нарва расположена на западном берегу Наровы, на образованном излучиной реки полуострове. С трех сторон город окружен водой, но близость к русской границе заставила возвести мощные оборонительные укрепления. Город окружали высокие каменные стены с бастионами. А напротив — стоило перейти каменный мост над Наровой - высилась могучая Ивангородская крепость, построенная русскими в 1492 году, когда граница проходила по реке. В то время Ивангород должен был служить для устрашения жителей Нарвы, но теперь и город, и крепость были превращены в единую оборонительную систему. Гарнизон насчитывал 1300 человек пехоты, 200 человек кавалерии и 400 человек гражданского ополчения.
Шведская армия
Под руководством генерал-лейтенанта Людвига фон Галларта, саксонского инженера, присланного Августом в помощь Петру, русские возвели осадные сооружения напротив западных земляных валов Нарвы. Они перекрыли единственную дорогу, по которой в город могло подойти подкрепление, и насыпали двойной вал, отрезавший подступы к городу с запада и одновременно защищавший позиции осаждавших от возможного нападения с тыла. Со временем этот вал превратился в мощную цепь земляных укреплений (четыре мили длиной и девять футов высотой), перед которыми тянулся глубокий ров.
Но осада продвигалась не так быстро, как надеялся Петр. Хотя Нарва и находилась всего в двадцати милях от русской границы, до ближайших русских городов Новгорода и Пскова — было больше ста миль. Раскисшие под осенним дождем дороги превратились в трясину, в которой намертво вязли подводы с припасами Ломались телеги, надрывались кони, а осаждавшим остро не хватало артиллерийских снарядов. Головин делал все, что было в его силах, чтобы подтянуть войска как можно скорее — ему пришлось даже конфисковать лошадей и повозки у местного населения; но только к концу октября большая часть армии прибыла на позиции.
4 ноября русская артиллерия начала обстрел города. В то же время Шереметеву с отрядом в 5000 человек было поручено следить за возможным появлением шведского подкрепления с запада. Две недели русские орудия вели огонь по стенам и башням Нарвы без особого успеха: орудийные лафеты были то ли плохо сделаны, то ли повредились при перевозке, но только многие из них развалились на куски после трех-четырех выстрелов. Два приступа русской пехоты к Ивангороду были легко отбиты. 17 ноября артиллерийских боеприпасов осталось всего на несколько дней и огонь прекратили до прибытия новых обозов. В это время в лагерь Петра поступило два тревожных сообщения: король Август снял осаду Риги и отступил на зимние квартиры, а король Карл XII со своей армией высадился на балтийском побережье в районе Пернау* в 150 милях к юго-западу от Нарвы.
* Впоследствии г. Пярну.
Сразу после подписания Травендальского мира шведы незамедлительно вывели войска с острова Зеландия: огромные корабли англо-голландской эскадры уже готовились к отплытию, и шведским военачальникам вовсе не хотелось, чтобы их войска задерживались на датском острове после ухода союзников. Конечно, датчане под писали мир, но кто знает, что им придет в голову, если немногочисленный шведский экспедиционный корпус останется без прикрытия на чужой стороне пролива. К тому же король хотел как можно скорее перебросить войска, чтобы до начала зимы успеть использовать их еще в одной кампании. К 24 августа последний шведский солдат благополучно сошел на берег в южной Швеции. В конце августа и в начале сентября Карл и слышать не хотел о каких бы то ни было мирных предложениях, думая лишь о выборе плацдарма для нанесения контрудара по войскам Августа. Предполагалось, что армия отплывет в Ливонию, чтобы снять осаду с Риги и изгнать из провинции саксонские войска. Но тут стали доходить известия о том, будто царь Петр стягивает к границе с Ингрией такие силы, что сомневаться в его намерениях начать войну не приходится. И действительно, ближе к концу сентября Карл получил от Петра послание с объявлением войны, а заодно подоспело сообщение о том, что русские войска пересекли границу и появились перед шведской крепостью Нарвой.
Шведы решили двинуться в Ливонию. Эта область подвергалась нападению сразу двух противников — Августа и Петра, и две важнейшие шведские твердыни, Нарва и Рига, оказались в опасности. Единственной заботой короля стало успеть провести экспедицию до того, как ветры и льды сделают плавание по Балтике невозможным. В письме, отправленном из шведской ставки, один из офицеров писал: «Король решил отправиться в Ливонию. Он отказывается встречаться с французским и бранденбургским посланниками, чтобы они не могли передать ему мирные предложения. Он намерен во что бы то ни стало сразиться с королем Августом и досадует на все, что, по его мнению, может этому воспрепятствовать». 1 октября Карл, презрев все предупреждения об опасности осенних штормов на Балтике, отплыл из Карлскруны в Ливонию. Хотя корабли были до отказа переполнены солдатами, транспортные суда смогли переправить за один раз только 5 000 человек. На третий день плавания, когда флот находился в открытом море, как и следовало ожидать, разразился шторм и разметал корабли по морским просторам, Некоторые суда стали на якорь и благополучно пережили бурю возле Курляндского берега, другие же дали течь и погибли. Волны нещадно мотали корабли вверх и вниз, немало кавалерийских коней было покалечено, а Карла одолевала сильнейшая морская болезнь.
Слева направо — недоросль в мушкетерской амуниции, гренадер Преображенского полка, офицер Семеновского полка, офицер-иностранец концаXVIIвека.
6 октября изрядно потрепанный и поредевший шведский флот вошел в гавань порта Пернау в Рижском заливе. На причале короля приветствовал бургомистр и члены городского совета, а когда он следовал по мощеным булыжным улицам к своей временной резиденции, почетный караул салютовал ему мушкетным огнем. Как только удалось исправить повреждения, причиненные штормом, суда вновь были отправлены в Швецию, чтобы доставить еще 4000 человек, лошадей и оставшуюся артиллерию. В Пернау Карл узнал, что Август снял осаду Риги, приостановил военные действия и отвел войска на зимние квартиры. Ранее, в середине июля, польский король лично присоединился к осаде во главе 17-тысячной саксонской армии. Но известие о Травендальском мире — о неожиданном поражении Дании, еще недавно столь воинственного союзника Августа, удивило и обескуражило короля. Поэтому, узнав о готовящейся высадке шведского десанта в Ливонии, он благоразумно отступил в ожидании дальнейшего развития событий. Карл воспринял это сообщение с горьким разочарованием. Он надеялся сразиться с Августом — он был настроен драться! Одна возможность повоевать у него в этой ситуации еще оставалась. Всего в 150 милях находилась русская армия царя Петра, осаждавшая Нарву. Карл принял незамедлительное решение: раз саксонцы не хотят сражаться, он сразится с русскими. Он выступит против царя и освободит Нарву. Карл начал с того, что стал собирать воедино все силы, имевшиеся в его распоряжении. По оценке короля, вместе с солдатами, которые прибыли с ним, плы-вушим из Швеции подкреплением и освободившимися после отступления Августа войсками рижского гарнизона, к ноябрю можно было сосредоточить здесь 7000 пехоты и 8000 кавалерии. На протяжении пяти недель он усиленно готовил армию в Везенберге (Раквере), и псе это время шведские кавалерийские разъезды вступали в мелкие стычки со всадниками Шереметева на «едущей к Нарве дороге.
Драбант Карла XII. Корпус лейб-драбантов набирался из опытных искушенных в боях дворян. Доступ иным сословиям в эти привилегированные войска был ограничен. Прекрасные фехтовальщики и мастера рукопашной, драбанты могли побеждать практически любого, даже численно превосходящего противника.
Важность Нарвы для Швеции
В шведском лагере далеко не всех прельщала перспектива зимней кампании против русских. Многим офицерам Карла это предприятие представлялось чрезмерно опасным. Утверждали, что русская армия превосходит шведскую по численности в четыре раза, а по некоторым слухам, даже и в восемь; русские будут защищены своими осадными укреплениями, которые шведам, несмотря на меньшую численность, придется штурмовать; до Нарвы надо неделю добираться по опасным, размытым дорогам, по выжженной и разграбленной местности, форсировать три труднопреодолимые переправы, которые русские, несомненно, будут оборонять; среди солдат уже начали распространяться болезни, скоро многих недосчитаются в строю; к тому же зима на носу, а зимние квартиры не подготовлены.
Карл попросту отмел все эти доводы: они пришли воевать, и противник их ждет. Если шведская армия отступит и Нарва падет, русские войска заполонят Ингрию, Эстонию и Ливонию, и все восточные прибалтийские провинции будут потеряны. Энергия и уверенность короля передались некоторым офицерам и помогли поднять моральный дух войск. Все понимали, что ответственность за судьбу кампании, ее успех или провал, целиком будет лежать на плечах восемнадцатилетнего монарха. Перед началом похода Реншильд заявил; «Если король добьется успеха, он будет единственным, кто в сумел с честью одолеть такие препоны»
Экспедицию начали 13 ноября, не дожидаясь, пока из Ревеля прибудет ожидаемая тысяча кавалеристов. В колонны под сине-желтым флагом собрали всех, кто был способен встать в строй - всего 10537 человек. Как и предвидели, условия оказались ужасающими. Дороги были размыты осенними дождями, и солдатам приходилось идти по густой, липкой грязи и тут же устраиваться на ночлег. В опустевшем краю встречались лишь разоренные хутора, подожженные русскими конниками. Не было ни фуража для коней, ни провианта для солдат, кроме тех запасов, которые они несли в своих ранцах. На протяжении всего похода ни на день не прекращался холодный дождь, и люди промокли до костей. По ночам температура падала - дождь переходил в мокрый снег и земля замерзала. Карл спал вместе с солдатами под открытым небом — под снегом и дождем.
Королевский драбант и местный рыбак
Приятным сюрпризом для шведской армии было то, что она не встретила почти никаких препятствий. Две или три переправы, попавшиеся по пути, войска форсировали без малейшего сопротивления. На четвертый день авангард шведской кавалерии подъехал к переправе через реку Пюхайыэ, в восемнадцати милях к западу от Нарвы, где дорога шла вдоль реки через глубокую долину, окруженную крутыми холмами. На противоположном берегу шведов поджидали 5000 русских всадников под командованием Шереметева, но мост не был разрушен.
Карлу, который ехал в авангарде, доложили о присутствии Шереметева. Он приказал выдвинуть на передовую позицию восемь легких орудий. Затем во главе отряда драгун и части батальона гвардии — всего не более 400 человек — он ринулся в долину. Шведская конная артиллерия была скрыта от глаз русских скачущими драгунами, и за их спинами пушки незамеченными доставили к линии огня. Потом их неожиданно выкатили вперед и открыли огонь по скучившейся на противоположном берегу русской коннице. Русские были ошеломлены грохотом орудий, а поскольку своих пушек у них не было и они не могли открыть ответный огонь, всадники повернули коней и пустились наутек, оставив переправу без защиты. Впоследствии стало известно, что отход русских частей был не бегством, а заранее спланированным отступлением: Петр приказал Шереметеву не ввязываться в бой с основными силами шведской армии. Но в глазах изнуренных шведов атака их небольшого отряда, повлекшая за собой то, что казалось разгромом русских, выглядела победой и вызвала большое воодушевление. Переправа досталась шведам без крови, а могла бы стоить дорого, возьмись русские ее защищать. Дорога на Нарву была свободна.
Высадка Карла XII
Сообщение отредактировал alesha6667 - Понедельник, 04.11.2013, 14:17
Прибытие Шведских войск к Нарве, подготовка к сражению
В этот вечер, как и прежде, промокшие под дождем и покрытые грязью шведы разбили лагерь на восточном берегу Пюхайыэ. Из-за непролазной грязи многим солдатам пришлось провести ночь на ногах. На следующий день, 19-го числа, голодная и продрогшая армия подошла к разоренному поместью Лагена, в семи милях от Нарвы. Карл не знал, держится ли еще крепость и приказал подать сигнал четырьмя орудийными выстрелами. Вскоре со стороны окруженной крепости донеслось четыре приглушенных ответных выстрела. Нарва оставалась в руках шведов.
Кавалерия Шереметева была послана на запад лишь для того, чтобы наблюдать за движением шведов, а не для того, чтобы ему препятствовать. Как только шведская армия выступила в поход на восток, Шереметев, следуя приказам, стал отходить, опустошая территорию, по которой проезжал, до самой Пюхайыэ. Здесь русский полководец хотел остановиться и дать бой, полагая, что если переправу укрепить, ее можно будет легко отстоять и тем блокировать продвижение шведов к Нарве Но Петр, который не очень хорошо представлял себе эту местность, не принял предложение Шереметева По мнению Петра, переправа находилась слишком далеко от лагеря основных сил, и он не желал разделять армию Напротив, было принято решение укрепить подступы к русскому лагерю с суши, чтобы обороняться от наступающих шведских войск, и в то же время энергично продолжать осаду. В течение грядущего десятилетия Мальборо будет брать город за городом именно таким образом вначале окружая город войсками, а затем ограждая их кольцом наружных укреплений, что позволяло отбивать атаки прибывающих на выручку армий и одновременно сдавливать город или крепость в кольце осады.
Полевые укрепления. Шанцевый инструмент. Цифрами обозначены: 1. Рогатка. 2. Мешки с песком. 3. Фашины. 4. Габион-тура. 5. Корзина с песком. 6. Рогатка с дерном. 7. Тачка с землей. 8. Ведро. 9. «Чеснок» — средство борьбы с кавалерией. 10. Лопата «шанцевая». 11. Лопата простая. 12. Кирка. 13. Заступ. 14. Молоток. 15. Топор. 16. Пила. 17. Рогатка наклонная односторонняя.
17 ноября Шереметев привел своих конников обратно в лагерь и сообщил, что шведы захватили Пюхайыэ и следуют за ним по пятам. Петр созвал военный совет Караулы были удвоены, солдатам раздали дополнительные комплекты боеприпасов, но ночь прошла спокойно Вообще-то русские и не рассчитывали, что шведская армия с марша бросится в атаку. Скорее они полагали, что сражение состоится не скоро и ожидали постепенного наращивания сил, рекогносцировок, мелких стычек и маневров.
В три часа, в ночь с 17 на 18 ноября, царь призвал к себе знатного дворянина родом из Испанских Нидерландов — герцога де Кроа, который находился при армии в качестве наблюдателя короля Августа, и предложил ему взять на себя командование. Петр вместе с Федором Головиным, который номинально числился главнокомандующим российской армией, тут же уехал в Новгород, чтобы ускорить прибытие пополнения, а заодно обсудить с королем Августом дальнейший ход войны. Петр хотел получить от Августа объяснения по поводу его отступления из-под Риги, вызвавшего недовольство царя и возбудившего его подозрения. По этой причине Петр и взял с собой Головина, который был не только главнокомандующим, но еще и заведовал иностранными делами.
Поговаривали, что отъезд Петра из армии за день до битвы под Нарвой — проявление трусости. Россказни о том, как дрожащий от страха Петр при приближении Карла взвалил всю ответственность на беднягу де Кроа, присовокупляли к истории о ночном бегстве царя в Троицу, чтобы создать ему репутацию труса и паникера. Обвинение это несправедливо - как вообще, так и применительно к данному случаю. Петр не раз рисковал жизнью и на поле боя, и на палубе боевого корабля, и его никак нельзя обвинить в трусости. Все объяснялось очень просто: Петр был тем единственным в России человеком, на котором лежала вся полнота ответственности, и он отправился туда, где был нужнее. Привыкший к неспешной манере, в которой русские войска проводили военные операции, Петр полагал, что и шведы будут действовать с той же осмотрительностью. Никто не ждал, что армия, только что прибывшая после долгого изматывающего марша, немедленно бросится в атаку на противника, вчетверо превосходящего ее по численности и укрытого за широчайшим рвом и земляным валом, на котором установлено 140 орудий. В русском лагере не было никого, кто до конца представлял бы себе неукротимый нрав Карла XII.
Пострадавшим в этой ситуации оказался де Кроа. Карл Евгений, герцог де Кроа, барон, маркграф и князь Священной Римской империи, пятнадцать лет прослужил в императорской армии, сражаясь против турок, но был принужден уйти в отставку после того, как отступил под натиском огромной османской армии во главе с великим визирем. Он искал себе службу, и в 1698 году в Амстердаме предложил свои услуги Петру. Петр тогда не взял его на службу, и впоследствии де Кроа стал служить Августу. Август и отправил его к Петру, чтобы убедить царя послать 20 000 человек на осаду Риги вместо того, чтобы затевать собственную кампанию в Ингрии. Петр поступил по-своему, но оставил при себе де Кроа в качестве наблюдателя и советника.
И вот, совершенно неожиданно, де Кроа было предложено взять на себя командование. Возможно, прими Петр это решение двумя неделями раньше, оно оказалось бы верным, теперь же было слишком поздно. Де Кроа отговаривался тем, что не знает русского языка и почти не знаком с русскими офицерами и ему будет трудно отдавать приказы и проверять их исполнение. Он был недоволен диспозицией русских войск — кольцо укреплений, окружавшее город, было слишком протяженным, а плотность войск, рассредоточенных по всей его длине — слишком мала. Мощная атака шведов на отдельном участке могла бы принести им успех раньше, чем подоспела бы помощь.
Тем не менее, де Кроа поддался на уговоры царя и согласился. Петр предоставил ему полную власть над всей армией. Письменный приказ царя предписывал оттягивать сражение до подвоза дополнительных боеприпасов, продолжать осаду и не позволить шведам прорваться в город. Барон Ланген в письме к Августу саркастически отозвался о смене командования: «Я надеюсь, что теперь, когда герцог де Кроа получил полную власть, дела у нас примут другой оборот, ибо у него кончилось вино и водка. Лишенный своей стихии, он, вне всякого сомнения, удвоит усилия для того, чтобы прорваться к винным потребам коменданта». Никто в русском лагере даже отдаленно не представлял себе, что должно произойти.
Утром 20-го числа шведские колонны были сформированы у Лагены и под холодным дождем двинулись в направлении Нарвы. К десяти часам утра авангард шведской армии появился в поле зрения дозорных. Герцог де Кроа, чрезвычайно импозантно смотревшийся в красном мундире, верхом на сером коне, проводил утренний смотр, когда мушкетный огонь известил его о приближении шведов. Он подъехал к валу и увидел, как промокшие колонны неприятеля выходят из леса на гребне невысокой горы Германсберг. Де Кроа не слишком встревожился: штурм линии его земляных укреплений был делом непростым и требовавшим времени, кроме того, он по опыту знал, что подобные операции проводятся поэтапно. Когда он в подзорную трубу рассмотрел ряды приближавшихся шведов, он был поражен их малым числом и с тревогой подумал, что это, вероятно, авангард более крупных сил. Но даже если и так, он мог бы выделить часть своей армии — около 15000 человек, — чтобы атаковать шведов и попытаться рассеять и отбросить их колонны. Но русские офицеры определенно предпочитали оставаться под защитой укреплений. Тогда де Кроа приказал водрузить знамена на вал, занять позиции и ждать.
В это время Карл и Реншильд с вершины Германсберга пристально разглядывали в подзорные трубы фортификации русской армии. Перед ними расстилалось поле боя. С двух сторон оно было ограничено широким руслом Наровы, делавшей большой изгиб в районе Нарвы. На другом берегу реки высилась Ивангородская крепость. На переднем плане располагались осадные позиции русских войск. Мост, перекинутый через реку у северной оконечности русских укреплений, был единственным путем, по которому русская армия могла получать припасы, а в крайнем случае, и отступить. Защитная линия выглядела впечатляюще — сразу за рвом поднимался земляной вал, по гребню которого были вбиты бревенчатые надолбы — chevaux de frise. Вдоль вала были сооружены бастионы, оснащенные артиллерией. Значительное численное превосходство русской армии было очевидно. Но по всем перемещениям, наблюдавшимся в русском лагере, было ясно, что атаковать они не намерены.
План атаки шведский войск под Нарвой
Карл и Реншильд оказались в затруднительном положении — кому-то другому оно показалось бы критическим. Обычно небольшие и измотанные армии не предпринимали попыток штурмовать укрепленные позиции, защитники которых вчетверо превосходили их числом. Но шведской армии негде было укрыться — оставалось идти на штурм. Бездействовать перед лицом столь многочисленного неприятеля недопустимо, отступить тоже нельзя: по-видимому, иного выхода, кроме приступа, не было. И, наконец, Карл и Реншильд отметили тот же недостаток, на который де Кроа указывал Петру: русская армия была растянута вдоль линии длиной в четыре мили. Концентрированный удар по отдельному участку вала мог бы прорвать его до того, как русские успеют перебросить достаточное подкрепление. Карл рассчитывал, что, ворвавшись в русский лагерь, его дисциплинированные шведы сумеют воспользоваться сумятицей, которая, по его предположению, неизбежно должна возникнуть. Поэтому он приказал Реншильду готовить штурм, и генерал быстро разработал план. Собранной в кулак шведской пехоте предстояло нанести главный удар. Разбившись на два отряда, пехотинцы должны были атаковать земляной вал приблизительно в центре линии обороны. Прорвавшись за вал, один отряд повернет на север, другой на юг, расширяя таким образом участок прорыва уже за линией обороны и тесня русские части к реке сразу в двух направлениях. Шведская кавалерия останется снаружи линии укреплений, чтобы прикрывать фланги атакующей шведской пехоты, контролировать пространство и пресекать вылазки или попытки прорваться со стороны русских войск. Реншильд был назначен командовать северным (левым) крылом атакующей шведской пехоты. Правое крыло было поручено графу Отто Веллингку. Самому Карлу предстояло командовать небольшим отдельным отрядом на левом фланге. При нем находились полковник Магнус Стен-бок и Арвид Горн. Как только орудия были сняты с передков и установлены, артиллерия начала обстрел центра русских позиций. Пехота в это время подтягивалась тоже к центру, а кавалерийские эскадроны рысью поскакали к флангам. Так, планомерно, без суеты, 10000 шведов приготовились к наступлению на укрепленные позиции 40-тысячной русской армии.
Де Кроа с вала наблюдал за действиями шведов с нарастающей тревогой. Он ожидал, что, в соответствии с правилами войны, шведы начнут рыть траншеи и укреплять свой лагерь. Его беспокойство усилилось, когда он увидел, что шведские солдаты несут фашины, чтобы засыпать ров перед земляным валом. Главнокомандующий заподозрил, что, хоть это и невероятно, шведы собираются идти на приступ его позиций.
Все утро и первую половину дня шведы невозмутимо продолжали свои приготовления. К двум часам, когда все было готово, дождь прекратился, похолодало и потемневшее небо возвещало приближение бури. Как только взлетели сигнальные ракеты и армия пришла в движение, поднялась вьюга — снег мело почти горизонтально прямо на русские позиции. Кое-кто из шведских офицеров заколебался, полагая, что было бы лучше отложить штурм, пока не утихнет буря. «Нет! - вскричал Карл Нам пурга метет в спину, а неприятелю — в лицо».
Король был прав. Вихрь снежных хлопьев слепил глаза русским солдатам. Они открыли орудийный и мушкетный огонь, но большая часть выстрелов прошла над головами атакующих и не причинила им вреда. Быстро, бесшумно шведы устремились вперед и вдруг возникли перед русскими из-за снежной завесы. В тридцати шагах от вала шведский строй замер, солдаты вскинули мушкеты, и прозвучал залп, «как траву» скосивший тех из защитников, кто стоял наверху. Забросав ров фашинами, шведы хлынули на стену. Размахивая шпагами и багинетами, они вскарабкались на вал и обрушились на противника. «Со шпагами наголо мы бросились вперед и прорвались. Мы разили всех, кто приближался к нам. Резня была страшная», — писал впоследствии шведский офицер.
Поначалу русские солдаты упорно сопротивлялись: «они ответили сильным огнем и убили многих славных бойцов». Но в проделанную брешь хлынула свежая шведская пехота. В точном соответствии с планом, шведы разделились на два отряда и начали оттеснять русских в противоположных направлениях вдоль внутренней стороны вала. Южный отряд шведских войск, навалившийся на левое крыло русской позиции, сначала столкнулся со стрельцами, которыми командовал Трубецкой. Их без труда обратили в бегство, подтвердив таким образом мнение Петра о том, что стрельцам не под силу противостоять современной армии. Развивая наступление, шведы завязали бой с частями Головина, которые, несмотря на отсутствие командира, поначалу упорно отбивались. Но шведы один за другим рассеяли несколько необстрелянных русских полков, и остальные в смятении отступили. На этом крыле, за оборонительной линией, стояла конница Шереметева. Обрушившись всей массой на атакующую шведскую пехоту, она могла бы задержать ее или даже смять. Но российская кавалерия, состоявшая в основном из дворянского ополчения и неприученных к строю казаков, ударилась в панику прежде, чем на нее напали. Завидев атакующих шведов, всадники повернули коней и, сломя голову, бросились в реку, думая лишь о собственном спасении. Несколько тысяч коней и около тысячи человек утонули.
Такое же положение сложилось и на северном, правом, фланге русских частей. Когда шведы ворвались в лагерь, русские солдаты пытались удержаться и сперва храбро защищались. Но когда пали их командиры, они бросились бежать с криками «Немцы нас предали!» По мере того, как шведы продвигались на север, захватывая бастион за бастионом, число обратившихся в бегство русских солдат нарастало, как снежная лавина. К реке устремилась такая масса народу, что скоро густая толпа перепуганных пехотинцев, артиллеристов и обозных в панике запрудила единственный мост. Под их тяжестью мост вдруг страшно затрещал, просел, и сотни людей полетели в воду.
И лишь на одном участке держались русские солдаты. На северном фланге, неподалеку от рухнувшего Кампергольмского моста, не дрогнув, удерживали позиции шесть батальонов, включая преображенцев и семеновцев, под командованием Бутурлина. Наспех соорудив новое укрепление — заграждение из сотен телег и подвод, они сопротивлялись, обстреливая из мушкетов и пушек навалившихся на них шведов.
За исключением этого единственного участка, русские войска на северном крыле, также как и на большей части южного, превратились в беспорядочную, охваченную паникой толпу. Сотни русских солдат спрыгивали наружу со стены вала, ища спасения от штыков шведской пехоты, и попадали под копыта шведской кавалерии, которая загоняла их назад. Иноземные офицеры, которые командовали русскими войсками, изумлялись и негодовали. «Они бежали как стадо, — говорил о своих солдатах саксонец Галларт. — Полки перемешались друг с другом так, что и двадцать человек с трудом можно было поставить в строй». Как только среди солдат пронесся слух об измене иноземных командиров, их невозможно было заставить повиноваться. Видя происходящее, слыша угрожающие выкрики своих подчиненных, герцог де Кроа заявил: «Пусть сам черт дерется с такими солдатами!» Вместе с Галлардом и Лангеном он поскакал в расположение шведов, где они сдались Стенбоку. В шведском плену было безопаснее, чем в окружении своих собственных вышедших из подчинения и охваченных паникой солдат. Стенбок учтиво принял перебежчиков и препроводил их к королю.
С самого начала штурма русских укреплений Карл упивался боем. Большую часть дня его видели перед валом — он рвался навстречу опасности. Пытаясь объехать место, где вповалку лежали раненые и умирающие, Карл вместе с конем провалился в ров. Его вытащили, но он потерял коня, шпагу и один ботфорт. Карл сел на другого коня, но тот был сразу же под ним убит. В короля попала пуля на излете, которую после сражения он обнаружил застрявшей в галстуке. Увидев, что король остался без коня, один из кавалеристов спешился и отдал ему свою лошадь. Садясь в седло, Карл с улыбкой заметил: «Неприятель, как видно, хочет поупражнять меня в верховой езде».
Результаты сражения под Нарвой
С наступлением темноты король, забрызганный грязью, в одном ботфорте появился в лагере. Он понял, что хотя де Кроа и большинство иностранных офицеров сдались в плен, об окончательной победе говорить рано. Несмотря на понесенные русскими войсками потери, на поле боя под ружьем оставалось еще 25000 русских против всего 8000 шведов. Русские генералы — князь Долгорукий, царевич Александр Имеретинский, Автомон Головин и Иван Бутурлин — пали духом не так быстро, как де Кроа, Галлард и Ланген. Они отступили под защиту сооруженного из подвод заграждения на северной оконечности лагеря, и вокруг этого импровизированного бастиона разразилось самое яростное сражение дня. Кроме того, на левом крыле русских войск оставался корпус генерала Вейде, почти не понесший потерь, поскольку практически не участвовал в баталии. Если бы части Головина нанесли неожиданный удар в северном направлении, а засевшие в кольце из подвод полки вышли им навстречу, шведы попали бы в клещи.
Понятно, что захват импровизированного бастиона русских частей был для Карла настоятельной необходимостью. Он подтянул артиллерию и направил на него пушки, но, как оказалось, в этом уже не было нужды: русские наконец не выдержали. Убежденные в том, что дальнейшее сопротивление бесполезно, русские генералы направили парламентеров, чтобы обговорить условия капитуляции. Карл торжествовал, хотя и не подавал виду. Солдаты, окружившие русский лагерь, в сгущавшейся тьме не могли различить своих и чужих и, случалось, открывали огонь по своим. Капитуляция русской армии положила конец этой неразберихе, я около восьми часов король отдал приказ прекратить огонь. Но капитуляция русских далеко не была безоговорочной. Первоначально они настаивали на том, что покинут свой редут со всеми воинскими почестями. В конце концов пришли к соглашению, что рядовым солдатам оставят их оружие и отпустят, а офицеры останутся в плену. Карлу досталась также вся артиллерия и полковые знамена.
Семёновцы и Преображенцы
Но даже теперь, когда в руках шведов находилась масса пленных, ситуация продолжала оставаться для них опасной. Почти все их пехотные полки были страшно вымотаны. В русском лагере солдаты обнаружили запасы водки и на пустой желудок перепились. А кроме того, Карл опасался, что при свете дня русские пленники увидят, сколь ничтожно число охраняющих их победителей. Было важно поскорее избавиться от русских солдат, незамедлительно спровадить их из лагеря. Карл приказал русским пленным без промедления браться за работу — восстанавливать рухнувший Кампергольмский мост. Сохранялась также потенциальная угроза со стороны дивизии Вейде, которая стояла твердо на южном фланге русских позиций. Один из шведских офицеров писал: «Если бы у Вейде хватило мужества пойти в атаку, он, несомненно, разбил бы нас, поскольку мы смертельно устала, почти ничего не ели и не спали несколько ночей. К тому же все наши люди так перепились найденной в русских палатках водкой, что немногочисленные офицеры не в состоянии были поддерживать порядок». Но угроза, исходившая от Вейде, быстро испарилась. Хотя его части не понесли больших потерь, сам он был ранен. Когда он узнал о капитуляции, у него не хватило решимости продолжать сопротивление в одиночку. На рассвете Вейде увидел, что окружен шведской кавалерией, и сдался. На утро последние разрозненные русские отряды сдались шведам. К рассвету разрушенный мост был восстановлен, и русские солдаты начали переправляться на другой берег. У моста стоял Карл и смотрел, как неприятельские солдаты, обнажив головы и сложив знамена у его ног, нескончаемым потоком потянулись на восток, в Россию. Когда шведы провели перекличку, выяснилось, что они потеряли убитыми 31 офицера и 646 солдат, а 1205 человек было ранено. Потери с другой стороны даже сами русские могли оценить лишь приблизительно. Убито и ранено было не менее 8000 человек, и наступившие холода оставляли раненым немного шансов добраться до дома. В плен попало 10 русских генералов, включая герцога де Кроа, 10 полковников и 33 старших офицера, вместе с личным лекарем Петра доктором Карбонари и Петром Лефортом, племянником покойного царского фаворита. Пленные на зиму были отправлены в Ревель, а по весне, когда Балтика очистилась ото льда, их перевели в Швецию. Многим суждено было провести там долгие годы*.
* Примечательно сложилась судьба герцога де Кроа. До капитуляции ему разрешили остаться в Ревеле, и оттуда он написал царю с просьбой возместить его расходы. Петр безотлагательно выслал ему 6000 рублей. Весной 1702 года де Кроа умер, что опечалило русского царя. «Сердечно жаль мне доброго старика, — сказал Петр, когда узнал об этом. — Поистине умный и опытный был полководец. Вверив ему команду двумя неделями раньше, я бы не потерпел поражения под Нарвой».
После смерти герцога выяснилось, что он оставил долги. Петр узнал об этом и хотел оплатить их, но так и не собрался. Тем временем кредиторы де Кроа в Ревеле раскопали старинный закон, в соответствии с которым умерший, оставивший неоплаченный долг, не мог быть погребен. Тело поместили в церковный склеп, в сухом воздухе которого оно не поддавалось тлению и мумифицировалось. Впоследствии тело извлекли и выставили на обозрение под стеклом. Почти двести лет всем приезжим Ревель показывали герцога, лежавшего в парике и мундире. Лишь за несколько лет до революции правительство Российской империи сочло это зрелище неподобающим и тело герцога было наконец предано земле.
Главным шведским трофеем была русская артиллерия: 145 пушек, 32 мортиры, 4 гаубицы, 10000 пушечных ядер и 397 баррелей пороха. Армия Петра лишилась излюбленного им оружия. Нескончаемый поток побежденных русских, множество пленных, трофеи — все это навело Магнуса Стенбока на мысль о том, что «все свершилось по воле Божией, но если можно увидеть в этом человеческую заслугу, то она состояла в твердой, неколебимой решимости Его Величества и в безукоризненных диспозициях генерала Реншильда». Известие о битве под Нарвой произвело в Европе сенсацию. Слухи о блистательной победе и славословия молодому шведскому монарху быстро докатились до Запада. Кое-кто был весьма доволен унижением Петра, ехидно смеялся над царем, который дал деру перед сражением. Немало позабавила публику и отчеканенная Карлом медаль с изображением спасающегося бегством Петра. Лейбниц, который до того проявлял интерес к России, стал теперь симпатизировать Швеции и высказал пожелание, чтобы ее «молодой король воцарился от Москвы до Амура».
Хотя в успешном завершении кампании, несомненно, сыграли свою роль «безукоризненные диспозиции» и своевременные распоряжения Реншильда, победа под Нарвой могла бы не состояться, если бы не «твердая, неколебимая решимость» короля. Естественно, что Карл, которого повсюду прославляли, охотно уверовал в собственную непобедимость. Победа переполняла, опьяняла его. Проезжая по полю боя с Акселем Спаррс, он, как мальчишка, не мог сдержать своего ликования: «Нет никакого удовольствия биться с русскими, — говорил он с пренебрежением. — Они не сопротивляются, как другие, а сразу бегут. Если бы Нарова была покрыта льдом, нам едва бы удалось убить хотя бы одного человека. Забавно было наблюдать, как русские взбежали на мост, а он под ними подломился и они потонули, точно египтяне в Чермном море. Повсюду высовывались из воды головы людские и конские, руки и ноги; наши солдаты стреляли их, как диких уток».
Карл XII
С этого момента война стала главным содержанием жизни Карла. И можно сказать, что Нарва — первая большая победа шведского короля — предопределила его судьбу. Легкая победа заставила Карла поверить в то, что он одолеет любого противника. Нарва, вслед за успешной Зеландской операцией, положила начало легенде, будто бы даже с горсткой людей он способен обращать в бегство целые армии, — легенде о Карле XII, в которую он сам поверил. Нарва также породила в нем опасное пренебрежение к Петру и к России. Легкость, с которой он разгромил армию Петра, убедила его в том, что русские — никудышные солдаты и не заслуживают внимания. Пройдут годы, и в пыльной украинской степи король Швеции дорого заплатит за свое ликование на заснеженном поле под Нарвой.
Дорогу осилит идущий...
Сообщение отредактировал alesha6667 - Понедельник, 04.11.2013, 14:20
После тяжелого поражения в битве под Нарвой почти весь 1701 год Петр I модернизирует и пополняет армию. Тем более Карл XII ослабил внимание на события в Прибалтике. Используя это в своих целях Петр уже в сентябре этого де года возобновляет активные боевые действия в Прибалтике. До 1703 года русская армия выигрывает несколько сражений подряд, на завоеванных землях царь Петр основывает Санкт-Петербург и контролирует практически всю территорию Чудского озера. Но Шведский флот Чудского озера регулярно разоряет прибрежные земли озера и уничтожает русские корабли. А на зиму укрывается в крепости Дерпт. Весной 1704 года устроив засаду русские войска захватывают почти все шведские корабли. Теперь осталось только захватить саму крепость Дерпт. Пехота Карла XII
Штурм и взятие крепости Дерпт
В начале лета 1704 года к крепости Дерпт прибывают русские войска, командовал войсками генерал-фельдмаршал Борис Петрович Шереметев. Весь июнь велись осадные работы и производился обстрел крепости. В начале июля прибыл Петр 1 и лично взялся за подготовку к штурму. К тому времени под крепостью Дерпт армия Петра насчитывала больше 20 тысяч солдат, но более половины не принимали участие в штурме крепости. Штурм крепости начался ночью с 12 на 13 июля. После артобстрела менее 3 сотен гренадеров русской армии используя фашины (связка хвороста) подобрались к воротам где вступили в бой со шведами. К ним на помощь по уже проложенному пути через болото прибыло подкрепление еще из 4 сотен солдат. Позже было переброшено еще полторы тысячи воинов для дальнейшей атаки. Имея превосходство русские откинули шведов в глубь крепости. После захвата ворот командующий шведским гарнизоном полковник Шютте принимает решение сдать крепость. Но из-за ожесточенной схватки 4 барабанщика,которые были посланы оповестить войска о сдачи крепости, были убиты и только трубач смог протрубить о сдаче крепости. После 10 часов ожесточенной обороны крепость Дерпт сдалась. Петр 1 и командир шведского гарнизона договорились о беспрепятственном проходе безоружного гарнизона со своими семьями и провиантом.Гарнизон сдал оружие, знамена, артиллерию, но когда шведские войска покидали город царь Петр вернул офицерам их шпаги. После взятия крепости Петр 1 отправился чтобы принять командование в сражении под Нарвой.
Ручная мортирка
Итоги взятия крепости Дерпт
За то время что русские войска осаждали и штурмовали крепость Дерпт потери составили не более 9 сотен убитыми и чуть более 2 000 ранеными. Потери шведов почти 2 000 только убитыми и множество ранеными.Это была одна из крупных побед русской армии под личным командованием Петра 1 не на территории страны. Взятие крепости Дерпт позволило избежать появления кораблей в Чудском озере и упрочить позиции в Прибалтике.
План осады крепости Дерпт в 1704 году
Это интересно
Шведская пехота использовала особую технику ведения боя, введенную в практику в 1694 г. и названную «Новым манером боевых действий батальона». Она заключалась в следующем. По команде командира батальона «Готовься!» пикинеры поднимали пики и шли вперед до тех пор, пока расстояние до противника не сократится до 70 шагов. Тогда следовала команда: «Две задние шеренги, к огню готовсь!», и эти шеренги выдвигались вперед и сдваивали две передние шеренги. Как только две задние шеренги производили выстрел, они обнажали шпаги. И как только две передние шеренги выдвигались, две задние шеренги тесно смыкались с ними с тыла. После этого весь батальон маршировал, таким образом, сомкнутым строем в глубину ширину рядами на противника, пока батальон не сближался с ним на 30 шагов. Тогда отдавалась команд «Две передние шеренги, изготовиться к огню!» Про» водился выстрел, солдаты обнажали шпаги и врывались в ряды неприятеля. Шведы отдавали предпочтение холодному оружию перед огнестрельным. Каждый мушкетер до жен был произвести перед рукопашной схваткой всего один выстрел, а затем действовать исключительно шпагой или штыком. А пикинеры, составлявшие треть батальона, имели только холодное оружие. Такая тактика ведения огня батальоном позволяла значительно увеличить скорость атаки.Кавалерийские эскадроны Карла XII всегда атаковали со шпагой в руке, никогда не стреляя. В первые годы они атаковали обычно не полным галопом, но рысью. Примерно в 1705 г. в последней фазе атаки лошадей стали пускать рысью. Это сочеталось с очень плотным построением всадников «колено в колено». Это делало шведскую конницу самой агрессивной и эффективной в Европе.
Плугообразное построение шведского кавалерийского эскадрона («Колено в колено»)
Сообщение отредактировал alesha6667 - Понедельник, 04.11.2013, 14:11
После начала войны первым крупным поражением русских войск стала битва под Нарвой 1700 года. Но оправившись после поражения, с 1701 по 1703 г. русские войска нанесли армии Карла XII несколько поражений подряд. Основной задачей Петра 1 на 1704 год стало завоевание трех крупных крепостей на территории Ингерманландии, чтобы закрепить успех русской армии в Прибалтике. Первой Петр 1 взял крепость Дерпт 14 июля 1704 года, после взятия Дерпта Петр сразу направился к Нарве.
Начало осады
26 апреля 1704 года окольничий П. М. Апраксин с тремя пехотными полками и тремя ротами кавалерии (около 2500 человек) занял устье реки Наровы. 12 мая шведский флот попытался доставить запасы и подкрепление в Нарву (1200 человек), однако был встречен огнём русских береговых батарей и отошёл к Ревелю.30 мая русская армия (30 тыс. пехоты, 15 полков кавалерии) под началом генерала от инфантерии А. И. Репнина переправилась на левый берег Наровы и расположилась лагерем в 5 верстах от Нарвы. Позже она заняла позицию, которую занимала в 1700 году. Четыре драгунских полка обложили собственно крепость Нарву, два полка окружили Ивангород. Корпус П. М. Апраксина остался у устья Наровы.
В Нарве находился гарнизон из 2 000 солдат под командованием Рудольфа Горна. Осада крепости началась в июне, но осадные работы продвигались крайне медленно. Скорее всего это связано с одновременным возведением укреплений на случай нападения основных войск Карла. Когда Петр 1 прибыл к крепости - осадные работы намного ускорились, потому что Петр прекратил строительство укреплений и полностью занялся осадными работами.
Тем временем 20 июня под стены Нарвы прибыл новый русский главнокомандующий генерал-фельдмаршал-лейтенант Г. Б. Огильви. В команде находились также генерал А. И. Репнин, генерал-лейтенант А. А. фон Шембек, генерал-майоры И. И. Чамберс, Я. В. Брюс, А. В. Шарф, а также инженер-генерал Ламбер. Пришли полки под командой генерал-майора Н. Г. фон Вердена силы осаждающих возросли до 43 тыс. человек.
«Маскарад»
В это время среди осаждённых распространился слух, что на помощь идёт из Ревеля отряд генерал-майора В. А. Шлиппенбаха. В связи с этим А. Д. Меншиков предложил Петру устроить «маскарад»: переодеть 4 полка в синие мундиры, чтобы они походили на шведов. Эти полки должны были изображать корпус Шлиппенбаха. 8 июля маскарадный корпус во главе с Петром двинулся к крепости. Их притворно атаковали осаждающие во главе с Меншиковым и Репниным. На помощь «ряженым» вышел небольшой отряд шведов из крепости (150 человек кавалерии и 800 пехоты под командованием полковника Марквара). Русские попытались отсечь шведов от крепости; в результате боя большая часть шведской кавалерии была изрублена, а пехота не без труда вернулась в крепость. По русским данным, в плен удалось взять 4 офицеров и 41 солдата.
Тем временем реальный отряд Шлиппенбаха, двинувшийся на помощь Нарве, был встречен и отброшен назад к Ревелю отрядом полковника К. Э. Ренне; за этот бой Ренне получил чин генерал-майора.Однако в целом операция не достигла поставленных целей. Русским пришлось вести «правильную» осаду. Однако до сих пор русская армия не могла приступить к осаде до подвоза пушек и мортир водным путём из Санкт-Петербурга.
«Правильная осада и штурм»
30 июля, по доставке осадных орудий, началась бомбардировка Нарвы и Иван-города из 40 пушек и 24 мортир (обращённых как против Иван-города и моста, так и бастионов Гонор и Виктория).
6 августа во время литургии в русском лагере стало известно, что «от многаго метания бомб» с бастиона Гонор, имевшего непрочное основание с исподи рва, обвалился фас, а с ним земляной бруствер, так что весь ров был засыпан, и доступ к бастиону сделался свободным. В то же время в бастионе Виктория сделаны 2 бреши, и бывшие здесь неприятельские орудия приведены к молчанию (из 70 пушек осталась годною одна).
Чтобы избежать излишнего кровопролития, к Горну был отправлен комендант павшего Дерпта, Скитте, которого Петр нарочно привез с собою с тем, чтобы он убедил Горна в бесполезности сопротивления; но Горн не принял даже Скитте и обещал дать ответ на следующий день. Огильвий не соглашался на такую отсрочку и отправил в Нарву нового посла, полковника Похвиснева. Он должен был вручить Горну письмо, в котором значилось: «Путь к приступу открыт, и гарнизону нет никакой надежды на сикурс. Государь обещает милость и честный аккорд; если же дело дойдет до штурма, Нарве не будет пощады» 3). Горн отвечал: «Мы все уповаем на справедливость Господа Бога. Он за правое дело вступится, и могущественная десница Его, при высоком мужестве королевского величества, при храбрости войска, освободит Нарву, как и прежде» 4). Говорят, что, передавая эту бумагу, Горн позволил себе отозваться с насмешкой о русском царе и его армии. В журнале Петра Великаго говорится, что Горн произносил «некоторыя хульныя слова». Адлерфельд упоминает также, что Горн позволил себе какую-то непристойную шутку, и прибавляет, что это обстоятельство послужило, вероятно, причиною сурового обращения Петра с Горном после взятия Нарвы. По словам Голикова, Горн сослался на успех шведского оружия в 1700 году и прибавил язвительно, что, как он думает, русские об этом еще не совсем позабыли.
Вступив в переговоры с Горном, Петр в то же время приказал бросить в город в бомбах и на стрелах множество увещательных писем к гражданам Нарвы, призывая их к добровольной сдаче и обещая пощаду. Комендант, однако, под страхом смертной казни, запретил читать их и приказал все эти письма, не распечатывая, доставлять ему. После отказа Горна в капитуляции, русские генералы собрались на военный совет, на котором решено было взять город приступом. Огильвий составил расписание, в каком порядке должны были следовать русские войска.
8-го августа принесены были незаметно для неприятеля лестницы в апроши, а на следующий день в 2 часа пополудни начался самый штурм. Лестницы были пододвинуты к крепостным стенам "винными солдатами", т. е. теми, которые бежали из полков по домам и были снова пойманы. На бастион Виктория направил свой натиск генерал-поручик Шенбек, против бастиона Гонор двинулся гене-рал-майор Чамберс; к равелину против бастиона Глория — генерал-майор Шарф и, наконец, к бастионам Глория и Фама — генерал фон Верден. Русские шли на приступ с большим воодушевлением . Современник по этому поводу передает: "Солдаты (во время команды на приступ) один другого старались предупредить, как бы они шли на пир или на свадьбу, что удивило крайне иностранных, бывших в лагере российском, а паче пленных шведов и, вместо того, чтоб русских в то время ободрять, слышны были жалобы от многих офицеров и солдат, для чего не их первых послали".
Рекрут-новобранец. Цифрами обозначены:
1. Карпу с (картуз) с обручем-каскетом.
2. Шапка старого стрелецкого типа.
3. Сермяжный рекрутский кафтан. Тонкое мундирное сукно в России в ту пору не делали. Для нужд армии его закупали в Англии и Голландии. Поэтому на долю новобранцев доставалось обмундирование из грубого недорогого материала.
4. Багинет — предтеча штыка. Перед рукопашной вставлялся в ствол фузеи; далее ею орудовали как пикой. Багинет (его длина составляла около 60 см) оказался неудобен — нередко выпадал из ружья во время боя — поэтому и постепенно был вытеснен трехгранным прикрепляемым к стволу штыком. 5. Кожаный шведского типа ранец с флягой-бутылью, оплетенной лозою. 6. Сума-ранец из рогожки или кожи.
Шведы отчаянно защищались: скатывали штурмовые бочки и камни, сбрасывали лестницы, по которым взбирались русские солдаты, взорвали подкоп; ничто, однако, не остановило русских. Чамберс с преображенцами первый ворвался на бастион Honor. Дело, очевидно, было проиграно шведами, и Горн, наконец, сознал это: он приказал бить "шамад", по выражению журнала Петра Великого, и первый ударил кулаком в барабан. Рассвирипевшие русские солдаты не слыхали или не хотели слышать сигнала к сдаче; они продолжали резню, гнали Шведов до самаго замка, не щадили наряду с воинами и мирных граждан, пока, наконец, Петр Великий силою не положил предела грабежу и кровопролитию.
Один из нарвских жителей так описывает осаду и штурм Нарвы: «В мае 1704 года город был осажден вторично и 9 августа между 2 и 3 часами дня взят штурмом; много людей было убито и умерло почти во всех домах, исключая немногих, и на всех улицах города были мертвые, везде шел грабеж, который причинял большое бедствие. Все, кто были взяты в плен, не имели известий: ни мужья о женах, на жены о мужьях, ни дети о родителях. Казалось, что никого не останется, только один Бог бывает милостив в своем гневе и сохранил некоторых из нас...
Я в то время, как начался штурм, несмотря на нездоровье, ушел из дому к покойному бургомистру Шварцу, чтобы присоединиться к отряду, который там собрался. По дороге к дому Шварца встретил нашу роту на валу, я хотел также взять свое оружие и следовать за нею, как вдруг ехавшие навстречу всадники объявили у что новый город уже сдался. Русские появились в старом городе на всех улицах, так что мне нельзя было, без потери жизни, вернуться домой, и я принужден был войти в дом Шварца и там спрятаться в подвале вместе с пастором Шварцем и многими другими; там же был и полковник Шлиппенбах, бывший комендант Нотебурга. Едва закрылись двери, которые вели в чулан, как стало слышно что победитель уже пришел. К нашему счастью, по соизволению свыше, немецкий майор Вейде подошел к двери, постучал и после нескольких раз обещал нам пощаду. Тогда дверь открыли, и майор вошел с несколькими гренадерами. Хотя мы смертельно боялись и ожидали смерти, но майор сдержал свое обещание и не сделал никому вреда». Значит, кровопролитие на улицах Нарвы не было уже таким беспощадным.
Предание говорит, что, останавливая кровопролитие, Петр собственною шпагою заколол русского солдата, грабившего и убивавшего мирных граждан. Остановив таким образом грабеж, монарх с обнаженною и окровавленною шпагою явился в дом бургомистра Гетте и бросил ее на стол. Собравшиеся здесь сановники и некоторые жители Нарвы с семействами с ужасом ожидали решения своей участи, но Петр сказал им
— Не бойтесь: это не шведская кровь, а русская; спасая вас, я не щадил своих подданных.
Явившись затем в магистрат и увидев там Горна, царь в припадке гнева дал ему жестокую пощечину и грозно воскликнул
— «Не ты ли виновник столь много и бесполезно пролитой крови? Не имея никакой надежды в помощи и никакого средства к спасению города, не мог ли ты давно уже выставить белый флаг?!».
Затем, по приказанию царя, Горн был отдан под арест, а заключенный Горном за сдачу Нотебурга комендант освобожден и отпущен в Швецию. Сын Горна и четыре его дочери были вверены попечению генерала Чамберса.
Итак 9-ое августа был "страшным и фатальным", как выражается Адлерфельд, днем для Нарвы. «И тако сей гордый комендант нарвский - значится в журнале Петра Великого — в бедственную погибель и расхищение гарнизон и граждан упорностию своею привел, и ежели бы солдаты наши не были от кровопролития уняты, то бы мало кто остался».
Однако, несмотря на падение Нарвы, нарвскую баталию нельзя было считать вполне оконченной, так как гарнизон Ивангорода не слагал еще оружия к ногам победителей. К коменданту Ивангорода, подполковнику Стирнштралю были отправлены для мирных переговоров сначала полковник Риттер, а затем Арнштедт . Стирнштраль долго не сдавался, рассчитывая, вероятно, на подкрепления; он даже употребил хитрость для того, чтобы выгадать время, а именно он приказал сказать русским посланным, что его в Ивангороде нет, и что гарнизон не может сдаться до его прибытия 1). Наконец, он должен был уступить, но выговорил гарнизону право свободного выхода из крепости с оружием в руках. Его просьба о разрешении выступить с распущенными знаменами и с музыкой была отвергнута.
О переговорах со Стирнштралем и последовавшей затем сдаче Ивангорода имеется следующее современное повествование очевидца.
"После штурма Нарвы, в тот же день вечером явился на ивангородской стене русский полковник Риттер с требованием сдачи без всяких условий. Его просили подождать, пока отыщут коменданта; напоследок объявили, что комендант в Нарве, и неизвестно, жив или мертв. Дело в том, что Стирнштраль желал выиграть время для приготовления к отпору, хотя под ружьем было не более 200 человек. После Риттера явился другой полковник Арнштедт, с письменным приказанием генерал майора Горна покориться безотговорочно. Комендант отвечал, что Горн в руках неприятеля, следовательно приказания его бессильны; он же решился защищаться с своим гарнизоном до последней капли крови. Царь был очень разгневан таким ответом и вторично прислал Арнштедта объявить, что если воля его немедленно не исполнится, все пленные в Нарве будут преданы смерти без пощады младенцев в матерней утробе. «В воле государя делать, что угодно - отвечал Стирнштраль - но я считаю за стыд отдать по первому требованию крепость, врученную мне королем. Если же предложены будут честные условия, тогда может быть царское желание исполнится. После того фельдмаршал Огильвий дал знать, что ему удивительно, как можно упрямиться с голодным гарнизоном и что есть еще время воспользоваться царскою милостью; вследствие чего спрашивали, на каких условиях думает комендант сдать крепость, причем требовали прислать 3 офицеров для договора, соглашаясь, с своей стороны, отправить такое же число в виде заложников в Ивангород Стирнштраль, со слезами на глазах, спросил своих: что делать? Все отвечали единогласно: покориться, иначе гарнизон погибнет от голода, имея не более 5 мер хлеба. 15 августа хотели вступить в переговоры, но русские заняты были празднованием взятия Нарвы... На другой день посланы в Нарву 3 офицера для переговоров; русские выслали с своей стороны 3-х капитанов. Комендант требовал согласия всему ивангородскому гарнизону удалиться в Ревель с женами и детьми и выступить из крепости с распущенными знаменами, с музыкой, с оружием в руках и 4 полевыми пушками. Фельдмаршал согласился на свободное удаление гарнизона; в орудиях, музыке и знаменах отказал. 16 августа, в 9 часов утра (по шведскому стилю — 17 августа) русские вступили в Иван-город; а гарнизон частию на судах, частию сухим путем отправился в Ревель и Выборг».
Слева: драгуны армии Петра: сержант драгунского полка, обер-офицер шквадрона Меншикова.
Справа: князь Александр Данилович Меншиков (1673 — 1729) — одна из самых ярких фигур периода Северной войны. Любимец Петра «с младых ногтей», он пользовался неограниченным доверием государя в течение 15 лет боевых действий. Лишь на заключительном этапе в связи со вскрытием финансовых злоупотреблений «светлейшего» его отстраняют от командования.
Итоги
Посчитав потери Петр оценил это как малая кровь.Во время штурма русские потеряли 350 человек убитыми и 1340 ранеными. Шведы только убитыми потеряли 1,3 тыс. человек.
Военная добыча русских составила 80 медных и 400 чугунных орудий, 11 000 ружей, 1300 пар пистолетов, во множестве снаряды и продовольствие.Принявший активное участие в штурме А. Д. Меншиков получил звание генерал-поручика и назначен губернатором Нарвы. 11 сентября жители Нарвы присягнули на верность Петру.Пётр I велел посадить коменданта Нарвы генерал-майора Р. Горна в тот самый каземат, в котором по распоряжению Горна содержались коменданты сдавшихся русским крепостей: Нотебурга — полковник Густав Вильгельм Шлиппенбах, Ниеншанца — полковника Полева.19 февраля 1705 года Пётр I, в подражание римским императорам, организовал торжественный въезд («триумф») в Москву, в котором участвовало 19 пленных офицеров во главе с Р. Горном.
Сообщение отредактировал alesha6667 - Понедельник, 04.11.2013, 14:22
После подписания соглашения с саксонским курфюрстом Августом II, где тот отказался от короны Речи Посполитой (1706), шведский король Карл XII собирался разбить главного противника по войне — Россию. Лучший маршрут к центру России лежал через континентальный водораздельный хребет от Гродно к Минску и Смоленску. Отсюда можно было достичь Москвы без пересечения главных рек. Карл выбрал более трудный маршрут — путь по прямой через Березину и Друть.
Вооружение и амуниция русской регулярной армии. Цифрами обозначены: 1 — треуголка с обручем-каскетом. 2 — фузелерная сума с перевязью и патронами. 3 — офицерский протазан. 4 — сержантская алебарда. 5 — фузея с багинетом 1701 г. 6 — фузея со штыком 1709 г. 7 — фузея с погонным ремнем 1723 г. 8 — кавалерийский пистолет с колесцовым замком. 9 — офицерская шпага. 10 — драгунский палаш. 11 — солдатская шпага. 12 — граната (гренада). 13 — драгунская мортирица. 14 — пистолет с кремневым замком. 15 — драгунская ольстра. 16 — драгунская патронная лядунка.
В начале кампании 1708 года шведская армия располагалась на квартирах между Вильно и Сморгонью, русская — между Чашниками и Минском. 5 (16) июня 1708 года (6 июня по шведскому календарю) шведы, усилившись до 38 тысяч человек, покинули лагерь в Радошковичах близ Минска и медленно (вследствие плохих погодных и дорожных условий) двинулись к Днепру.
Тем временем в стане русских без ведома Петра I шло напряжённое соперничество между генерал-фельдмаршалом Шереметевым и светлейшим князем Меншиковым. После военного совета было решено протянуть оборонительную линию русских по Днепру.
В июне-начале июля 1708 года главные силы русской армии под командованием генерал-фельдмаршала Б. П. Шереметева (пехота) и А. Д. Меншикова (кавалерия) расположились в районе Шклова. Правый авангард под началом Л. Н. Алларта с кавалерией Г. К. Флуга сосредоточился у Староселья (юго-западнее Орши), левый (Г. фон дер Гольц и А. И. Репнин) — у Головчина.
В конце июня шведский авангард под командованием самого короля Карла XII подошёл к Головчину, но видя готовность русских к отражению атак, отложил нападение до подхода главных сил. Это дало возможность Шереметеву и Флугу перейти ближе к Головчину, а Алларту — перейти к Климовичам.
Положение сторон
К началу сражения русская армия (общая численность 40 тыс. человек) под командованием генерал-фельдмаршала Б. П. Шереметева заняла позицию на левом берегу болотистой реки Вабич напротив Головчина:
правый фланг — пехота под началом самого Шереметева и кавалерия под командованием А. Д. Меншикова и Г. К. Флуга (13 полков пехоты и 11 полков кавалерии); центр (отделённый от правого фланга болотом) — 9 пехотных полков и 3 драгунских полка под началом А. И. Репнина; левый фланг (в версте от центра) — кавалерия под началом Г. фон дер Гольца (10 драгунских полков и 4 тысячи калмыков и казаков). Вдоль всего расположения русских войск была возведена непрерывная линия укреплений с 6 батареями артиллерии.
Драгун армии Петра Великого
Наблюдая за передвижениями противника, Карл XII и его советники заметили, что болото, разделявшее русскую армию надвое, не совсем непроходимо, что позволяло напасть на русских с неожиданной стороны, разделить их и уничтожить по частям. Чтобы гарантировать успех, атаку было решено начать ночью.
Выделив незначительный отряд против Б. П. Шереметева, основные силы шведы решили обратить против дивизии А. И. Репнина. Кавалерии под командованием фельдмаршала К. Г. Реншильда было поручено действовать в промежутке между дивизией А. И. Репнина и кавалерией Г. фон дер Гольца против фланга последнего. На берегу реки в ночь на 3 июля была поставлена сильная батарея (22 орудия) под началом полковника Букау; севернее — 6 орудий для нарушения связи дивизии А. И. Репнина с правым флангом Б. П. Шереметева.
Темнота ночи, туман и дождь скрыли от русских приготовления шведского короля.
Сражение
Ранним утром 3 (14) июля 1708 года (4 июля по шведскому календарю) (в 2.30) шведская артиллерия открыла огонь по русским позициям, под прикрытием которого 9 эскадронов и драбанты перешли вброд реку Вабич, с трудом преодолев её болотистые берега. При этом шведский король едва не погиб: его лошадь увязла в болоте, и шведы с трудом вытащили тонущего короля. Попытки русских помешать переправе были предотвращены огнём шведской артиллерии.
Артиллерия шведов ведет огонь
В итоге переведя через болото 5 полков своей пехоты, Карл XII в 4.30 повёл её в атаку против дивизии А. И. Репнина, которая никак не ожидала атаки с этой стороны. Бросив 5 орудий, русские отступили к лесу, откуда открыли сильный огонь по шведам. Когда огонь смолк (русские расстреляли все патроны), шведы около 6.30 атаковали русские полки в лесу и обратили их в бегство. В сражении погиб генерал-майор русской армии В. И. фон Швенден. Боясь потерять людей в лесу, Карл XII не организовал преследования, и остатки дивизии Репнина отступили к Шклову.
Тем временем кавалерия Реншильда сковала боем русскую кавалерию Г. фон дер Гольца, при этом, видя отступление солдат Репнина и боясь быть отрезанным от главных сил, Гольц в полном порядке отступил к Могилёву.
Шереметев не принял участия в сражении и узнав о неудаче Репнина отступил к Шклову.
Атака шведской кавалерии
Причины поражения
Позиция, растянутая по фронту около 7 верст, не отвечала численному составу обороняющихся; она была исключительно пассивной, при этом оказалась разделена на три части (правый фланг был отделён от центра болотом, левый — расстоянием), что лишало русских возможности поддерживать друг друга. Б. П. Шереметев не поддержал А. И. Репнина, несмотря на то что уже после 2.30 выяснилось намерение шведов напасть на дивизию Репнина. Ретраншемент у Репнина отстоял от р. Вабич на расстояние больше ружейного выстрела, таким образом, русские не могли поражать шведов огнём при их переправе через реку, при этом не пытались атаковать их. В лесу солдаты дивизии Репнина оказались предоставлены сами себе и быстро расстреляли все заряды. Последствия[править | править исходный текст]Карл XII очень высоко оценил собственную победу и приказал выбить медаль с надписью: «Побеждены леса, болота, оплоты и неприятель».
Шведы победили, еще не зная, что Головчин станет их последней крупной победой в этой войне. Шведский историк Лундблад писал о битве: "Головчин оказался тем местом, над которым в последний раз взошла звезда счастья Карла XII".
Русская армия отступила за Днепр. 6 (17) июля 1708 год (7 июля по шведскому календарю) Карл XII взял Могилёв. Русское командование на военном совете в Шклове решили отвести армию к Горкам.
Вскоре в лагерь русских войск из Санкт-Петербурга прибыл царь Пётр I. Генералы Г. фон дер Гольц, А. И. Репнин и И. И. Чамберс были отданы под суд. Президентом трибунала над фон дер Гольцем был генерал-фельдмаршал Б. П. Шереметев; тот суд закончился ничем. Репнина судили под председательством А. Д. Меншикова. «За бесчестный уход от неприятеля» А. И. Репнин был лишён начальства над дивизией и генеральского звания (восстановлен в генеральский чин через год после победы при Лесной). Дивизию Репнина принял генерал-лейтенант С. Ренцель.
Русских солдат, раненых в спину, обвиняли в бегстве и казнили. Однако неудача при Головчине позволила русскому командованию изучить слабые места русской армии и подготовить её к победе.
Дисциплина и наказания в армии Петра. Цифрами обозначены: 1. Полковойnpoфос - полицейский и палач (отличительный знак — черный правый рукав). 2. Топор палача. 3. Кнут. 4. Плаха. 5. Приговоренный к обезглавливанию. 6. Ошейник и кандалы. 7. Розга. 8. Батог. 9. Крюк для подвешивания за ребро. 10. Плетка-многохвостка. 11. Клеймо «Б» на лоб для беглых солдат. 12. Казнь через повешение. Наказание розгой (шпицрутеном). Солдат расположен на козлах.
Сообщение отредактировал alesha6667 - Понедельник, 04.11.2013, 14:24
В конце XVII — первой четверти XVIII века обострились противоречия между странами Балтийского бассейна. Швеция, оттеснив Россию от Балтийского моря и захватив в ряде войн с Польшей, Данией, немецкими государствами Прибалтику и значительные территории Северной Германии, превратила Балтийское море в "шведское озеро". Недовольство прибалтийских государств господством Швеции и боязнь ее дальнейшей агрессии создавали объективные предпосылки для образования антишведской коалиции. В ноябре — декабре 1699 года в Москве были заключены договоры России с Данией и Саксонией о войне против Швеции ("Северный союз"). По этому договору Россия обязалась открыть военные действия и действительно начала их после заключения с Турцией Константинопольского мирного договора в 1700 году.
Россия в этой войне искала выход к Балтийскому морю, выступала за возвращение русских земель, что объективно способствовало экономическому развитию и укреплению безопасности страны.
Российское государство вступило в войну с армией, значительно уступавшей шведской по численности и вооружению, так как военные реформы Петра I, начатые в конце XVII века, завершились лишь в первом десятилетии XVIII века.
Военная слабость и несогласованность действий в начале войны обрекли союзников на крупные неудачи. Это привело к вторжению в Россию в 1707—1709 годах армии Карла XII. Шведы возлагали большие надежды на внутриполитические осложнения в России (Астраханское восстание, Булавинское восстание, недовольство части населения преобразованиями Петра), а также на тайные переговоры с гетманом Украины И.С. Мазепой, задумавшим перейти на сторону Швеции.
Россия готовилась к отражению шведской агрессии: вдоль границы возводили укрепленные полосы; ремонтировали крепости по линии Киев — Брянск — Смоленск — Псков; устраивали склады для снабжения войск. Жителей призывали оказывать сопротивление завоевателям — прятать хлеб в ямы, уходить в леса и угонять скот, защищаться от врага с оружием в руках. Борьба против шведского нашествия приобретала характер войны за национальную независимость.
В июне 1708 года шведская армия форсировала р. Березина и приблизилась к русской границе. Потерпев неудачу 3 июля 1708 года у Головчина (северо-западнее Могилева), русская армия отступила за Днепр и сосредоточилась в укрепленном лагере у местечка Горки. Не дождавшись прибытия корпуса генерала А. Левенгаупта, выступившего в июне из Риги с большим транспортом продовольствия и боеприпасов на соединение с главной армией, Карл XII в августе двинулся из Могилева на Смоленск, но был остановлен русской армией и повернул на Украину. В конце сентября шведы вышли к Костеничам (по дороге на Стародуб) и остановились р ожидании корпуса Левенгаупта.
28 сентября 1708 года у деревни Лесная (юго-восточнее г. Могилева) прюизошло сражение между русскими войсками под командованием Петра 1 и шведским корпусом генерала А. Левенгаупта.Корпус Левенгаупта с большим обозом продовольствия и боеприпасов (7 тысяч повозок) двигался из Риги на Украину на соединение в районе Стародуба с главными силами армии шведского короля Карла XII. Переправившись 19—21 сентября через Днепр у Шклова, Левенгаупт выступил к Пропойску (ныне Славгород). Петр 1 решил разбить корпус Левенгаупта, для чего направил вслед за ним корволант (летучий корпус) А.Д. Меншикова Битва развернулась на разделённом редким и узким перелеском поле размером примерно в 1,5 км по ширине (фронту) и 2 км в глубину. К северу от перелеска, ближе к д.Лопатичи, поле было меньшим. Определенное преимущество в местности было за русскими – лес вокруг тесного поля, как редуты, мог прикрывать их. Вместе с тем растительность лишала обоих противников свободы маневра (обхода флангов). Тыл шведов с юга и юго-запада прикрывало топкое русло р. Леснянки, вдоль которой стояли пустые постройки деревни Лесной.
В Северной войне, в том числе и в битве у д.Лесной, при общей линейной тактике противники сражались, имея разные военные традиции и приёмы. Со времён Густава II Адольфа (1594-1632) шведы до совершенства отладили линейные порядки. В России сражаться и гоняться строем за кочевниками было немыслимо и был наработан опыт боёв из-за укрытий, частоколов, таборов и лесов. Шведы вести малую войну «по-татарски» не умели, а биться за вагенбургом, редутами или рогатками, которые широко использовала Русская армия, не собирались, хотя за ночь и утро 28 сентября можно было бы навалить фашины и забросать их землёй - как было сделано Пётром I под Полтавой. Победным приёмом каролинцев был первый сокрушительный удар, который ошеломлял, ломал дух противника и сметал его с поля боя (Рига 1701,Клишов 1702, Пултуск 1703, Фрауштадт 1706). В этот стереотип они твёрдо уверовали. «Если бы [Левенгаупт] окопал свой фронт, что было легко сделать, нашим было бы трудно атаковать. Но против армии московитов шведы презирали окапываться и такая самонадеянность стала причиной их поражения» . Перед своим лагерем в перелеске, разделявшем малое и большое поле на расстоянии в 1,5 км шведский командующий занял передовую позицию, на которой находилось неизвестное количество батальонов. Пётр I широко использовал приёмы малой войны - мелкие партии, ложные выпады, естественные и искусственные препятствия, а также «мёртвую зону» вокруг врага. Из тягловой силы, кроме лошадей использовались неприхотливые верблюды. (В июле 1707 г. в Преображенский полк давалось на роту по 6 верблюдов и по 1 человеку «верблюдчику»).
Столкновение русского разъезда со шведами на ночной дороге
Вечером у д.Долгие Мхи Петр приказал изготовиться к раннему выступлению для нападения на неприятеля. В день битвы оба войска поднялись одновременно. Корволант встал на ноги в глухую темень, в 4 часа утра. Примерно три часа ушло на сборы, утреннюю молитву и прием пищи. В 7 часов длинная вереница всадников в непросохших от ночного дождя кафтанах и епанчах двинулась по раскисшей дороге вместе с артиллерией и всеми военными припасами из Долгих Мхов. К лагерю шведов, находившемуся на расстоянии 12-13 км, приблизились, судя по разным источникам, около 9, 10 или 11 часов утра (таким образом, скорость движения корволанта в полном составе была 5-6 км в час). От д.Лопатичи, чтобы ускорить движение, перемещались двумя пятитысячными конными колоннами. (На тренировочное выстраивание боевой линии у Лопатичей, которое было показано Д.П.Бутурлиным, не было времени). По большаку пошёл Меншиков с Невским драгунским, Ингерманландским пехотным, Сибирским, Тверским, Вятским, Смоленским и Ростовским драгунскими полками. Замыкал колонну «светлейшего» Лейб-регимент. Петр I принял на себя движение по сомнительному лесному проселку. Обе дороги сходились за западной околицей д. Лесной у моста через р.Леснянку.
И шведское и русское командование не знало местной топографии. Ночью противники не имели соприкосновения друг с другом, поэтому и шведам и русским пришлось заплатить кровью при завязке боя из-за отсутствия войсковой разведки. Казаков в то время не умели использовать и они ночью не разузнали подход к шведам. Как только армия останавливалась, вставал и казачий авангард. Но когда корволант поднялся, степные конники просочились по бездорожью сквозь чащобу и топи за д.Лесную, обойдя позиции шведов. Два гвардейских полка, Астраханский батальон, а также Троицкие, Владимирские и Нижегородские драгуны были проведены по проселку не казаками и калмыками, а неизвестным по имени белорусским крестьянином.
Была вероятность, что Меншиков по торному тракту опередит Петра I и колонны на бой выйдут разновременно. Гвардейцам с пехотным вооружением – пятиметровыми пиками, мушкетами, алебардами, эспонтонами и протазанами продвигаться по лесу было труднее. Опаска не оправдалась – от Лопатичей последний отрезок в 2,5 – 3 км был успешно преодолён. «О полудни в удобное место» - т.е на открытое малое поле перед д.Лесной между 11 и 12 часами утра колонна царя была выведена в сторону левого фланга шведов чуть позже, чем полки Меншикова. Эту немалую помощь белорусского «лоцмана» Петр I специально отметил в «Гистории Свейской войны». В отличие от русских, шведы у Лесной оказались «слепыми». Все белорусы перед их приближением покинули свои жилища. Невозможность добыть сведения об окольных местах Бенеке назвал бедой, которая привела к расчленению сил Левенгаупта: «Было несчастьем незнание окрестности. Не было не видно ни души, от которой можно было бы узнать, как двигаться вперед и каким путем можно идти к Сожу, до которого нам оставалось еще только 3 мили. Опасаясь, что противник пройдет через лес другим путем и нападет на авангард, или на обоз на марше, или перекроет путь у Сожа, генерал усилил передовой отряд и велел выделить от каждого полка подкрепление для обоза. Для охраны скота тоже было отряжено много людей. Получилось, что армия оказалась разделенной. При таком положении не могло произойти ничего иного, кроме сильного ослабления». (Бенеке не написал, что главной причиной разделения шведских сил были действия Петра I).
Молитва шведов перед боем
Одновременно с 4 часов утра к Пропойску ушли 400 шведских кавалеристов и 300 пехотинцев под командованием подполковника Эстерботтенского полка К.Ф. Мейерфельта и майора Берга. Непоправимой оплошностью графа был отказ от утренней разведки навстречу приближавшемуся корволанту. «Около 6 часов утра запел хор» (Р.Петре) и после урезанного богомолья началась эвакуация полковых фургонов и стад с левой стороны шведского лагеря. Потом пустили полки и фуры с полковым багажом. Добровольно лишить себя всего сборища повозок и скопища животных Левенгаупт так и не решился. Если верить Левенгаупту, от каждого из 13 полков, 6 эскадронов и отдельных батальонов было выделено по сотне солдат – всего 1600 человек. Вместо возниц полковыми провиантскими подводами правили, как обычно, 1300 солдат и кавалеристов. Стакельберг предупредил, что конвой будет охранять обоз «от казаков и калмыков, которые находились уже в лесу» (показания подполковника Х.Хурна).
Неизвестно, какая часть обоза и стад успела уйти до боя – возможно, половина или более - Бенеке писал, что к моменту русского нападения начали уже выводиться повозки с правого шведского фланга. Если бы генерал не успел этого сделать, то сумятица на забитом обозом, людьми и скотом поле была бы невообразимой. Остальные полки, пушки и оставшиеся фургоны Левенгаупт не отправлял, хотя до начала русской атаки оставалось ещё 3 часа. Это исключает предположение, что генерал надеялся увести всю армию без боя.
Битву при Лесной Пётр I дополнил противостоянием у Пропойска, заставив разделить силы противника и считать, что тот взят в два огня. Через несколько часов после выхода авангарда, прошедшего часть пути к Пропойску, шведское командование получило скверную весть, что по обоим берегам Сожа «в полной боевой готовности» стоит неприятель, а некоторые его партии готовы напасть на отступающую колонну с двух сторон большака. Голова колонны в лесу около 11 часов была обстреляна русскими аванпостами. Случилось то, чего больше всего боялись - дорога к Сожу отсечена, а фланги обоза под угрозой казачьих налётов! Об этом донесли «сапежинцы» из польской хоронгви. «Там где сто, страх увидит тысячу» - гласит поговорка. С 15 сентября, начиная с Толочина, шведы ждали фронтальной встречи с врагом – и вот он не только сзади, но и впереди! Это были переплывшие на левый берег Сожа немногочисленные драгуны и казаки Ф.И. Фастмана. «И мы в тех нужных местах, где было можно им переправлятца, сделали ретранжамент, а вверх и вниз реки Сожи послали розъезды, чтоб в ыных местах где не переправились» - сообщал Фастман.
Мейерфельт и Берг, кое-как в спешке прочистив лесные завалы и пройдя полторы мили (9 км), не уточнили сил Фастмана и, не выходя из леса на пропойские поля, послали запрос, что делать? Находившийся в нервозном состоянии Левенгаупт всерьез принял опасность с юга и приказал остановиться, не ввязываться в бой, но при атаке врага биться до последнего. На помощь авангарду, вероятно, около 7 часов утра, он отправил крупный отряд - пехотный Бьёрнеборгский полк (845 чел.), 157 карельских драгун Цёге, 427 драгун полка Шрейтерфельта, 947 чел. Аболенского кавалерийского полка, 120 драгун эскадрона подполковника Шуга и 310 пехотинцев нюландского батальона – всего 2806 чел. Этой помощи хватило бы, чтобы сбить малые силы Фастмана и продолжить движение фур. Однако подмога, с трудом одолев часть пути за 5 часов, застыла в лесу, не дойдя до собственного авангарда 3 км. Даже когда загремела канонада битвы, она опасалась сняться с места, ожидая приказа вернуться, который дошёл только в 13 часов. В мемуарах вину за то, что «казаки и калмыки» были приняты за крупные силы, Левенгаупт с себя снимал: «Обманутый этим ложным донесением, я не мог думать иначе, чем о будущей атаке противника спереди и сзади».
Д.П.Бутурлин показал, что русское командование не заметило утренний уход шведского авангарда. Возможно, так и было. Однако казаки и калмыки, как вспоминали каролинцы, обойдя по лесу позицию шведов, стреляли по уходящему авангарду и конвою, приближаясь по одиночке. С начала Северной войны скандинавы знали, что эти конники не особенно опасны для регулярных войск. Конвой, охраняя багаж от скрывавшихся за деревьями всадников, шёл по сторонам повозок, Через некоторое время угроза нападения с флангов и прежние ночные слухи о продвижении русских «по сторонам» заставили колонну занять глухую оборону. На лесном большаке из фургонов был составлен второй длинный вагенбург. Ранее ни в шведских, ни русских исторических работах об этом не писали ни слова. Лейтенант Бьёрнеборгского полка Я.И.Берг давал такие показания инквизиционной комиссии: «Вскоре разнеслась тревога - между нами и армией рыскают калмыки. Мы подняли наших людей и весь «огонь» был потушен. Но так как приходили все более дурные вести (видимо, о казачьих налетах и русской угрозе со стороны Сожа – В.А.), меня послали составить вагенбург… Я приказал переставить частью запряжённые, частью не запряжённые повозки с середины [дороги] к краям леса вплотную друг к другу» («liess die Wagens so theils bespannen, theils unbespannen waren aus der Mitten an den Rand des Waldes, ein in einander ziehen»). Внутри растянутого вагенбурга перемещались солдаты. Так, выставив заслон у пропойской переправы и пустив в дело нерегулярную конницу, ПётрIвыключил из битвы около 4 тысяч каролинцев вплоть до 16-17 часов вечера. Приняв во внимание, что шведы за несколько километров от Лесной при шуме большого дождя якобы слышали «движение русских», боялись выставить дальние пикеты, сверх меры усилили конвой уходящего обоза, раздули «казацко-калмыцкую угрозу» и, как будет показано ниже, впали в панику при бегстве, можно сделать вывод о необычайно сильной тревоге курляндского корпуса. Беспокойство, наслоившись на установку «уйти от погони», привело к нескольким непоправимым ошибкам Левенгаупта.
Завязка боя на малом поле перед деревней Лесной 28 сентября 1708 года между 11 и 12 часами дня
«Первый жар». Инициативой в битве с начала и до конца владели русские. План Петра I предусматривал фронтальный натиск всеми силами в направлении к деревне. О фланговом ударе справа к мосту через Леснянку (или обход по просёлку в тыл врага) не думали, возможно, из-за непроходимости места. Внезапность нападения исключалась: к окружённому «болотами и жестокими переправами» противнику пробирались более двух часов (быстрее, чем шведы). Часть сил оставили на караулах в обозе, для обслуги полковых хозяйств, охраны нескольких тысяч лошадей, в том числе и коноводами. Среди обоза была оставлена и походная церковь. Не приняли участия в сражении не служащие – денщики, извозчики, писари, плотники и кузнецы, а также татары и мордва, ухаживавшие за конями в гвардейской бригаде. Фурманки и часть одноколок были оставлены на опушке малого поля в полутора-двух километрах к югу от Лопатичей. В русских источниках это место именовалось обозом, но не лагерем, который в виду противника следовало окапывать.
Сражение началось между 11 и 12 часами дня с сигнальных выстрелов шведских постов. Несмотря на то, что противники к нему готовились, оно произошло неожиданно и для шведов, и русских, стремившихся быстрее «проскочить» лесной путь и напасть на лагерь противника. Первой из леса с большака на малое поле стала выходить и строиться левая колонна Меншикова, затем правая колонна царя. Левенгаупт не мог и не собирался нападать на русские маршевые колонны, но он упустил начало боевого построения противника. До боя у генерала было несколько часов, поэтому необъяснимо, почему военный профессионал, зная, что с минуты на минуту его атакует многотысячный враг, не построил утром нормальную боевую линию? Вряд ли он надеялся, что русские ограничатся, как 26 и 27 сентября, только короткими налётами.
Северную опушку перелеска у малого поля Левенгаупт считал своей передовой позицией. За перелеском на правом фланге находилась кавалерия и подполковник фон Ментцер с пехотным арьергардом. В беспорядке, без пехотного прикрытия стояли слева все пушки. Уставной вагенбург заблаговременно не был составлен – там и сям поодаль от деревни стояли кучи фургонов с поднятыми или опущенными дышлами (так показано на схеме, приложенной к отчёту Левенгаупта). Невдалеке от деревни стоял Хельсингский полк подполковника Х. фон Брюкнера (1100 чел.), полк самого генерала (700 чел.) и Аболенский батальон (500 чел.).
Стакельберг и генерал-адъютант Кнорринг с безнадёжным запозданием спешно сортировали у моста повозки и заставляли бросать телеги тех, у кого их было больше нормы. Оставшиеся гурты скота, как и прежде, сторожились пехотинцами, кавалеристами и артиллеристами. Непростительны слова Левенгаупта о том, что никто не знал о подходе русских. «Царь уже ввёл (чего мы тогда еще не могли знать) всю свою армию - пехоту, кавалерию и артиллерию, в разные места большого леса, который был проходим и совсем близко от нашего тыла. Там он выстроил свои войска в боевой порядок. Я в это время поставил всю имевшуюся при мне кавалерию и подполковника Ментцера с пехотным арьергардом на нашем правом, а всю остальную пехоту с пушками на левом крыле против леса, чтобы наблюдать за противником и воспрепятствовать ему, если он захочет наступать. Около полудня, чуть позже 11 часов, противник пошёл на нас всеми своими силами. Об этом с караульных постов мне тут же сообщили…».
АлександрМеншиков с кавалерией
Как прикрыть рискованный выход корволанта из леса (дебуширование) русское командование заранее не предусмотрело. (Казаков в полевую битву, как указывалось, не выставляли, а егерей в то время ещё не существовало). Поэтому полностью развернуть боевую линию на малом поле Меншиков и Пётр I не успели и Левенгаупт нанёс упреждающий удар: «Когда я взглянул на небольшое поле на нашем левом фланге, по которому шёл противник с пиками на плечах, я тут же вернулся назад, повёл подполковника Брюкнера с батальоном хельсингцев в перелесок, указал ему неприятеля, которого он должен атаковать на маленьком поле, и велел присоединиться к нему ближайшим – моему полку и Аболенскому батальону… (По подсчётам Левенгаупта 1800 чел. – В.А.). Точно также все солдаты, ещё бывшие при обозе, должны были оставить повозки и как можно быстрее прийти с оружием к своим полкам». Цепляться прочной обороной за перелесок было вопреки наступательной тактике шведов. Бросив в атаку против полков Меншикова несколько батальонов, генерал не знал, что по лесной дороге выдвигается русская гвардия. В первой немецкой истории царя Петра I «Жизнь и деятельность великого государя царя… Петра Алексеевича» сказано, что как только царь увидел приближение шведов, он приказал авангардным драгунам полковника Кемпбелла отбить неприятеля. Кемпбелл, несмотря на сильный огонь, послал спешенные эскадроны навстречу шведам, чтобы обеспечить выход остальных войск. Также, но более подробно, завязка боя описана (возможно, по словам самого Кемпбелла) в «Theatrum Europeum»: как только Левенгаупт узнал о подходе русских, он выслал 2 батальона на 1000 шагов вперед от своего лагеря, чтобы воспрепятствовать русским пройти через маленькое болотце, которое нельзя было миновать. (Перелесок находился между тремя небольшими возвышенностями и скорее всего, там было топкое место – В.А.). Царь приказал Меншикову, чтобы тот послал вперед драгунский полк полковника Кемпбелла, который двигался в авангарде, спешил его и напал на шведские батальоны, открывшие огонь по московитам. Когда Кемпбелл увидел перемещение шведов, он тут же велел пяти эскадронам, которые сошли с коней, идти вперед, чтобы остальные войска могли легче выдвинуться. Это было геройским самопожертвованием невских драгун, которые некоторое время стойко выдерживали огонь противника. Подполковник Аболенского пехотного полка генерал-адъютант К.А.Синклер писал, что русские частично уже выстроились с пушками впереди в первой линии, пытаясь сразу же пойти с пехотой вперёд и удержать инициативу.
Сообщение отредактировал alesha6667 - Понедельник, 04.11.2013, 14:33
Если вперед Левенгаупт (в соответствии с уставом) посылал других, то назад вместо того, чтобы послать адъютанта, генерал ускакал сам: «Затем я снова вскочил на лошадь, чтобы быстрее вывести кавалерию в должном порядке на врага, который начал продвигаться вперёд как раз по полю, где стояла наша кавалерия. Между тем наша пехота успешно сошлась с неприятелем, захватила две или три пушки и его пехота начала уступать» . (В плену Левенгаупт якобы слышал от немецких офицеров русской службы, что если бы шведская пехота отсекла русских от коней, стоявших на привязях, то можно было бы надеяться на хороший для шведов исход, но «сам царь и добрыми и крепкими словами сдержал бегущих»). Из 604 драгун Невского полка за всё время битвы погибло и было ранено 338, т.е. 56%. Две русских пушки пришлось бросить. На помощь невским драгунам Петр I послал батальоны ингерманландцев (1610 чел.). Затем он повернул продвигавшихся вправо для атаки левого шведского крыла гвардейскую бригаду М.М.Голицына с плотно набитыми мушкетами - три батальона семеновцев, три преображенцев и Астраханский батальон (всего около 5 тысяч чел.). Залповый огонь был отработан Русской гвардией еще с конца XVII в. Удар с лесной дороги потряс шведов. Пётр писал: «И прямо дав залп, на оных пошли. Правда, хотя неприятель зело жестоко из пушек и ружья стрелял, однако ж оного сквозь лес прогнали к их коннице», - т.е.через перелесок почти к середине большого поля. Сила первого залпа, который смёл левую часть шведских батальонов, была «похожа на гром молнии и потрясла даже старейших шведских офицеров» (Бенеке). Шведы были сбиты прежде всего, слаженностью выстрела - «Второй батальон Хельсингского полка был совершенно разбит, так что мало кто из посланных вернулся. Подполковник был убит, а знамёна потеряны. Увидев это, неприятель совершил поворот и дал такой залп им в спину, от которого солдаты повалились, как трава под косой, после чего он преследовал их, пока оставался хоть один человек».
Гвардейский натиск был столь стремительным, что ни Левенгаупт, ни Стакельберг, ни раненый генерал-адъютант К.А.Синклер не могли остановить беспорядочное бегство своей пехоты, бросившую не только две русские, но и свои две пушки. Часть рот даже не выстрелила ни разу. «Некоторые, не дав ни залпа, особенно полк Банера, которым командовал подполковник, был так растерян, что не знал, что делать и бежал, сбившись в кучу как стадо овец». Во весь опор ускакала обратно к Лесной и шведская кавалерия (Вайе).
Шведов отбросили почти на километр к фургонам. Четыре роты побросали свои знамёна. Как вспоминал Левенгаупт, русские драгуны в это время напускались на фланги и чуть ли не в тыл обоза. Лейтенант артиллерии Л.Адлеръельм давал такие показания: «Через час после начала боя наше правое крыло было отброшено до болота [у р. Леснянки – В.А.]. Так как при мне не было никакой пехотной команды, которая могла бы помочь, а артиллерийские расчеты, с лошадьми и зарядными ящиками ушли, то я не мог один защищать свои 4 пушки и оставил их на месте». В плен сдались генерал-адъютанты Отто Иоганн Лоде (разменён в 1709 г.) и Франц Густав фон Кнорринг (в 1718 г. умер в Костроме), а также полковник М.Г. Сталь фон Гольштейн (умер в 1720 г. в Москве).
«Львиная голова» (так переводится фамилия Левенгаупт) был не робкого десятка, но он никогда вопреки уставу не бросался вперёд, подобно бесстрашному Карлу XII. Находясь в лихорадочном состоянии, генерал «с резкостью спрашивал, кому поручить и приказать вести батальоны к лесу, чтобы помочь тем, кто ещё держался в упорном бою». Может быть, выход русских можно было сорвать, если бы граф сам повёл за собой солдат.
Считаясь с возможностью захвата обоза, Левенгаупт велел арьергарду подполковника Ментцера отойти к хвостовым фурам, Нюладскому батальону подполковника Лейона (400 чел.) – к головным и прикрыть бегство пехоты огнём артиллерии. Граф вводил читателей в заблуждение, когда писал, что перелесок мог быть таким же хорошим укрытием для шведов, как и для русских. Вышибить наступавших из негустого перелеска, который, как и лес (см. ниже) стал непреодолимым препятствием для шведов, они были не в состоянии.
Ошеломляющий первый удар был нанесён русскими, а не шведами. Боевой дух противника спал. «После того, как наша пехота один раз отступила назад, она уже не хотела снова также смело атаковать. Вот почему так важно не терять первый пыл солдата, но сполна его использовать».
Выбив каролинцев с северной (меньшей) части поля и перелеска,гвардия ПётраIвыиграла завязку боя и обеспечила выход всегокорволанта на большое поле.
Ближе к 13 часам русские войска уже беспрепятственно раздвигались вокруг южной опушки леса вместе с полковыми орудиями, которые выставлялись в промежутках между батальонами. Подчеркивая «невероятное» численное превосходство русских, каролинцы писали, что они якобы выстраивались в 3-4 или даже 6 линий, что неверно. В километре от них, не мешая противнику, выравнивалась и приводила себя в порядок шведская линия. Между батальонами были разрывы, а пушки теперь были поставлены перед центром строя, как и в сражении 15 июля 1705 г. при Гемауэртгофе в Курляндии, в котором Левенгаупт разбил Б.П.Шереметева. Оправдываясь за поражение, граф постоянно выставлял на вид, что «за вычетом отосланных войск, и тех, кто сопровождал обоз, у меня оставалось едва 6000 человек». Фургоны поставили вокруг деревни полукругом боками друг к другу или в виде широкой буквы «П» - как показано на русском чертеже сражения при Лесной, составленном 13-18 октября 1708 г. Они не прикрывали мост и дорогу на Пропойск, но сыграли существенную роль в шведской обороне.
Шведы в бою
«Главный бой» - так назвал его Пётр I, продолжался с 13 до 19 часов вечера с перерывом между третьим и пятым часами дня. Русский боевой порядок видимо еще до сражения был обдуман и санкционирован царем. 13-18 октября 1708 г. он был вычерчен, подправлен и объяснен Петром I. Ядром боевого строя были стоявшие в центре первой линии гвардейские полки – Преображенский, Семёновский и Ингерманландский генерал-майора от гвардии князя М.М.Голицына. Слева находились драгунские полки под командованием генерал-лейтенанта Пфлюга и генерал-майора Бема, справа - генерал-майоров Штольца и Шаумбурга.
Начало «главного боя» на большом поле у деревни Лесной 28 сентября 1708 года около 13 ч дня
Вторая линия была составлена из шести драгунских полков, подкрепленных Ингерманландским и Астраханским батальонами. «Жёсткость» строя скрепляли гренадёры из полков гвардии и Ростовского полка. (Они были приняты шведами за дополнительную линию). Батальоны пехоты вероятнее всего, строились в шесть шеренг, драгунские эскадроны - в четыре шеренги. Левый фланг в целом держал генерал-лейтенант от артиллерии Я.В.Брюс, правый, как сказано выше, – генерал-лейтенант, дармштадский ландграф Фридрих (не знавший ни слова по-русски). Главное командование принадлежало Пётру I и Меншикову. Из-за стесненности поля войска растянулись не прямой линией, а полукругом, что специально отметил царь-полководец. Такого же подробного чертежа боевого построения шведских войск Левенгаупт не оставил и о расстановке шведских полков можно судить только приблизительно.
Как указывалось, часть русских сил была оставлена на караулах, в обозе, для обслуги полковых хозяйств, для охраны нескольких тысяч лошадей, в том числе и коноводами. Не приняли участия в сражении не служащие – денщики, извозчики, плотники и кузнецы, а также татары и мордва, ухаживавшие за конями в гвардейской бригаде. Но в бою участвовали барабанщики и даже писари. Можно допустить, что среди музыкантов находился и двенадцатилетний «барабанщик Абрам Петров арап», числившийся при бомбардирской роте Преображенского полка. Как известно, крестным отцом прадеда А.С.Пушкина был царь Пётр Алексеевич и в формулярном списке генерал-аншефа и военного инженера А.П.Ганнибала (1696-1781) отмечалось, что он пребывал «при всех тех походах и баталиях, при которых Его Величество своей особою присутствовать изволил» - при Добром, Лесной, Полтаве, при Гангуте и на р.Прут.
Резервов противники специально не выделили.
С начала битвы и до 16 часов против 9 тыс. шведов сражалось примерно 10 тыс. русских воинов: «Не крася, но истину пишу… что нас не было десяти тысяч в сборе» - писал с места сражения Пётр I 29 сентября.
Сигнал к атаке был дан с опушки залпом всех русских орудий. Цель битвы при линейной тактике - пробить брешь в линии противника и сломить его порядок. Иных приёмов, кроме встречного боя, шведы не знали и до 15 часов пытались контратаками сбить русских с поля. Только один раз Вайе написал, что шведам удалось отогнать русских «обратно глубоко в перелесок», однако и эти слова можно отнести к желанию выправить впечатление о поражении. «Русские обрушились с большой фурией сначала на полки Де ла Гарди и подполковника Сталя. Те под жестоким огнём отступили назад из перелеска к полкам Хельсингскому и Левенхаупта, которые приветствовали врага двукратным залпом, но, тем не менее, должны были уступить силе и присоединиться к другим полкам. Тут неприятель озадачился и стал перестраиваться невдалеке от кустов. Мы стояли на поле и также перестраивались; но людей было слишком мало, там и тут между батальонами были разрывы, а неприятель сильно нас превосходил. Наша кавалерия, которая частью уже ушла вперед, прискакала во весь опор обратно к боевому порядку, и как только она прибыла, мы атаковали с большой силой и отогнали [противника] обратно глубоко в перелесок. Но развить победу мы не смогли, так как неприятель выстроил одну за другой 3 линии и если одна была разбита, другая заступала на её место», - писал Вайе.
Русская пехота в атаке
Русский и шведский боевые порядки не могли быть строго выдержаны. При смене позиций, атаках и отступлениях части, случалось, перемешивались. В непрерывном грохоте залпов синие - шведские и зеленые - русские линии (по цвету мундиров), проявляя огромное мужество, попеременно нападали, смещаясь то вперёд, то назад, не доводя дело до рукопашной. Клубы дыма несло в лицо шведам, так что «солдаты не видели впереди стоящих товарищей» Р.Петре насчитал 8 или 10 атак и контратак. Смертельный расстрел друг друга, происходил иногда чуть ли не в упор. Изрешечённые картечью или пулями весом в 40 г и диаметром в 2 см, многие падали замертво. Как всегда, пример беззаветной храбрости подавал генерал-майор М.М.Голицын. Возможно тогда он, как и в других сражениях, «идя навстречу неприятелю, держал во рту трубку, не обращая внимания на летящие пули и направленное на него холодное оружие». «Позади фрунтов от павших пуль едва видима была земля», - говорил позже бесстрашный князь. Герой-гренадёр Михайло Фёдоров принял четыре куска свинца, в левую ногу выше и ниже колена, в левую руку и под сердце («ниже левой титьки»). О его четырёх ранах, как и ранах других солдат, мы знаем только потому, что они остались живы. Гренадёр Ружнев после трёх ран оставался в строю до тех пор, пока ему не оторвало ногу. Капрал Алексей Кобылин, увидев, что подпоручик их роты, увлёкшись преследованием, окружён врагами, бросился с четырьмя рядовыми на выручку и все погибли. Выживший шведский капитан Эрик Лундман получил пулевое ранение в череп над виском и три тяжёлых раны от картечи в правый бок. Главный бой не переходил в рукопашный – за всё время сражения на 20 огнестрельных ранений гвардейцев-семёновцев пришлось всего 3 раны холодным оружием.
Сражение при деревне Лесной 28 сентября 1708 года
В залесённой местности русское командование стихийно воспользовалось преимуществами строя, похожего на рассыпной. К такому «служивые» на Руси были издавна привычны. Полукольцо корволанта сжало фланги противника, оставив свободным только его тыл. Каролинцы писали, что пока действовали их орудия, русские несколько раз оттеснялись вместе с пушками в «лес». Мушкетные и артиллерийские залпы, безостановочно грохотавшие из-за кустов и деревьев редкого перелеска («ужасающий огонь» - так писал Д.Джефрис), как стена останавливали и конницу и пехоту шведов – в их уставах ничего не было прописано о наступлении расчленёнными порядками. Левенгаупт вспоминал: «Конница противника поначалу, как и пехота, напускалась слева и справа на наш обоз, заходила на фланги и почти в тыл, однако наша кавалерия всегда храбро и счастливо со шпагами в руках отбивала и прогоняла её зачастую глубоко в лес до пехоты, от которой та получала поддержку». Как только шведы выкатывались из зоны русского огня, батальоны Петра I снова вставали плечом к плечу и шли вперёд, усиливая напор: «В лесу противник получал преимущество и поддержку от своей стойко державшейся пехоты и многих пушек, с которыми он не выходил на поле, но всегда бил от леса» (Левенгаупт).
Вполне вероятно, что шведские артиллеристы не подтаскивали свои пушки ближе к противнику, чтобы прикрывать отход пехоты. «Когда мы отступали от перелеска, всё скопище нападало на нас со спины и мы несли довольно большие потери, прежде чем делали снова фронт на поле», - сообщал Вайё.
Если бы здесь был Карл XII, он заставил бы продолжить атаку и сквозь растительность. Под Головчиным 3 июля 1708 г. лес с густой листвой и энергичный отпор «с полтретья часа во многом огне из мелкого ружья» (А.И.Репнин) остановили короля, который был вынужден «ездить от батальона к батальону, ободряя солдат то рукой, то шпагой, то криком». В конце концов, Карл XII приказал «без выстрелов двинуться в заросли с пиками, штыками и шпагами, чтобы победить или умереть» (Г.Адлерфельд). Царь и Меншиков, в отличие от попавшего в трудное положение Репнина, контратаками несколько раз отбрасывали противника от перелеска.
Эффективное использование Петром I рассыпного строя (и конной артиллерии) было забыто, и в истории военного искусства считается, что впервые он был применён в войне за независимость США 1775-1783 гг. американскими партизанами, не умевшими держать линейный порядок.
На другой день после победы Петр I не имел возможности восстановить четкую картину битвы от «смешания» разных эпизодов. Однако позже, анализируя сражение, Пётр I в «Регулах, которые при баталии предостережены быть имеют», указал на огрехи первой половины «главного боя». Драгуны прорывались к флангам вагенбурга и, рассыпаясь, заходили в тыл шведам. При «излишней горячести» их не удавалось остановить и повернуть, чтобы ударить в спину оставшимся без кавалерии каролинцам. Случалось, что эскадроны не линией, а «колонной» (видимо, кучей), бросались на шведских кавалеристов «без указа... , токмо увидя, что другие пошли на неприятеля». Потеряв строй, драгуны оттеснялись шведской конницей совсем в сторону от русской пехоты, после чего солдаты, беспорядочно паля, отступали к лесу. То же самое с преувеличением описывал и Левенгаупт: «Отдельные батальоны неприятеля, добившиеся некоторых успехов против нашей пехоты, так отбрасывались шпагами наших эскадронов, что те с большими потерями, стремглав и в большой спешке снова должны были ретироваться в лес».
Хотя временные «уступления без главного указа» ни разу не переходили «в побег», Пётр I остерёг, чтобы инфантерия «лучше высматривала и цельнее стреляла и не страшилась, когда нашу конницу сорвут, ибо может паки поправитца кавалерия».
Схема сражения «Объявление о баталии и победе русского оружия при Лесной» Печатный лист, 1708 г
Чрезвычайно важным царь считал, чтобы конница не гналась далеко за неприятелем, но, разбив его, снова собиралась в эскадроны и ожидала новых команд. Сбивчивость первой половины боя сказалась и в том, что задние батальоны пехоты, как и эскадроны, случалось, без приказа начинали движение за передними. Кавалерийские фланги иногда действовали вразнобой и мешкали с оказанием помощи пехоте. Если рядовые какой-либо части отступали, то вместе с ними отходили и офицеры, тогда как надлежало «генералам и офицерам остаться при тех, кои устоят, хотя конные при пехоте или пехотные при коннице». Офицеры не были оповещены генералами о своём местонахождении. У Петра I сложилось даже впечатление, что в чистом поле шведы могли бы выиграть бой:«ежели б не леса, то б оныя выграли». Вот почему свои «регулы» царь заключил строжайшим наставлением: «Кто место своё оставит или друг друга выдаст и бесчестный бег учинит, то оной будет лишён живота и чести».
Не раз был упущен момент захватить пушки врага или заклепать их. Солдаты, отбрасывая шведов от бивших картечью орудий, несли потери, и, судя по записям, царь жалел, что не отделил специальных команд для истребления артиллерийской прислуги и лошадей. Возможно, главнокомандующий в дыму и грохоте смертельной картечи кричал то, что позже утвердил в «регулах» - «коль ближе к пушкам, толь меньше вреду и опасности от них». Эти слова не пропали даром - удары центра, левого и правого флангов были такой силы, что до перерыва в бою ещё 6 пушек было отбито у шведов. (Свидетельств, каким образом русские захватили орудия, к сожалению, не сохранилось. Пункт о перемещении вместе с пехотой 3-фунтовых пушек для стрельбы картечью царь вычеркнул).
Русские же не бросили ни одной. Нет оснований не считать, что не использовались ручные седельные 3-фунтовые мортирцы и гренадёрские гранаты, как было в битве при Калише в 1706 г. Тогда же захватили и пленных, но их количество и обстоятельства пленения неизвестны.
В целом же царь был в восторге от бесстрашия и «линейной» выучки своих питомцев, «которые ангельское, а не человеческое дело делали». При всей неопределённости, куда склонится победа, первая половина боя стала предвестием успеха корволанта. О своей роли в сражении царь не писал, но о громадном вкладе Петра I и Меншикова в победу говорили позже посланцы в Москву. Оба умело командовали, подчиняя войска своей воле. Царь на правом, а Меншиков на левом фланге разъезжали из конца в конец линий под градом свинца. Появляясь в самых опасных местах, они своим авторитетом и решительностью нагнетали русский напор. Как всегда царя в бою охранял его любимый лейб-гвардеец С.Л.Бухвостов. «Его Царское величество своим высоким присутствием больше всего дал для победы. Он скакал от одного полка к другому и, давая пример уставшим частям, снова ободрял их. Везде появляясь, он наводил необходимый порядок. Точно также светлейший князь Меншиков, как генерал аншеф и все прочие генералы и офицеры каждый доказали свою личную храбрость и умение в бою».
М.М.Голицын в сражении при Лесной.
Оба полководца возглавляли и кавалерийские атаки: «В последней баталии мы с 6-ю шквадронами наступали на 4 и принуждены были мимо инфантерии идти, которая имела пушки у себя», - писал царь. «Радейте братцы, Богу и государю!» - сохранила такие слова Петра I Могилёвская хроника. Без государя солдатское рвение было бы не таким отважным. В 1709 г. Феофан Прокопович написал, что ратное поле под Пропойском стало свидетелем, как стойко и мужественно монарх претерпевал «марсово пламя», покуда не погасил его кровью супостата. С Александром Македонским и его любимым другом Гефестионом сопоставлялись царь Пётр и Меншиков во время триумфального шествия в Москве после победы при Лесной и Полтаве.
Ближе к 15 часам натиск Петра I стал настойчивее, пушки по его распоряжению выдвинули ближе к середине поля. Шведы вместе с оставшимися 8 орудиями, не теряя строя, стали подаваться к фургонам. Так нарушилось равновесие и у корволанта стало складываться предчувствие победы.
Получив весть о том, что на подходе, в получасе марша идут 4 тысячи драгун Боура (не менее 900 чел. тот прежде отослал с Фастманом) Пётр I прервал сражение. Выбившись из сил, соперники прекратили взаимное истребление и сели в половине пушечного выстрела друг от друга (200-300 шагов) шведы у вагенбурга, русские на середине поля. «Солдаты так устали, что более невозможно битца было, и тогда неприятель у своего обозу, а наши на боевом месте сели… будто бы приятели между собою были» (Пётр I). Шведов не подняли даже несколько залпов из трёх пушек, стрелявших с русского правого крыла по левому флангу противника. Во время часовой передышки обе стороны приводили себя в порядок и помогали своим раненым, которые самостоятельно ковыляли назад к обозам. (Во время битвы солдатам в строю не позволялось выносить раненых). Русские сортировали пленных, у шведов таковых почти не было. Левенгаупт, командный пункт которого находился на небольшой возвышенности, в пятистах метрах впереди от деревни и речки Леснянки, восстанавливал «полумесяцем» оборону вокруг деревни, чтобы обезопасить оба фланга и тыл. Позади поля сражения для обогрева людей горели шведские и русские костры.
Сообщение отредактировал alesha6667 - Понедельник, 04.11.2013, 14:50
Как упоминалось, приказа напасть с тыла на шведов по пропойской дороге Боур не получил и его колонна из восьми полков «в пятом часу» (т.е. между 16 и 17 часами) начала приближаться к правому флангу шведов и выходить на поле. Шведы развернули оставшиеся 8 пушек и драгуны, пристраиваясь к русскому левому флангу, понесли ощутимые потери от продольных выстрелов. Неясно, почему колонна Боура прошла близко от шведского вагенбурга, а не через лес. Возможно, иного подступа к полю боя не было. Русская артиллерия, не смогла подавить шведский огонь. Однако было ясно, что свежее пополнение поможет растрепать оба крыла неприятеля. Только два полка Боура (возможно, из-за нехватки места) Пётр I перевёл на правое крыло. Противник был охвачен полукругом русских войск, теперь превосходящих шведов по численности на 4 тысячи.
Баталия при Лесной.
Хотя Пётр I приказал, чтобы ни правый, ни левый фланги не начинали порознь боя, но левое крыло, где оказалось 6 новых драгунских полков, по своему почину напало на правый фланг противника, прорвалось к фургонам и солдаты неистово (furios) погнали оттуда шведов. Возможно тогда Боур был тяжело ранен. Пуля вошла в рот и вышла через шею со стороны затылка. («В рыло, и язык почти вывалился», - как глумливо отзывались позже шведы). Генерал-лейтенанта, у которого отнялась рука и нога, замертво вытащили из боя и он оставался в беспамятстве до 30 сентября. Активнейший и смелый кавалерийский командир был потерян для Русской армии на несколько месяцев. Ещё в 4 декабря 1708 г., оправляясь в Москве от ран, он не мог владеть правой рукой, однако под Полтавой он уже бился со свойственным ему геройством и распорядительностью.
Драгун корволанта
Шведские участники сражения отмечали, что картечь пробивала в зелёных шеренгах «целые проходы, словно улицы», но сломать русские линии было невозможно. (Особенно сильно пострадал Ингерманландский полк: Всего за время битвы в нем было ранено 22 офицера, среди них бригадир, полковник, подполковник, 4 капитана и 361 нижний чин, убито 8 офицеров и 354 рядовых).
Контратаки каролинцев стали ослабевать: «когда мы с пехотой атаковали противника…, нам ни разу не удавалось обратить его в бегство, потому что он после 3-4 залпов всегда отходил, не подпуская к себе нас со шпагами, штыками и пиками… Нам ни разу не получилось поразить в спину отходящих и прикончить отставших».
Теперь царь направлял усилия в самое уязвимое место шведской позиции - в сторону моста. Чтобы взбодрить уставших воинов, Петр приказал играть военной музыке и развернуть полковые и ротные знамена. Удар гвардейских полков правого фланга оказался сокрушающим. Противника загнали за вагенбург, отбросили от моста, прижали к западной околице деревни и отсекли путь на Пропойск,. Часть обороняющихся бросилась за Леснянку, часть укрылась в избах, отстреливаясь оттуда. Раненые забивались в сараи по 20-30 человек. Некоторые покидали поле сражения, подобно тому молодому солдату, который явился в штаб-квартире короля в Костеничах в первых числах октября и рассказал о битве, не зная о её результате. Разъезжавший за своей линией Левенгаупт оказался почти в окружении. Возможно, к этому времени он уже был контужен в ноги и в левую руку. «Поскольку теперь неприятель хотел добиться решающего перелома, то, используя своё подавляющее превосходство, перекрыл нам путь на Пропойск и почти окружил нас», - писал он позже. Казалось, победа уже рядом, но перелома не наступило.
Отражение неприятельской атаки. Слева направо — фузелер Преображенского полка, пикинер, фузелер армейского полка, конногвардеец с кавалерийским мушкетоном. Ао нас дошло описание трех способов ружейного огня по атакующему противнику: залпами из развернутого строя, взводами и «нидерфален». При стрельбе «нидерфален» из 6 шеренг первые 5опускались на колени, а последняя поражала врага. Затем вставали и поочередно стреляли 5-я, 4-я и т.д. Взводы вели огонь последовательно, а развернутый строй образовывался при перестроении из 6 шеренг в 3. Огонь в последнем случае открывали одновременно.
Вскоре вслед за прибытием драгун Боура, к шведам подоспели отправленные утром Аболенский кавалерийский полк, драгуны Шуга и нюландский батальон - всего 1377 чел. С 13-14 часов дня они почти 4 часа, добирались обратно: «Поскольку они удалились уже на полторы мили, то смогли вернуться почти что перед вечером, незадолго до третьего и последнего общего наступления противника», - оправдывал их Левенгаупт. (Часть авангарда вообще не двинулась к Лесному и не приняв участия в бою, рассыпалась в разных направлениях).
Через три века трудно разобраться, почему русское командование не закрепило позицию у моста и допустило переход Леснянки шведскими резервами. Можно предположить, что в горячке боя все внимание было приковано к противнику, еще державшемуся у деревни. Если бы перед мостом, или на правом берегу речки была оставлена часть солдат, то шведский корпус так и остался бы разделенными. «Наши, которые оказались в беспорядке как на правом, так и на левом фланге, получили время снова привести себя в порядок и сдерживать неприятеля» - писал Левенгаупт.
Об отряде Фастмана в это время русские командующие лица тоже не вспоминали. Без приказа тот не мог бросить позицию за Сожем, чтобы навести переполох среди оставшихся без прикрытия фургонов. Шведы перестали обращать на него и «казачью угрозу» внимание. Оставив с повозками 150 кавалеристов и 100 пехотинцев, к Лесной ушёл последний резерв численностью в 1429 чел. - Бьёрнеборгский полк, шрейтерфельтские и карельские драгуны. В шестом часу вечера они беспрепятственно перешли на левый берег Леснянки. Шведский капитан из остзейзев О.И.Тизенгаузен давал такие показания: «Мы были уже в двух милях от места сражения, когда впервые услышали об атаке противника. Около 2 часов после полудня того же дня к нам пришел приказ вернуться. Через четыре часа после этого мы пришли на место и были сразу поставлены на левый фланг».
Численность противников снова выровнялась. Офицеры правого русского фланга не заметили, как шведы подготовили удар в спину. Стакельберг выстроил пришедших, нанёс удар слева и оттеснил русских от моста. Путь на Пропойск снова стал свободен. Однако «воспользоваться временным успехом для перехода в наступление» шведы не смогли.
Царь видел, что день заканчивается и нужен решающий удар, чтобы добить противника. Начинался дождь, кремнёвые ружья под дождём не действовали. Русские линии сместилась на юго-запад и начали атаку с холодным оружием в косом направлении на шведский центр и левый фланг, прикрывавший мост. И здесь снова особой храбростью, хладнокровием и распорядительностью отличился М.М.Голицын. О последнем получасовом дружном и сильном напоре русских шведы писали, что тот производился «с величайшей свирепостью» («mit der grösster furie»). Это была одна из тех страшных штыковых атак, которых не знали рати XVII в. и которыми прославилась русская пехота с середины XVIII в. Люди пришли в неистовство. От последних шведских резервов «от 2 батальонов и 10 эскадронов осталось не более 70 человек». Бьёрнеборгский полк погиб почти весь. Бой у шведского лагеря Подполковник Христер Хурн аф Оминне (1672-1746) писал: «Когда я прибыл со своими двумя батальонами к дефиле [у моста] и перешел его, нас встретил сам господин генерал-майор Стакельберг, который уже велел батальону генерал-майора Функа дать нам как можно больше места, чтобы мы… встали в одну линию. После того, как он построил эти три батальона и сам встал пред нашим вторым батальоном, мы пошли на противника. Тот в это время стрелял в нас со всех сторон и с фланга пушками и пехотой. Приблизившись на 20 шагов, мы тоже дали залп половиной [задних] шеренг, но не могли заставить солдат прорвать штыками строй врага. Вместо этого нам пришлось отступить перед неприятелем, который и с боку и спереди надвинулся совсем близко и пытался нас окружить, Мы очутились в таком положении, что каждый думал только о своем спасении. У меня не было ни коня, ни прислуги и нам вместе с оказавшимися рядом офицерами и рядовыми пришлось ретироваться в стоявший поблизости дом, в надежде, что если противник снова отойдёт, мы опять присоединимся к своим. Когда русские прикончили всё, что было на поле и стемнело, они стали трубить и бить в литавры. Но вскоре среди них пошла тревога, причину которой я не мог уяснить. Позже я понял, что это случилось из-за господина подполковника Фраймана [в его распоряжении было 427 драгун - В.А.], который зашел им в тыл. Из-за темени противник не мог разобраться, какова собственно могла быть наша сила и он вынужден был снова занять прежнюю позицию».
От тяжёлых туч к вечеру резко стемнело. От центра и до конца левого фланга неприятель по словам Петра I, оказался полностью «разрушенным». Из-за тесноты в некоторых местах батальоны царя напирали чуть ли не колоннами в 5-6 линий, - так показалось Левенгаупту. К этому времени свинцовое небо разразилось снегопадом, градом и ливнем, хлеставшим в лицо только шведам. «Наказание Господне» - резкий ветер слепил снежными хлопьями и пороховой гарью. «Пики и штыки вонзались в нас прежде, чем мы могли видеть русских» - писал Вайе. Солдаты в зелёных мундирах рубились палашами уже среди фургонов, в плен не брали. Оружие шведского устрашения - шестиметровые пики были бесполезны. О беспощадности последнего удара царь написал: «А протчим наши салдаты пардону не дали»; «Наши линии, которые паки неприятеля отаковали и с помощию Божиею совершенною победу получили». Каждый из шведов думал о себе, спасаясь за фургонами. Огонь последних восьми шведских орудий был подавлен, и каролинцы оттащили их назад.
В сгустившейся полутьме заключительным аккордом битвы стала русская артиллерийская канонада. Как только заглохла шведская артиллерия, «стало страшно - русские орудия начали громить всё вдоль и поперёк, приведя в беспорядок наши войска, хотевшие снова собраться», - сокрушался Бенеке. Капралу пикинёров полка Левенгаупта Е.Л.Смепусту показалось, что их истребляли из 40-50 орудий. (Можно допустить, что Пётр I использовал и трофейные пушки). Тизенгаузен так описывал бедствие шведов: «Огромное несчастье, в которое попали люди, было неописуемым. Враг не только непрерывно громил нас из мушкетов, но его артиллерия, постоянно надвигаясь, наносила ужасные потери. У нас же на нашем месте не было ни одной пушки. Чем малочисленнее становился батальон и чем слабее надежда на помощь, тем сильнее росло смятение у оставшихся в живых».
Пётр на коне.
Последний яростный штурм сломил каролинцев, люди стали бежать с поля боя. Однако массовое беспорядочное бегство рассыпавшихся частей Левенгаупту и Стакельбергу удалось предотвратить. Перед мостом из случайно подвернувшихся солдат «было собрано батальонное каре, под прикрытием которого бегущие собирались и затем могли через мост выбираться в лес» (Бенеке).
Так в самый последний момент Левенгаупт отстоял единственный путь спасения. В половине седьмого в темноте загремели русские литавры и барабаны. Давая отбой сначала на левом, а потом и на правом фланге, русское командование не знало, насколько уничтожающим был последний удар для шведов. («Виктории нельзя было во весь день видеть, куды будет» - писал царь). Но продлись световой день на полчаса дольше, для неприятеля наступила бы катастрофа, подобная Полтавской. Только ночь и жестокая буря помешали добить правый фланг противника и отбросить повторно от моста. (Разбить мост настильным огнём было трудно). Нельзя не признать, что фургоны вагенбурга, поставленные впритык бортами друг к другу, сыграли роль спасительной преграды для шведов. Будучи выбитыми с поля, они оборонялись из-за повозок. Отход корволанта к середине поля сопровождался не стихавшим огнём артиллерии – бомбардиры Петра и в кромешной тьме ещё долго страшили противника залпами.
Шведская и европейская пропаганда часть русского успеха облыжно приписала калмыцко-казацким «заградотрядам»: «Царь перед боем должен был поставить позади своей армии калмыков и казаков с приказом, что если та будет отступать, то всех и каждого уничтожать, чтобы этим армия должна быть приведена в стойкое состояние». Как известно, корволант несколько раз отступал в сторону перелеска, но никакие казаки и калмыки не рубили и не кололи солдат пиками. Никогда ничего подобного не случалось ни при Лесной, ни в других сражениях Северной войны.
У всех покидавших поле битвы шведов мнение было одним : «оттуда никто больше не спасётся»; «мы наголову разбиты» («sodasselbetotaliterruiniret»). Пронёсся слух, что двумя выстрелами в корпус убит Левенгаупт и погиб Стакельберг. «После нескольких стычек мы были отброшены и как только нас поглотила вечерняя тьма, мы тут же растеряли друг друга в густом лесу. Добрую милю нас преследовали калмыки, которые начали грабить обоз. Между 7-8 часами вечера я дошёл до оставленного авангарда, но там всё было в конфузии… Я спрашивал проходящих о генерале - они отвечали - «Бог знает, где он»… Генерал-квартирмейстер Браск сказал мне: «Я искал генерала весь вечер, но не мог его найти, всё здесь плохо…». «Около 3 часов утра большинство из нас сели на лошадей, надеясь найти генерала, но никто не мог сказать, где он» (Показания капитана фортификации и полкового квартирмейстера М.М.Каммекера). Только на поверхностный взгляд могло казаться, что сражение осталось нерешённым - шведы не отбросили русских, русские не прорвались за вагенбург. На деле 14-дневная облава корволанта за Левенгауптом окончилась разгромом наголову противника в «троечастном бою» и сгоном его с двухкилометрового поля битвы. Атакарусских драгун и конных гренадер
Основная заслуга в поражении шведов принадлежала Петру I, Меншикову и Русской гвардии - Преображенскому и Семёновскому полкам. В первой и в последней атаке именно они смяли левый фланг неприятеля. 34 шведских роты и 10 эскадронов в схватках и ретирадах потеряли свои знамёна и штандарты. Больше всего знамён вынесли с поля битвы семёновцы. Для Русской гвардии битва при Лесной стала пятым геройским подвигом после первой и второй Нарвы в 1700 и 1704 гг., штурма Нотебурга в 1702 г., и боя при селе Добром 30 августа 1708 г.
В отличие от содержательного анализа боя Петром Великим, мемуары Левенгаупта лишь оправдывали поражение: шведская пехота не атаковала непрерывно, как положено по уставу, Стакельберг в самом начале неразумно приказал ей отступить, русские, уходя в лес, получали там поддержку от свежих сил. Тем не менее, противник якобы потерял 9 тысяч убитыми и ранеными и сражение было скорее выиграно шведами. «Весь день победа висела между нами на волоске и была почти уже нашей». Баталию «мы могли бы считать скорее выигранной…, если нам было бы возможно на другой день снова сразиться с превосходящими силами противника», – так обелял себя шведский генерал Пленение шведского драгуна
Итог сражения:
Шведы развернуто 16000 солдат.Потеряно убитыми 6973 человек,пленными 700 солдат и офицеров.Утрачен армейский обоз 7000 повозок.
Русские всего 12000 солдат.Потери убитыми 1111 человек.Захвачен обоз с трехмесячным запасом продовольствия,артиллерией и боеприпасами.
Петр I назвал эту победу «матерью Полтавской победы», поскольку армия Карла осталась без резервов, боеприпасов, что значительно ослабило его силы, а также потому, что битву при Лесной и Полтавскую битву разделяют 9 месяцев. Спустя несколько лет Петр писал:
«Сия у нас победа может первая назваться, понеже над регулярным войском никогда такой не бывало, к тому же еще гораздо меньшим числом будучи пред неприятелем, и поистине оная виною всех благополучных последований России, понеже тут первая проба солдатская была, и людей конечно ободрила, и мать Полтавской баталии как ободрением людей, так и временем, ибо по девятимесячном времени оное младенца щастие принесла, егда совершенного ради любопытства кто желает исчислять от 28 сентября 1708 до 27 июня 1709 года»
Сообщение отредактировал alesha6667 - Понедельник, 04.11.2013, 14:45
После поражения русской армии при Нарве в 1700 году Карл XII обратился против саксонского курфюрста и польского короля Августа II, нанося ему одно поражение за другим.Завоевание Ингерманландии, основание Петром I в устье Невы нового города-крепости Санкт-Петербург (1703) и успехи русских в Курляндии (1705) побудило Карла XII принять решение после рагрома Августа II вернуться к действиям против России и захватить Москву. В 1706 году Август II потерпел тяжёлое поражение и лишился короны Речи Посполитой.Карл XII почти год простоял в Саксонии. В августе 1707 года шведская армия выступила на восток. Пройдя через Польшу, она в январе 1708 года подошла к Гродно, затем всю весну квартировала в районе западнее Минска, получая подкрепления и ведя боевую подготовку. Наконец, в июне 1708 года Карл XII начал поход против России.Пётр I всячески пытался заключить мир со Швецией. Его главным условием было оставление Ингерманландии за Россией. Однако Карл XII отклонял предложения Петра, переданные через посредников, желая наказать русских.
Цели Карла XII Начиная поход против России, Карл XII ставил перед собой следующие цели:полное уничтожение государственной самостоятельности Русского государства;утверждение вассалом на русском троне либо сына короля Яна III Собеского Якуба Собеского, либо, «если заслужит», — царевича Алексея;отторжение от Москвы Пскова и Новгорода и всего севера России в целом;присоединение Украины, Смоленщины и других западнорусских территорий к вассальной, покорной шведам Польше,разделение остальной России на удельные княжества.
Тактика русского командования Пётр I понимал неизбежность наступления шведов вглубь России, нацеленного на Москву. После того как русская армия избежала разгрома под Гродно (1706), вскоре после приезда царя 28 декабря 1706 года в польский город Жолкиев состоялся военный совет. На вопрос, «…давать ли с неприятелем баталии в Польше, или при своих границах» — решено не давать (если такое несчастие случится, трудно учинить ретираду), «и для того положено дать баталию при своих границах, когда того необходимая нужда будет; а в Польше на переправах, и партиями, так же оголожением провианта и фуража, томить неприятеля, к чему и польские сенаторы многие в том согласились».
Карл XII и его солдаты
Отношение населения к оккупантамКампания 1708 года прошла в столкновениях шведской и русской армий на территории Великого княжества Литовского (сражения при Головчине, при Добром и при Лесной). Шведы в полной мере ощутили «оголожение» в провианте и фураже, в чем не мало способствовало беларусское крестьянство, которое прятало хлеб, корм для лошадей, убивало фуражиров. Шведы лютовали на оккупированной территтории.Осенью 1708 года гетман И. С. Мазепа принял сторону Карла, заверив его в союзнических чувствах населения Украины к шведской короне. Вследствии болезней и плохого обеспечения питанием и аммуницией шведской армии необходим был отдых, поэтому перед Смоленском шведы повернули на юг, на Украину, что бы отдохнув там с юга продолжить наступление на Москву. Однако, на Украине крестьяне также с ненавистью встретили иноземцев и также как белоруссы убегали в леса, прятали хлеб, корм для лошадей, убивали фуражиров. К тому же, на Украине, русская армия прекратила тактику «выжженной земли», боясь лишиться поддержки местного казачества. Русское правительство разЪясняло украинцам предательское поведение Мазепы. Распространялось в польском и русском списках перехваченное письмо Мазепы к польскому королю Станиславу Лещинскому, помеченное из Ромен 5 декабря 1708 г.. Распространяло его само русское правительство, зная хорошо, что ничем нельзя было так безнадежно подорвать авторитет изменившего гетмана, как разоблачением его намерения отдать Украину именно Польше. Мазепа просит «смиренно» и "общим всея Украины согласным позволением", чтобы польский король взял Украину под свою высокую руку. При этом, как истый польский шляхтич, каковым Мазепа явно всегда себя чувствовал, изменник называет Украину достоянием отцов и дедов польских королей ("дедизной" их) и пишет: "ожидаем пришествия вашей королевской милости, яко заступника нашего", чтобы "соединенным оружием и единомыслием неприятельскую московскую силу во способное победити время".К тому моменту, когда армия Карла подошла к Полтаве, шведская армия потеряла до трети армии и состояла из 35 тыс. человек. Стремясь создать выгодные предпосылки для наступления, Карл решает овладеть Полтавой, расположенной на правом берегу Ворсклы и которая с фортификационной точки зрения была легкой добычей.
Союзники - Запорожские казаки В октябре 1708 года Петру I стало известно об измене и переходе на сторону Карла XII гетмана Малороссии Мазепы, который вёл с королём длительные переговоры, обещая ему, в случае прибытия на Украину, до 50 тысяч казацкого войска, продовольствие и удобную зимовку. 28 октября 1708 года Мазепа во главе отряда казаков прибыл в ставку Карла.В ответ А. Д. Меншиков 2 ноября 1708 года захватил и разорил Батурин — ставку гетмана. Кроме того, Пётр I амнистировал и отозвал из ссылки обвиненного в предательстве по наветам Мазепы украинского полковника Семёна Палия, пытаясь заручиться поддержкой казачества.6 ноября в Глухове был избран новый гетман — по настоянию Петра I им стал И. И. Скоропадский.В марте 1709 года на сторону шведов перешли казаки Запорожской Сечи. Направленный на юг русский кавалерийский отряд полковника Кемпбелла (3000 сабель) не смог перехватить запорожских казаков. 16 марта запорожцы перебили русский отряд в Царичанке и привели к шведам 115 пленных русских драгун, однако Кемпбеллу удалось прорваться на север.11 (22) апреля 1709 года казаки (мазепинцы и запорожские) участвовали вместе со шведами в сражении против русских у Соколки. В ответ русский отряд полковника П. И. Яковлева 16 апреля сжег Келеберду (пощадив только церковь), 18 апреля — Переволочну, затем крепости Старый и Новый Кодак. Наконец, 10 мая он подошёл к Сечи. Первый приступ был неудачен, но 14 мая подошла помощь от генерал-майора Г. С. Волконского (полковник И. Галаган), и Сечь была взята и уничтожена. Разгром Запорожской Сечи поднял боевитость запорожцев отстоять свою свободу, и количество запорожцев при короле стало расти. Однако дисциплина казаков, по мнению шведов, оставляла желать лучшего: как любое нерегулярное войско, они были неустойчивы под огнём ядер и гранат. В траншеях под Полтавой «ночной обстрел необычайно большими гранатами заставил разбежаться запорожцев с работ, ибо они так боялись гранат и пушек, что готовы от них бежать на край света». Шведы использовали их для охраны пленных и на землекопных работах, выдавая каждому за день работы «по полкаролина» (по 10 копеек). При традиционно высокой самооценке запорожцев такое отношение вызывало у них недовольство.В итоге из многотысячного украинского казачества (реестровых казаков насчитывалось 30 тыс., запорожских казаков — 10−12 тыс.) на сторонe Карла XII перешли около 10 тысяч человек: около 3 тысяч реестровых казаков и около 7 тысяч запорожцев. Но и те вскоре начали разбегаться из походного лагеря шведской армии. Таких ненадёжных союзников, которых осталось около 2 тысяч, король Карл XII не рискнул использовать в сражении и поэтому оставил их в обозе под присмотром 7 кавалерийских полков. В бою участвовал только небольшой отряд казаков-добровольцев.Пётр I, не вполне доверяя казакам нового гетмана И. И. Скоропадского, также не использовал их в битве. Для присмотра за ними он направил 6 драгунских полков под началом генерал-майора Г. С. Волконского
Запорожцы
Осада Полтавы Уже 1 апреля шведские передовые отряды появились под стенами города. Полтава, действительно? как убедился Карл во время рекогносцировки, представляла собой городок, обнесенный всего-то одним земляным валом с деревянным палисадом. Сила Полтавы, однако, заключалась не в этих преградах, а в стойком моральном духе ее защитников — что Карл вообще сбрасывал со счета, — хотя защитников было не так уж и много. Гарнизон крепости насчитывал около 4,3 тысячи солдат регулярных войск и до 2,5 тыс. казаков и местных жителей при 29 орудиях. Запасов продовольствия было достаточно, а вот боеприпасов мало. Моральный дух защитников, не щадя своих сил, крепил комендант крепости полковник А.С.Келин. Он принадлежал к числу старых вояк, для которых верность воинскому долгу была превыше всего. К тому же слыл он хорошо владеющим воинским мастерством, страха не ведал, храбрости был отменной.С 1 апреля день за днем Карл XII поднимал своих солдат и казаков Мазепы числом 1,5 тысячи и более в атаку на Полтаву и неизменно получал отпор, подчас натыкаясь на вылазки русских отрядов. А в ночь на 5 апреля сам повел войско на штурм. Подпустив шведов и казаков на расстояние ружейного выстрела, защитники крепости “выдали” залп, а затем, не давая врагу опомниться, ударили в штыки. К рассвету противник снова — в который уже раз! —был отброшен от города. В ходе ночного боя шведы потеряли лишь убитыми свыше 400 человек. Потери русских составили 62 человека убитыми и 91 человек был ранен. Потерпев неудачу с ходу овладеть Полтавой, Карл XII перешел к осаде крепости по всем правилам инженерного искусства: в частности, шведы начали рыть подземные галереи.
К концу апреля под Полтавой Карл XII сосредоточил почти все главные силы своей армии. Карл XII мертвой хваткой вцепился в район Полтавы,очевидно, понимая, что овладение ею давало ему сильный опорный пункт на Левобережье, открывало дорогу, с одной стороны, на Харьков и Белгород и далее на Москву, а с другой — на Крым и Очаков. Между тем с тыла над Карлом нависали по линии от Ахтырки до Миргорода войска Меншикова и Шереметева, но в генеральную баталию не ввязывались. Лишь угрожали неожиданными нападениями. Мысль об отходе королю, привыкшему побеждать, и в голову не приходила. Однако положение полтавского гарнизона становилось все тяжелее и тяжелее; потери людей его обессиливали, гарнизон страдал от недостатка пороха, тогда как Карл XII гнал и гнал отряд за отрядом на приступ крепости. Это сразу увидел Меншиков после того, как 2 мая его армия почти вплотную приблизилась к шведским войскам. Стало ясно: король не остановится ни перед чем в борьбе за овладение Полтавой. На военном совете было решено: дабы ослабить натиск неприятеля на Полтаву,атаковать занятые им селения Опошня и Будищи, отвлечь на себя силы Карла XII из-под города. Для этого Меншиков выделил три отряда под командованием генералов Беллинга, Шомбурга и Гольца с расчетом на действия в разных направлениях. Диверсия, как была задумана, не удалась, хотя и притянула на себя немалые силы Карла. Но гарнизону Полтавы это мало помогло. Петром было велено “Полтавы не сдавать”. После того как замысел “атаковать Будищи и Опошню” Меншикову не удался, он стал все чаще прибегать к действиям на коммуникациях противника, держа его тем самым в напряжении и ослабляя.
Действия конных отрядов Меншикова облегчались тем, что сочетались они с широко распространившимся партизанским движением. Современник-летописец так рисует картину партизанской борьбы: “...малороссияне везде на квартерах и по дорогам тайно и явно шведов били, а иных живых к государю привозили, разными способами бьючи и ловлючи блудящих... и от того иного войска шведского уменьшылося”. Карл XII был неумолимо жесток к мирному населению. Оно несло тяжелое бремя поборов, штрафов, телесных наказаний; при сопротивлении жители городков и деревень поголовно вырезались. Но это только подливало масла в полыхавший огонь партизанской борьбы. С невиданным мужеством защищало население города Стародуб, Мглин, Веприк, Пирятин, Зеньков, Недригайлов, Терны и многие,многие другие. Русский драгун
Тем временем два русских отряда, один под командованием генерала Г.С.Волконского, другой под началом полковника П.Я.Яковлева, как этоеще ранее замышлялось Петром, уже двинулись в поход против Запорожской Сечи. Без особых усилий овладев Переволочной, Волконский и Яковлев, “воровских запорожцев и жителей вырубили, и иные, убоясь, разбежались и утонули в Ворскле, а Переволочну выжгли”. Быстро продвинувшись на юг, отряд полковника Яковлева 14 мая атаковал Запорожскую Сечь. Казаки, однако, отбили атаку. К вечеру к Сечи прискакали драгуны Волконского. И тут произошел случай, стоявший запорожцам жизни. Они приняли драгун за крымских татар, подхода которых ожидали, и выбежали гурьбой навстречу. Но были атакованы и рассеяны. На плечах убегавших запорожцев русские солдаты ворвались в Сечь и после жаркого боя овладели ею. Все, кто в ней находился, были уничтожены, кроме зачинщиков — “знатнейших воров”. А Сечь разорена, “дабы оное изменическое гнездо...выкоренить”.
События под Полтавой стремительно нарастали. Петр I приказал Б.П.Шереметеву, командовавшему русскими войсками на Украине, идти изХорола, где он стоял, к Полтаве. С 25 мая главные силы русской армии началисосредоточение к р.Ворскле, где соединились с войсками Меншикова и встали лагерем. Петру I было крайне важно сохранить за собой Полтаву, ибо она удерживала под своими стенами почти всю шведскую армию; а ему надо было еще время, чтобы, сойдясь с ней в поединке, одержать верх. 27 мая царь прислал защитникам крепости письма, в котором призвал гарнизон и население Полтавы держаться как можно дольше, те твердо обещали стоять насмерть.
Карла XII, однако, еще не оставляла надежда сломить упорство Полтавы, завладеть ею. 1 июня он устроил поджог крепостного палисада в надежде, что пожар распространится на земляной вал, а далее перекинется в город. Немало осажденных бросилось тушить пожар. Но как раз этого Карлу XII и надо было: две шведские колонны численностью до трех тысяч человек, воспользовавшись отвлечением сил, двинулись на приступ.Первые ряды уже ворвались на вал. Под барабанную дробь над ним взметнулись шведские знамена. Но враг рано восторжествовал. Полковник Келин приказал прекратить тушение пожара и, собрав возле себя солдат, повел их в контратаку. Борьбу с огнем взяли на себя женщины и дети. Шведам пришлось ретироваться. И это в восьмой раз! Тогда фельдмаршал Реншильд с благословения короля вознамерился предложить коменданту Келину сдать крепость на любых, самых почетных условиях. Ответ коменданта не заставил себя долго ждать. Он гласил: “Мы уповаем на Бога, а что объявляешь, о том мы через присланные письма, коих 7 имеем, известны; тако же знаем, что приступов было восемь и из присланных на приступе более 3 тысяч человек при валах полтавских головы положили. И так тщетная ваша похвальба; побить всех не в вашей воле состоит, но в воле Божией,потому что всяк оборонять и защищать себя умеет”. В подтверждение этого полковник Келин провел ночью вылазку, которая даже по шведским данным стоила недешево: шведы потеряли до 200 человек убитыми и ранеными, 28 человек пленными и 4 пушки.
К этому времени Карл XII начал приходить к пониманию того, что многочисленные штурмы Полтавы малыми силами, неизменно кончавшиеся провалом, суть ошибочная тактика. Но тем сильнее он возжелал генерального сражения.Оно было уже не за горами.4 июня 1709 года в русскую армию, стоявшую под Полтавой, прибыл Петр I. На военном совете, собранном в тот же день, было решено: изнурять противника и дальше частыми нападениями, задержать его еще на время под Полтавой. При этом воспрепятствовать отступлению в Польшу и начать готовиться к генеральному сражению. Шведский драгунГренадер Карла XII
Общая обстановка отвечала замыслу Петра. В то время как продолжающаяся война за “испанское наследство”связывала руки морским державам, препятствуя вмешательству в русско-шведский конфликт, дипломатии царя удалось предотвратить выступление Турции и ее вассала— крымского хана на стороне Швеции. А посланный в Польшу незадолго до полтавской баталии русский корпус под командованием генерала Гольца отвлек на себя войска Станислава Лещинского и шведского корпуса Крассау, так что они не смогли присоединиться к шведским войскам под Полтавой.
Желание Карла XII вступить в сражение в открытом поле стало теперь и желанием Петра. По его приказу новый гетман Украины И.И.Скоропадский занял все переправы на реках Псел и Хорол,перерезав тем самым наиболее вероятные пути отступления шведов. Царь твердо решил не выпускать противника с Украины. Тем временем полтавский гарнизон так осмелел, что с 3 июня стал строить два редута под городом, как раз напротив шведского ретраншемента, с тем чтобы сорвать осадные работы неприятеля. Тот пытался помешать возведению редутов, но был отброшен.Полоса местности до самой Переволочной оказалась полем действия русской кавалерии и казаков. 14 июня Скоропадский атаковал и разгромил шведский гарнизон в деревне Жуки. Тогда же отряд генерала К.Э.Ренне нанес поражение противнику у деревни Петровки. В тот же день отряд генерала Я.Х.Генскина (6 кавалерийских полков — 2,5 тысячи драгун и Астраханский пехотный полк) подошел к городу Старые Санжары. Его защищал сильный шведский гарнизон (до 3,5 тысячи человек) под командованием генерала Крууса. В плену у него томилось 1400 русских солдат. Старые Санжары генерал Генскин взял штурмом, не дав шведам перебить всех военнопленных. Правда, они успели убить 170 человек. Но узники, узнав об этом, бросились на охрану, несмотря на то, что были закованы в цепи. В ход пошли камни, колья, обрывки цепей. Охрана были уничтожена. Завладев ее оружием, обреченные на смерть пленные вырвались на свободу и ударили в тыл неприятелю. Бой за Старые Санжары громыхал не более трех часов. Шведский гарнизон был разгромлен. 16 июня новый военный совет принял безоговорочное решение дать Карлу XII генеральное сражение, после чего русская армия немедля пошла на сближение с противником. Ей предстояло переправиться на правый берег Ворсклы.
Тут история еще раз “выдала” случай, который в общем-то мало значил, но стал знаменательным. Король, несмотря на просьбы своих генералов, поехал посмотреть переправу, но наткнулся на казачий дозор. Тут он вскинул ружье и выстрелил. А в ответ получил град пуль, вспоровших ночную темноту. Одна из пуль угодила ему в пятку и прошила подошву. Карлу пришлось слечь. Принужденный к бездействию, он пропустил момент переправы русских через Ворсклу... Русский отряд ушел так же внезапно, как и появился. Для того чтобы обеспечить переправу, Петр выделил отвлекающий отряд под командованием генерала Л.Н.Аларта. Рано утром 17 июня отряд подошел к р.Ворскла ниже Полтавы,спустил лодки и поплыл на тот берег. Шведы не сразу это заметили, и, когда подошли к месту переправы, русские были уже на правом берегу. Фельдмаршал К.Г.Реншильд стал было стягивать резервы, чтобы сбросить русских в реку, но получил известие о переходе через Ворсклу выше Полтавы, у деревни Петровки,второго русского отряда, намного больше первого. То был отряд генерала К.-Э.Ренне (3 пехотных и 12 драгунских полков). Без труда отбросив стоявший здесь слабый шведский отряд, русские войска сразу же приступили к сооружению укреплений из редутов, соединенных между собой траншеями). А 18 июня в район Петровки перебрался и отряд генерала Аларта и тут же подключился к возведению редутов. По мысли Петра, здесь, на правом возвышенном берегу Ворсклы, в восьми километрах от Полтавы, между деревнями Петровка и Семеновка, должен был вырасти укрепленный лагерь. 19 июня тед-де-пон еще возводился, когда Петр I в сопровождении Меншикова, под охраной лейб-эскадрона, переправился на правыйберег. Летнее солнце щедро заливало пойму Воросклы горячими лучами. Всадников заметили. Навстречу поскакали генералы Ренне и Аларт. В их сопровождении Петр подъехал к строящимся укреплениям. Скинув не только мундиры, но и рубахи, солдаты дружно копали землю. Работа кипела широким фронтом. Лагерь более чем наполовину “огораживали” естественные препятствия. Но было у него и одно уязвимое место: с северо-запада подступало широким коридором ровное поле, которое противник мог использовать для стремительной атаки.
Укрепленный лагерь был почти готов, когда 20 июня переправились через Ворсклу главные силы армии. Здесь к ним присоединились и казачьи полки гетмана Скоропадского. Карл XII попал в довольно трудное положение. Не овладев Полтавой, он оказался между двух огней: главными силами русских и полтавским гарнизоном. Он решил еще до генеральной баталии завладеть Полтавой, — двинуть войска на решительный приступ. Шведская армия занимала диспозицию близ Полтавы, похожую на подкову. В деревне Жуки стоял генерал Гамильтон с 10 полками пехоты и конницы, в Решетиловке — генерал Крейц тоже с 10 полками, в Новых Санжарах — канцлер граф Пипер под прикрытием трех полков и, наконец, под Полтавой — сам Карл XII с 11 полками (6 пехотных, 4 кавалерийский и 1 казачий). А крепость не насчитывала и двух тысяч защитников, но при остававшихся на позициях свыше 50 орудий.
Переправа через Ворсклу
Над Полтавой нависла смертельная угроза. Карл отошел к Воздвиженскому монастырю,северо-восточнее Полтавы, а фельдмаршал Реншильд с кавалерией стал южнее города. Вскоре показались шведы, бежавшие к крепостному валу с лестницами в руках.Подпустив их на ружейный выстрел, защитники Полтавы открыли огонь. Но это не остановило противника, он шел напролом. Одна за другой накатывались на крепость волны затянутой в серую форму шведской пехоты. Пушки обороняющихся били почти в упор по густым боевым порядкам атакующих. Когда не хватало ядер, швыряли в неприятеля камни, горящие факелы, лили кипяток, расплавленный вар. Неимоверным напряжением усилий всех защитников крепости штурм удалось отбить. В ночь на 22 июня Карл XII снова бросил свои войска на штурм. Ожесточенный бой разгорелся с новой силой и шел до рассвета. Лишь когда заалел восток, шведы отхлынули от крепостного вала. Но уже через несколько часов залпы шведской артиллерии возвестили о начале нового штурма. И вновь на пути врага встал заметно поредевший гарнизон крепости. Обладая подавляющим численным превосходством, противник теснил отважных защитников Полтавы. Шведский король, казалось, совершенно перестал щадить своих людей, вводя во бой все новые и новые батальона, но они натыкались на яростный орудийный и ружейный огонь и откатывались. К вечеру 22 июня Карл XII отвел свои войска от крепости. День 22 июня стал переломным к героической обороне Полтавы. Знаменитые шведские гренадеры, сокрушившие не одну европейскую армию, оказались бессильны перед героизмом и мужеством небольшого гарнизона. В отчаянной, неравной борьбе,продолжавшейся целых три месяца, четыре тысячи русских солдат, а под конец намного меньше, при поддержке населения города сковали под стенами Полтавы почти всю шведскую армию под водительством самого короля Карла XII, боевая слава которого как “непобедимого” полководца, гремела в те годы по всей Европе. А здесь поутихла. Длительная оборона Полтавы стоила больших жертв. Потери русских (гарнизон и население) убитыми и ранеными составили около 3 тысяч человек. Шведы потеряли почти в два раза больше. Так случилось, что позднее блеск Полтавской победы затмил славу защитников города. Но тогда их храбрость и стойкость Петр I оценил по достоинству. Он горячо поблагодарил их за подвиг и выразил уверенность, что оборона Полтавы займет почетное место в летописях боевой славы русского народа. Так оно и должно быть.
Нёрке-Верманландский полк в наступлении под Полтавой
Перед Полтавской Битвой Вечером 23 июня Карл XII получил неприятное сообщение, что к русским идут подкрепления. Он предложил фельдмаршалу Реншильду установить с Шереметевым день сражения. Таковы были в ту пору законы войны. Петр I наметил сражение на 29 июня. От Карла возражений не последовало. Оба фельдмаршала “утвердили за паролем военным” эту дату и условились, что до этого времени не будут вести боевых действий.
Последние части русской армии переправились на правый берег Ворсклы 24 июня. В тот день Петр I, объезжая месторасположение войск, заметил, что с северо-западной стороны, откуда только и могли атаковать шведы, местность открыта. А шведским войскам, он знал, нельзя было отказать в тактическом мастерстве. Между тем всего в трех километрах ближе к Полтаве, севернее деревни Яковцы, простирались леса и перелески, то есть местность была пересеченной, закрытой.
В тот же день военный совет решил назначить этот район местом генеральной баталии. Было тут у Петра и еще одно немаловажное соображение: знал он повадки Карла XII и не сомневался, что тот нарушит “рыцарское соглашение” о дне сражения. А перемещение баталии на новое место,если и не введет Карла в заблуждение, то, по крайней мере, вызовет недоумение. Войскам пришлось возводить новый укрепленный лагерь, и они трудились непокладая рук до самого момента, как грянул полтавский бой.
Военный совет
Новый лагерь представлял собой большой прямоугольник, ограниченный с трех сторон земляными укреплениями. Четвертый (тыльной) стороной служил (Яковицкий) лес, примыкавший к реке Ворскле. Между двумя лесными массивами лежал перелесок шириной всего 1,5 км, через который шведы только и могли выйти к русскому лагерю. На северо-запад тянулся Будишинский лес. Но самое важное состояло в том, что проход между двумя лесными массивами по приказу Петра I был перекрыт редутами. Всего было возведено 10 редутов: 6 — в линию поперек прохода и 4 —тоже в линию, но впереди, перпендикулярно к первым. По идее Петра эти четыре редута должны были “разрезать шведскую армию надвое”, правда, два из них так и не были закончены. Было важно, что редуты располагались друг от друга на дистанции ружейного выстрела (200 шагов) и, по существу, им предстояло стать передовой позицией русской армии. Возведение редутов как нельзя лучше раскрывало замысел Петра: отдать в баталии инициативу шведской армии, но измотать ее, а затем нанести уничтожающий удар. Утром 25 июня царь с пристрастием изучал шведский лагерь, а затем произвел смотр конницы. Все 24 кавалерийских полка поэскадронно выстроились на равнине перед лагерем. Их бравым видом царь остался доволен. Командование кавалерией он поручил А.Д.Меншикову, а помощниками к нему назначил генералов Р.Х.Боура и К.Э.Ренне. В тот же день Петру представил на смотр артиллерию ее командующий генерал Я.В.Брюс. Рано утром 26 июня, когда солнце только выглянуло из-за горизонта, Петр прибыл на смотр пехотных частей. Те, что должны были занять место в центре боевого порядка, поступали под командование Б.П.Шереметева, пехотные части левого крыла Петр отдал под командование Л.Н.Аларта, а правого крыла — князя М.М.Голицына.
Но назначенный смотр из-за непредвиденного происшествия пришлось отложить. Сразу же по прибытии царя Шереметев доложил ему о переходе ночью на сторону противника “немчина” — унтер-офицера Семеновского полка. Не вызывало сомнения, что перебежчик знает диспозицию русских войск и, возможно, замысел сражения. Нельзя было терять ни часа времени, и Петр на совещании военачальников распорядился немедленно внести изменения в диспозицию войск. Так как предатель, по всей вероятности, мог знать, что в сражении будет участвовать полк новобранцев, не обладавший еще боевой выучкой, но отличавшийся, однако, своей необычной формой одежды (серые мундиры), Петр высказал опасение, что главный удар враг нанесет именно по этому полку. Он приказал поменяться ему мундирами с испытанным в боях Новгородским пехотным полком. В 1 час дня Петр произвел смотр пехотным частям и “расписал полки по дивизиям”.Командование 1-й пехотной дивизией царь взял на себя, а остальные “разделил по генералитету”. Вслед за этим Петр проехал к гвардии. Он произнес перед гвардейскими полками речь: “Вам известно, — сказал царь, — что кичливый и прозорливый их (шведов. — Авт.) король войску своему расписал уже в Москве квартиры; генерала своего Шпарре (Спарре. — Авт.) пожаловал уже губернатором Московским и любезное наше Отечество определил разделить на малые княжества...”. Отвечал Петру I герой Нотебурга и Лесной генерал князь М.М.Голицын: “Великодержавный царь-государь! Ты видел труд и верность нашу, когда целый день в огне стояли, шеренг не помешали и пяди места неприятелю не уступили... Уповаем таков ж иметь подвиг ныне, как и тогда!” Петр ответил: “Уповаю!” Довольный, он поскакал в дивизию Аларта, зная, что у него служат украинцы. И здесь он воззвал к чувству национальной чести. “Король Карл и самозванец Лещинский, — сказал он, — привлекли к воле своей изменника Мазепу, которые клятвами обязались между собою отторгнуть от России народы малороссийские и учинить княжество особое под властию его, изменника Мазепы, и иметь у себя во владении казаков донских и запорожских, и Волынь, и все роды казацкие, которые на сей стороне Волги. “Прошу доброго вашего подвига, дабы неприятель не исполнил воли своей...”
А что же Карл XII? Что надо идти на генеральное сражение, ему было ясно: вот она, русская армия, встала лагерем лицом к нему на правом берегу Ворсклы, и от нее не уйти. Но тревожило, что с тыла угрожала непокоренная Полтава. Возможно, поэтому 25 июня король приказал Гилленкроку возобновить атаки на крепость. Генерал повиновался и приказал мазепинцам достроить апроши. Король торопился начать генеральное сражение и вырвать у русских победу. Хотя, как ему сообщили, противник втрое превосходил его войска по своей численности, а запасов пороха, впустую затраченного на осаду Полтавы, оставалось не более чем на четыре орудия. “Ничего! — говорил он. — Русских можно разгромить и без пушек, а русский порох и весь их обоз захватить.Все найдем в запасах у московитов!”
Собственно Карл XII положил начало гибели своей армии и шведского великодержавия в тот момент, когда начал покорение России силами, ни в малейшей пропорции не отвечавшими столь грандиозной задаче. Авантюристический характер этой затеи усугублялся допущением немалых стратегических ошибок, в частности, распылением сил на огромном пространстве, охватывавшим Прибалтику, Саксонию, Польшу, Украину. А это позволило Петру I, после сражения под Лесной, перехватить инициативу в ведении военных действий и, значит, диктовать Карлу свою волю. Появление в ночь на 26 июня перебежчика, сообщившего о диспозиции русских войск, подтолкнуло Карла XII на решение немедленно атаковать русскую армию. Перебежчик не преминул поведать королю и о том, что в составе русской армии есть полк новобранце в “мундирах простого серого сукна”. Получив все эти сведения, Карл сразу же вызвал к себе генералов и объявил им, чтобы войска были готовы к сражению, которое он решил начать рано утром 27июня.
Перед сражением Карл XII сам напутствовал войска. Сидеть верхом на коне он не мог, поэтому к деревянному креслу, на котором полусидел-полулежал король, прикрепили длинные перекладины, драбанты брали их на плечи и медленно несли короля вдоль фронта выстроившихся полков. Карл призвал солдат храбро биться с русскими, вдохновил ветеранов, напомнил армии о ее былых победах, обещал богатую добычу. “Друзья! — закончил он свою речь. — Я с вами. Идите, куда ведет вас слава!” Он объявил, что вследствие ранения он не может руководить войсками лично и назначает главнокомандующим армией фельдмаршала Реншильда.
Силы сторон Шведская армия Карл XII располагал до 37 тыс. солдат (в том числе несколько тысяч запорожских и украинских казаков). Оставив против Полтавы 2 полка и отрядив 4 поста кавалерии (2 тыс. сабель) для занятия переправ через Ворсклу от Полтавы до Переволочной, у Карла XII осталось 26 батальонов пехоты, 22 полка кавалерии; всего 25 тыс. человек.Непосредственно в Полтавском сражении принимало участие около 8000 пехоты (18 батальонов), 7800 кавалерии (14 полков кавалерии и корпус драбантов = 109 эскадронов) и около тысячи валлахов.Солдаты Карла XII.Офицер,драгун,мушкетер и знаменосец.
Армия Петра Великого.Гренадер,мушкетер,драгуны-офицер и знаменосец.
Русская армия Русская армия насчитывала от 60 тыс. до 80 тыс. солдат.Непосредственно в Полтавском сражении участвовали 25 тысяч пехотинцев, часть из которых, даже присутствуя на поле, не принимали участие в сражении. Русская кавалерия составляла около 21 тысяч сабель. Кроме того, с русской стороны в бою участвовал небольшой отряд калмыков.
Артиллерия Карл XII располагал 41 орудием (30 пушек, 2 гаубицы, 8 мортир и 1 дробовик), однако в сражении с шведской стороны участвовали только 4 орудия. Полагают, что шведы растратили все заряды при осаде Полтавы и остались без зарядов и пороха. Энглунд пишет, что на вооружении артиллерийского полка под началом полковника Рудольфа фон Бюнова имелось 28 орудий: 16 3-фунтовых, 5 6-фунтовых, 2 16-фунтовые гаубицы и 5 6-фунтовых мортир. Однако план короля, предусматривающий скрытный подход и неожиданную атаку русского лагеря, исключал использование тяжёлой артиллерии, именно поэтому шведская артиллерия практически не использовалась в битве.Кроме того, для шведской армии того времени характерна недооценка артиллерии в бою; весь упор делался на мощную атаку каролинов сомкнутым строем. Напротив, Пётр I уделял огромное внимание артиллерии. В итоге в Полтавской битве превосходство русских в материальной части стало подавляющим. Энглунд описывает участие в бою 102 русских орудий; согласно исследованию П. А. Кротова, орудий в битве было 302.Часть русских орудий находилась в распоряжении воинских частей; артиллерийский полк (72 орудия) был рассредоточен между полками. Всей русской артиллерией командовал генерал-поручик Я. В. Брюс.
Ход сражения вПолтавской битве В 2 часа ночи 27 июня фельдмаршал Реншильд приказал войскам начать движение к русскому лагерю. Генерал А.Левенгаупт возразил ему, сославшись на то, что в темноте может произойти путаница. Но Реншильд приказал повиноваться. Приближался рассвет. Подобно призракам из темноты выдвигалась четырьмя колоннами пехота, поодаль за нею цокала копытами кавалерия, “наплывая”в шести колоннах. То была грозная сила. Но как только шведские войска выступили, разведка сразу же донесла об этом командующему русской кавалерией А.Д.Меншикову. Его полки быстро развернули боевой порядок за линией поперечных редутов. Реншильд приказал своей кавалерии атаковать редуты. В 3 часа пришпоренные кони со шведскими всадниками во весь опор устремились вперед,причем с такой “фурией”, что устоять, казалось Реншильду, было невозможно. Но к этому часу Меншиков успел вывести свою конницу за линию редутов, и она выдержала удар врага, а затем и отбросила шведов. Реншильд снова бросил кавалерийские полки в атаку, но огонь с продольных редутов и контрудар Меншикова заставили врага и на сей раз отойти. Однако это не охладило пыла противника. Реншильд вводит в бой почти всю свою кавалерию и в третий раз атакует редуты. На этот раз после упорного боя драгуны Меншикова были оттеснены за поперечную линию редутов.
Вражеская кавалерия попыталась было с ходу прорваться сквозь нее, но была встречена дружным ружейно-артиллерийским огнем с редутов и с тяжелыми потерями повернула вспять. “Господин фельдмаршал, — обратился генерал Левенгаупт к Реншильду, — не пора ли строить пехоту в боевой порядок?” Возможно, он был прав, так как обстановка говорила: овладеть редутами с ходу кавалерии не удалось. Это увидел Карл XII и взял управление боем в свои руки, тем более что, заметил король, Реншильд растерялся и к тому же рассорился с Левенгауптом. С ведома короля Реншильд бросил шведскую кавалерию против правого фланга русских, пытаясь обойти редуты. Тогда Меншиков повел свою конницу наперерез неприятелю. В предрассветных сумерках завязался кровавый бой. В жестокой сабельной схватке вахмистр Нижегородского драгунского полка А.И.Антонов ударом палаша сразил наповал вражеского знаменосца и захватил шведское знамя. На выручку знамени бросилась целая группа шведов, но русский солдат от них отбился и сохранил свой трофей. Высокую доблесть проявил сам Меншиков. В сабельной сече он потерял шляпу, под ним убили лошадь, но генерал пересел на другую и вновь повел конные полки в лихую атаку. Пренебрегая опасностью, Меншиков направил коня туда, где развевалось сразу несколько шведских знамен. Скакавший рядом с ним генерал Ренне был ранен. Вторая лошадь под Меншиковым пала замертво. Но он пересел на третью и снова рванулся вперед. К 4 часам утра после упорного боя противник отступил. Русские драгуны захватили 14 шведских знамен и штандартов. Увлеченный горячим боем, Меншиков, казалось, забыл о том, что по диспозиции сражение должно было произойти не на передовой позиции — на линии редутов, а перед укрепленным лагерем. Узнав из донесения Меншикова об обстановке, Петр I около 5 часов утра, то есть перед самым восходом солнца, начал строить армию в боевой порядок.
В батальонах, эскадронах, батареях командиры громким голосом зачитывали его знаменитый приказ: “Ведало бо российское воинство, что оной час пришел, который всего отечества состояние положил на руках их: или пропасть весма, или в лучший вид отродитися России. И не помышляли бы вооруженных и поставленных себя быти за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за народ всероссийский, который доселе их же оружием стоял, а ныне крайнего уже фортуны определения от оных же ожидает. Ниже бы их смущала слава неприятеля, яко непобедимого, которую ложну быти неоднократно сами же они показывали уже. Едино бы сие имели в оной акции пред очими, что сам Бог и правда воюет с нами, о чем уже на многих военных действиях засвидетельствовал им помощию своею силный в бранех Господь, на того единого смотрели бы. А о Петре ведали бы известно, что ему житие свое недорого, только бы жила Россия и российское благочестие, слава и благосостояние”. Поединок русского конного гренадера со шведом
Петр I понимал, что конница Меншикова не сможет длительное время противостоять всей шведской армии на линии редутов и еще в 4-м часу утра приказал ему отступить на соединение с главными силами. Но тот воспротивился было приказу, ответив царю, что потери у его конницы невелики (“упадок весьма малой”), в то время как у противника они намного больше. Меншиков сослался и на то, что отступить сейчас он не может, так как конница находится в соприкосновении с противником, от которого его отделяет расстояние “всего в 40 сажен”, и просил Петра I усилить его несколькими полками пехоты. Но то, что в горячке боя не “схватывал” умом Меншиков, то видел царь. Он вовсе не желал превращать навязанный ему на передовой позиции кавалерийский бой в “генеральную баталию” и никаких подкреплений Меншикову не дал. По замыслу Петра бой на линии редутов должен был стать лишь завязкой битвы. Видимо, это понимал и Карл XII. Но после того, как его кавалерия трижды “убегала” от редутов, ему ничего не оставалось как ввести в дело пехоту. Петр I этот момент боя так описал в письме Ф.Ю.Ромодановскому: “Сего дни, на самом утре, жаркий неприятель нашу конницу со всею армиею конною и пешею атаковал, которая, хотя по достоинству держалась,однако ж, принуждена была уступить, токмо с великим убытком неприятелю”.
Уступка, о которой тут говорил Петр, была совсем малой: под яростным натиском пехотных полков Левенгаупта русские оставили всего лишь два первых (недостроенных) редута. Вся же цепь укреплений удержалась. Медленно, с тяжелыми потерями шведы продвигались к линии поперечных редутов, но в боевых порядках войск уже образовались разрывы. Более того, в ходе боя за продольные редуты оказались отсеченными значительные шведские силы. Две шведские колонны (пехотная генералмайора Росса и кавалерийская генерал- майора Шлиппенбаха — всего 6 батальонов пехоты и 11 эскадронов конницы), наступавшие правее продольных редутов, попали под сильный ружейно-артиллерийский огонь русских и начали отход к северной опушке Яковицкого леса. В результате они намного оторвались от главных сил шведской армии. Заметив это, Карл XII немедленно двинул им на выручку кавалерию под командованием генерала А.Спарре. Но тот напоролся на встречный маневр Меншикова, конница которого распахнулась веером перед неприятелем и преградила ему путь. Колонны Росса и Шлиппенбаха оказались в западне.
Петр I сразу же уловил всю выгоду создавшейся обстановки. Он и словом не напомнил Меншикову об отступлении, наоборот, приказал ему взять 5 драгунских полков и 5 батальонов пехоты, догнать, атаковать и уничтожить неприятеля. Командование всей оставшейся кавалерией (12 полков) Петр I поручил генералу Р.Х.Боуру. Он распорядился отвести конницу за линию редутов и стать с ней на правом крыле. Маневр на отход произошел настолько стремительно, что Карл XII даже принял его за вынужденное отступление и вообще истолковал как признак смятения и слабости врага. Недолго думая, около 5 часов утра он отдает приказ перейти в общее наступление. Но помчавшаяся было вперед шведская кавалерия сразу же попала под губительный огонь редутов. Неся большие потери от перекрестного ружейно-артиллерийского огня, она все же сумела прорваться между укреплениями и устремилась вслед за уходящей русской конницей. Однако здесь ее подстерегала неприятная неожиданность. Пыль, поднятая конницей Боура, скрыла от шведов русский лагерь, и они в пылу боя неожиданно оказались прямо перед жерлами русских пушек на расстоянии не более 60 метров. Артиллерийский огонь прозвучал для неприятеля подобно грому среди ясного неба и произвел страшные опустошения в рядах шведской кавалерии. Она смешалась и в панике побежала влево, к Будищинскому лесу. Левенгаупт послал было свою пехоту на выручку, но и та попала под убийственный огонь русской артиллерии и кинулась вслед за конницей к тому же лесу.
В шестом часу утра у Будищинского леса, к северо-западу от русского укрепленного лагеря, сосредоточилась вся шведская армия. Окружавшие короля генералы и придворные заверяли его в том, что все идет хорошо и что с часу на час “его королевское величество одержит убедительную победу”, хотя это было не более чем иллюзией. И вдруг среди этого ликования генерал Гилленкрок высказал опасение за судьбу колонн Росса и Шлиппенбаха. Карл ответил, что он уже распорядился послать на помощь им отряд генерала Спарре. Но через некоторое время появился сам Спарре и доложил, что не смог пробиться к Яковицкому лесу, куда отступили колонны Росса и Шлиппенбаха.
Отсеченные колонны эти, действительно, попали в отчаянное положение. Меншикову удалось их догнать и окружить. Предложение Меншикова сдаться Росс и Шлиппенбах отвергли и попытались было организовать круговую оборону. Недолго раздумывая, Меншиков атаковал неприятеля. В результате короткого, но крайне ожесточенного боя конница Шлиппенбаха была разгромлена, а сам он и те, кто уцелел, капитулировали. Меншиков поручил разгром колонны Росса генералу С.Ренцелю, передав ему в подчинение все пехотные батальоны, а конницу повел на соединение с главными силами армии, как и приказывал ему Петр. Как же повел себя Росс? Попав в кольцо окружения, хотя и неплотное, он прежде всего послал своего адъютанта к королю с просьбой о подкреплении. Но посланец, едва выехав из леса,был захвачен в плен, так что просьба эта до Карла XII не дошла. При этом, ожидая подкрепление, Росс не предпринимал ничего, чтобы выйти из окружения. Атакованный отрядом Ренцеля, он был разбит, но с частью сил ему удалось прорваться сквозь неплотное кольцо и укрыться в шведском лагере под Полтавой. Едва Росс это сделал, как к нему явился русский барабанщик с требованием Ренцеля немедленно сдаться. Ему дали на размышление полчаса. Когда этот срок истек, весь шведский гарнизон, включая и отряд Росса, под его командой вышел из лагеря и сложил оружие. Было около шести часов утра.
Завязка генерального сражения — бои на линии петровских редутов — сложилась явно в пользу русской армии. Начиная баталию, Карл XII потерял 6 батальонов пехоты и 11 эскадронов конницы, да вдобавок гарнизон, оставленный в лагере под Полтавой. И это не считая потерь в борьбе за редуты. Король понимал, что наступательный порыв его кавалерии выдохся в борьбе за редуты. Но у Карла XII оставалась в руках еще немалая сила — пехота, которая была почти не тронута. И надежда его не покинула. В это утро, когда кончилась кошмарная борьба за редуты и еще не началась “генеральная баталия”, наступило затишье, но такое, какое бывает перед страшной бурей. Шведская армейская пехота
Около 6 часов утра русская армия начала выходить из ретраншемента и строиться в боевой порядок (“в ордер баталии”) на поляне, что зеленела среди редких кустарников впереди лагеря, фронтом на северо-запад. Один за другим батальоны, покидая лагерь, занимали свои места в боевой линии. Царь определил положение точными словами: “неприятель в конфузии находится”. Возникло даже опасение, что он попытается уклониться от решающего столкновения и отступить к Днепру. Такой вариант не устраивал Петра. Построение русской армии шло на глазах у неприятеля, который стоял на расстоянии, всего-то чуть превышающем дальность пушечного выстрела. Чтобы не напугать противника своим превосходством в силах и тем самым не подтолкнуть его к отказу от сражения, Петр I приказал оставить кое-какие полки в лагере. На залитую солнцем поляну он вывел только 42 пехотных батальона. 6 полков оставил в лагере. Из них 9 батальонов Петр взял в общий резерв армии, а 3 батальона поставил близ Воздвиженского монастыря для взаимодействия с гарнизоном Полтавы.
Построение русской армии в боевой порядок заняло около трех часов (с 6 до 9 часов утра). И все это время противник даже и не пытался его нарушить. Тут, видимо, сказалось утомление отборных войск шведской армии — кавалерии, как следствие яростной борьбы за захват редутов. У нее уже не осталось сил как-то воспрепятствовать развертыванию русской армии. В седьмом часу к главным силам присоединился Меншиков с шестью драгунскими полками. С подходом конницы боевая линия русской армии резко удлинилась в сторону правого крыла. С тем, чтобы не отпугнуть шведов, Петр I приказал генералу Волконскому увести 6 драгунских полков (из 18,скопившихся на правом фланге) к стоявшему со своей конницей у Решетиловки гетману Скоропадскому. Решение Петра ослабить правое крыло вызвало возражение Б.П.Шереметева и А.И.Репнина. Отклоняя протест своих ближайших помощников, царь напомнил им: “Победа не от множественного числа войск, но от помощи Божией и мужества бывает,храброму и искусному вождю довольно и равного числа...” Вопреки шаблонам линейной тактики пехота была построена не в одну, а в две линии. В первой линии встали 24 батальона, во второй — 18. То были вторые батальоны полков. Двухлинейный боевой порядок имел то преимущество, что позволял маневрировать силами в ходе сражения, а при отражении удара противника он обретал более прочную устойчивость: в ходе же наступления позволял наращивать усилия из глубины. Полевая артиллерия выдвинулась на огневые позиции в центре, впереди боевых порядков пехоты, а полковая — в интервалах между частями. Таким образом, центр боевого порядка русской армии заняли пехота и артиллерия, а фланги — конница. Петр I уточнил: командование центром остается за фельдмаршалом Б.П.Шереметевым, правый фланг берет под начало генерал Р.Х.Боур, левый фланг —генерал А.Д.Меншиков, артиллерию — генерал Я.В.Брюс. То были полководцы, на которых Петр мог положиться, испытанные в боях, не раз смотревшие смерти в глаза и искусные в управлении войсками. Не дремал и противник. Карл XII спустя два часа после сосредоточения армии у Будищенского леса уже строил ее в боевой порядок. Но с наступлением медлил. Он все еще надеялся, как на чудо, что вот-вот подойдут колонны Росса и Шлиппенбаха. Кроме того, ожидал присоединения к армии двух батальонов пехоты, оставленных в лагере, а также запорожцев и мазепинцев.Тогда он еще не знал, что все эти силы разгромлены или же рассеяны Меншиковым и Ренцелем. Чуда не произошло. Карл XII, конечно, понимал, что фронт русской армии широк и, следовательно, есть опасность охвата его войск с флангов. Поэтому он строил свою пехоту в одну линию, растягивая ее по фронту. Во второй линии остались только 3 батальона — один в центре и по одному — на флангах. Кавалерия развернулась в две линии. Сидя в качалке, которую везли две лошади, в окружении личных гвардейцев (драбантов) король объезжал свои войска. Все расчеты Карла строились на стремительности атаки и силе штыкового удара, в мастерстве нанесения которого шведская армия не имела себе равных. Первоначальный удар и должен был, по его мнению, решить исход битвы. Наращивать усилия возможности у него попросту не было. Как и ожидал Петр I, главный удар противника был направлен в центр русского боевого порядка, туда, где находился “молодой”полк. Пётр вдохновляет войска перед сражением
Генеральное сражение Около 9 часов утра обе армии, уже развернутые, притихшие, как бы затаив дыхание, стояли друг против друга. Между ними лежала,сверкая на солнце густой сочной травой, поляна, которой суждено было спустя минуту-другую обагриться кровью. Тишину нарушали отрывистые команды, ржание коней, бряцание оружия. День обещал быть душным и жарким. На небе не виднелось ни облачка. Когда 6 драгунских полков вышли из линии кавалерии Боура и стали уходить в тыл, разведка заметила движение в логовине, где поодаль стояла шведская армия. И тут же все услышали, как там запели трубы, загремели барабаны,увидели затрепетавшие на ветру знамена и штандарты. Полки, ощетинившись штыками, колыхнулись и стройными рядами двинулись вперед. Было ровно 9 часов утра. КарлXII остался среди своих солдат. Его качалка поплыла впереди правого фланга пехоты. Петр тотчас же выехал вперед перед фронтом своих полков и громовым голосом произнес слова: “За Отечество принять смерть весьма похвально, а страх смерти в бою вещь, всякой хулы достойна!” Он отдал приказ идти вперед, навстречу врагу, и первым поскакал в атаку. Рядом с ним на рысях мчал Шереметев, за ним почти весь генералитет. Проехав несколько десятков метров, Петр остановил коня и сказал, обращаясь к Шереметеву: “Господин фельдмаршал! Вручаю тебе мою армию, изволь командовать и ожидать приближения неприятеля на сем месте”. Вслед за этимцарь повернул коня и помчался к своей дивизии (в то время Петр I имел чин полковника). Две живые стены надвигались одна на другую. Когда между войсками оставалось чуть более 70 метров, первая линия русской пехоты дала ружейный залп. Однако шведы как шли, так и продолжали идти, словно на параде,несмотря на большие потери. Прогремели еще ружейные залпы. Лишь после них противник остановился и ответил залпом. В рядах русских появилось немало убитых и раненых. Как только шеренги шведов приблизились на расстояние до 50 метров, ударила русская артиллерия. Первые же ее выстрелы опустошили колонны противника.
Но им все же удалось выдержать убийственный огонь русской артиллерии, и они ударили в штыки. Предатель, находившийся вблизи короля, указал ему на “молодой” полк, одетый в серые мундиры. Карл XII воспрял духом. Он приказал двум батальонам своей гвардии, сомкнув строй на ширину одного батальона, смять противника. Но когда два шведских гвардейских батальона бегом кинулись в штыковой бой с русскими, одетыми в серые мундиры, то неожиданно для себя встретили с их стороны поразительную стойкость. Натиск шведской гвардии принял закаленный в боях 1-й батальон Новгородского пехотного полка, переодетый в эти самые серые мундиры. Завязался яростный рукопашный бой. Уже через несколько минут из-за страшной тесноты пользоваться штыками стало невозможно. В ход пошли сначала приклады и тесаки, а затем и кулаки. Атаковала русских и конница правого крыла шведов, и уже по всему фронту завязался ожесточенный бой. Атака шведских драгун
Кое-где шведам удалось потеснить русских. Шведскому королю уже казалось, что еще одно, последнее усилие — и судьба битвы будет решена. Но как раз этого последнего усилия шведам и не хватило, тем более что таранный удар врага не проломил нигде фронта русских. Яростного наступательного прорыва шведам хватило не более чем на полчаса. Лучшие полки королевской армии, а также гвардия от ружейно артиллерийского огня во время сближения, а затем в штыковом бою потеряли более половины своего состава, в том числе многих офицеров.
Пушечное ядро ударило в качалку короля, он упал на землю и потерял сознание. Подбежавшие драбанты подняли и уложили его на импровизированные носилки из скрещенных пик. Мгновенно распространившийся среди шведов слух о гибели короля вызвал смятение в их рядах, но он вскоре рассеялся: Карл XII не пострадал. ...Неприятель буквально “на штыках” прошел сквозь 1-й батальон Новгородского полка. Доблестный батальон полег почти весь. Царь, не мешкая, взял под команду 2-й батальон Новгородского полка и сам повел их в контратаку. Штыковой удар новгородцев был стремителен. Произошла жестокая рукопашная схватка. Шведская гвардия, казалось, уже добывшая успех, была ошеломлена. Противник дрогнул и начал шагом отходить, устилая поле боя телами павших. Одна вражеская пуля пробила шляпу царя, другая застряла в седле, а третья — ударила в большой медный крест на груди. Но Петр не получил и царапины. В то врем как угроза прорыва центра русской армии сошла на нет, шведские войска на своих флангах да и в центре все еще ломились вперед. Но далеко не так напористо, как вначале, так что Карл XII почувствовал: надежда сокрушить русских первым ударом улетучивается.
Ослабление ударов шведов заметил и Петр, и Шереметев. Наступала пора коннице охватывать фланги шведской армии: Меншикову слева, Боуру справа. Второй раз за первый час баталии в жестокой кавалерийской сече сошлись русские и шведские конные полки. Вздыбились обезумевшие, храпящие кони, тяжко загудела под тысячами конских копыт земля.Вначале наметился успех на левом фланге, где рубился с неприятелем Меншиков (шесть драгунских полков). Потеснив шведов, он отсек вражескую кавалерию от пехоты, так что пехотные полки оказались под угрозой удара с фланга. Шереметев сразу же это увидел и расценил сей момент, как начало перелома в сражении. Дрогнул и стал медленно отходить под натиском пехотных полков и конницы Меншикова весь правый фланг неприятеля. И Шереметев с ведома Петра отдал приказ на ввод в сражение второй линии армии. Русские войска перешли в общую атаку по всему фронту. Будто волна за волной, шеренга за шеренгой надвигались на уже расстроенные шведские полки, навязывая штыковой бой. Натиска русской армии шведские войска не смогли выдержать. Отдельные полки и подразделения противника начали отход, кое-какие из них уже бежали с поля боя к лесу.
И вот, наконец, вся некогда непобедимая шведская армия обратилась с бегство. Карл XII пытался остановить свои бегущие войска. Он кричал в бессильной ярости: “Шведы! Шведы!” Но его никто уже не слушал. Охваченные паникой, шведские войска толпой бежали к лесу, видимо, надеясь найти под его сенью спасение. Тем временем русские полки рассекали те шведские войска, которые еще держались. Один за другим были перебиты все 24 гвардейца, сменявшиеся у носилок короля, пока не удалось, наконец, усадить его на лошадь и вывезти из страшной свалки.
Хотя Карл и не покидал поле боя, но распоряжался мало. И, видимо, и столько из-за того, что ослабел от раны, а сколько из-за того, что увидел: спустя не более чем полчаса его армия утратила инициативу и волю ей навязывают русские. Русских солдат нельзя было ничем удержать. Они настигали толпы бегущих и на поляне, и в лесу. Кто из шведов не успевал вовремя бросить оружие и дать знать, что он сдается в плен, тут же уничтожался. Опасность погибнуть для бегущих к своему лагерю шведов (они еще не знали о его взятии русскими) усиливалась тем, что на их пути стояли русские редуты. Из них на беглецов сыпались пули, ядра и картечь. Канцлер граф К.Пипер бросился бежать в шведский лагерь в числе первых — сжечь все письма и бумаги, хранившиеся в кабинете короля. Но вместо этого угодил в плен. В “плену” оказался и сам кабинет со всеми документами и казной. В одиннадцатом часу, как помечено в “Журнале Петра Великого”, “вся неприятельская линия была сбита с места и до лесу прогнана”. Выбитый из лесу противник бросился по кратчайшей дороге к Днепру. Но здесь наткнулся на драгунов князя Волконского и казаков гетмана Скоропадского. Тогда масса людей хлынула на дорогу, которая вела к Полтаве. Однако и тут расстроенное шведское войско наткнулось на русский отряд генерала С.Ренцеля. К 11 часам длившаяся всего два часа Полтавская баталия закончилась полным разгромом армии шведского короля. Русская кавалерия кинулась было преследовать разбегавшихся шведов. Но, свидетельствует очевидец, “в погоне же за бегущим неприятелем гнала наша кавалерия болши полуторы мили, пока лошади утомились и иттить не могли”. Это дало возможность уцелевшим войскам шведской армии отступить к Переволочне, где можно было переправиться через Днепр. По распоряжению царя Шереметев днем построил в огромное каре всю русскую армию. С правого фланга верхом на коне выехал Петр I. Медленно продвигаясь вдоль застывших в строю полков, он проехал на средину каре, обнажил шпагу и преклонил ее перед воинами. В наступившей тишине раздался его громкий, взволнованный голос: “Здравствуйте, сыны Отечества, чады мои возлюбленные! ... без вас государству, как телу без души, жить невозможно... Храбрые дела ваши никогда не будут забвенны у потомства!” Здесь же, на поле боя, был устроен торжественный обед для всей армии. В третьем часу дня в шатер Петра I привели пленных шведских военачальников. Перед этим Меншиков объявил им, “чтоб шпаги его царскому величеству, яко победителю приносили”. Первым вошел канцлер граф Пипер. Встав на колени и склонив голову, он вынул свою шпагу и протянул русскому царю. Петр повелел принять ее генералу князю А.Д. Меншикову. Тому же ритуалу пришлось подчиниться фельдмаршалу К.Реншильду и генералам. Петр I принял пленников милостиво, даже вернул им шпаги, а затем не без иронии произнес: “Вчера брат мой Карл просил вас в сей день на обед в шатер мой, и хотя он не сдержал своего слова, но мы сие выполним, и поэтому прошу вас со мной отобедать”. За обедом и был произнесен им знаменитый тост за здоровье “учителей” в ратном деле. “Кто же эти учителя?” — осведомился Реншильд.- “Вы, господа шведы”, — пояснил Петр. — “Хорошо же, ваше величество, отблагодарили своих учителей!” — с горькой иронией ответил шведский фельдмаршал. На другой день, 28 июня 1709 года, русская армия вступила в освобожденную от осады Полтаву. Гарнизон крепости выстроился у главных ворот. Петр I подъехал к Келину, выслушал его рапорт, а затем расцеловал отважного коменданта и сказал во всеуслышание: “Надежда на тебя не обманула меня!” Царь наградил полковника А.С.Келина своим золотым портретом, украшенным алмазами, и произвел в генерал-майоры, минуя чин бригадира. В тот же день состоялась скорбная церемония погребения павших на поле битвы. Были вырыты две братские могилы для русских воинов и одна для шведов. Войска, замерев, стояли в строю. В сражении под Полтавой шведская армия потеряла около 9,3 тысячи человек убитыми и свыше 2,8 тысячи человек пленными. В плен попали канцлер Швеции граф Пипер, фельдмаршал Реншильд и 5 генералов (Шлиппенбах, Росс, Гамильтон,Штакельберг и принц Вюртембергский). Кроме того, 2—3 тысячи шведов, разбежавшихся по лесам, вскоре были перебиты местными жителями. Русские потери составили 1345 человек убитыми (в том числе 40 офицеров) и 3290 человек ранеными (в том числе 76 офицеров). Эти цифры говорят сами за себя.
Сообщение отредактировал alesha6667 - Четверг, 27.04.2017, 17:16
Шведская армия Карл XII располагал до 37 тыс. солдат (в том числе несколько тысяч запорожских и украинских казаков). Оставив против Полтавы 2 полка и отрядив 4 поста кавалерии (2 тыс. сабель) для занятия переправ через Ворсклу от Полтавы до Переволочной, у Карла XII осталось 26 батальонов пехоты, 22 полка кавалерии; всего 25 тыс. человек.Непосредственно в Полтавском сражении принимало участие около 8000 пехоты (18 батальонов), 7800 кавалерии (14 полков кавалерии и корпус драбантов = 109 эскадронов) и около тысячи валлахов.
Солдаты Карла XII.Офицер,драгун,мушкетер и знаменосец.Армия ПетраВеликого.Гренадер,мушкетер,драгуны-офицер и знаменосец.
Русская армия Русская армия насчитывала,по разным данным, от 60 тыс. до 80 тыс. солдат.Непосредственно в Полтавском сражении участвовали 25 тысяч пехотинцев, часть из которых, даже присутствуя на поле, не принимали участие в сражении. Русская кавалерия составляла около 21 тысяч сабель. Кроме того, с русской стороны в бою участвовал небольшой отряд калмыков. Артиллерия Карл XII располагал 41 орудием (30 пушек, 2 гаубицы, 8 мортир и 1 дробовик), однако в сражении с шведской стороны участвовали только 4 орудия. Полагают, что шведы растратили все заряды при осаде Полтавы и остались без зарядов и пороха. Энглунд пишет, что на вооружении артиллерийского полка под началом полковника Рудольфа фон Бюнова имелось 28 орудий: 16 3-фунтовых, 5 6-фунтовых, 2 16-фунтовые гаубицы и 5 6-фунтовых мортир. Однако план короля, предусматривающий скрытный подход и неожиданную атаку русского лагеря, исключал использование тяжёлой артиллерии, именно поэтому шведская артиллерия практически не использовалась в битве.Кроме того, для шведской армии того времени характерна недооценка артиллерии в бою; весь упор делался на мощную атаку каролинов сомкнутым строем. Напротив, Пётр I уделял огромное внимание артиллерии. В итоге в Полтавской битве превосходство русских в материальной части стало подавляющим. Энглунд описывает участие в бою 102 русских орудий; согласно исследованию П. А. Кротова, орудий в битве было 302.Часть русских орудий находилась в распоряжении воинских частей; артиллерийский полк (72 орудия) был рассредоточен между полками. Всей русской артиллерией командовал генерал-поручик Я. В. Брюс.
Ход сражения вПолтавской битве
В 2 часа ночи 27 июня фельдмаршал Реншильд приказал войскам начать движение к русскому лагерю. Генерал А.Левенгаупт возразил ему, сославшись на то, что в темноте может произойти путаница. Но Реншильд приказал повиноваться. Приближался рассвет. Подобно призракам из темноты выдвигалась четырьмя колоннами пехота, поодаль за нею цокала копытами кавалерия, “наплывая”в шести колоннах. То была грозная сила. Но как только шведские войска выступили, разведка сразу же донесла об этом командующему русской кавалерией А.Д.Меншикову. Его полки быстро развернули боевой порядок за линией поперечных редутов. Реншильд приказал своей кавалерии атаковать редуты. В 3 часа пришпоренные кони со шведскими всадниками во весь опор устремились вперед,причем с такой “фурией”, что устоять, казалось Реншильду, было невозможно. Но к этому часу Меншиков успел вывести свою конницу за линию редутов, и она выдержала удар врага, а затем и отбросила шведов. Реншильд снова бросил кавалерийские полки в атаку, но огонь с продольных редутов и контрудар Меншикова заставили врага и на сей раз отойти. Однако это не охладило пыла противника. Реншильд вводит в бой почти всю свою кавалерию и в третий раз атакует редуты. На этот раз после упорного боя драгуны Меншикова были оттеснены за поперечную линию редутов.
Вражеская кавалерия попыталась было с ходу прорваться сквозь нее, но была встречена дружным ружейно-артиллерийским огнем с редутов и с тяжелыми потерями повернула вспять. “Господин фельдмаршал, — обратился генерал Левенгаупт к Реншильду, — не пора ли строить пехоту в боевой порядок?” Возможно, он был прав, так как обстановка говорила: овладеть редутами с ходу кавалерии не удалось. Это увидел Карл XII и взял управление боем в свои руки, тем более что, заметил король, Реншильд растерялся и к тому же рассорился с Левенгауптом. С ведома короля Реншильд бросил шведскую кавалерию против правого фланга русских, пытаясь обойти редуты. Тогда Меншиков повел свою конницу наперерез неприятелю. В предрассветных сумерках завязался кровавый бой. В жестокой сабельной схватке вахмистр Нижегородского драгунского полка А.И.Антонов ударом палаша сразил наповал вражеского знаменосца и захватил шведское знамя. На выручку знамени бросилась целая группа шведов, но русский солдат от них отбился и сохранил свой трофей. Высокую доблесть проявил сам Меншиков. В сабельной сече он потерял шляпу, под ним убили лошадь, но генерал пересел на другую и вновь повел конные полки в лихую атаку. Пренебрегая опасностью, Меншиков направил коня туда, где развевалось сразу несколько шведских знамен. Скакавший рядом с ним генерал Ренне был ранен. Вторая лошадь под Меншиковым пала замертво. Но он пересел на третью и снова рванулся вперед. К 4 часам утра после упорного боя противник отступил. Русские драгуны захватили 14 шведских знамен и штандартов. Увлеченный горячим боем, Меншиков, казалось, забыл о том, что по диспозиции сражение должно было произойти не на передовой позиции — на линии редутов, а перед укрепленным лагерем. Узнав из донесения Меншикова об обстановке, Петр I около 5 часов утра, то есть перед самым восходом солнца, начал строить армию в боевой порядок.
В батальонах, эскадронах, батареях командиры громким голосом зачитывали его знаменитый приказ: “Ведало бо российское воинство, что оной час пришел, который всего отечества состояние положил на руках их: или пропасть весма, или в лучший вид отродитися России. И не помышляли бы вооруженных и поставленных себя быти за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за народ всероссийский, который доселе их же оружием стоял, а ныне крайнего уже фортуны определения от оных же ожидает. Ниже бы их смущала слава неприятеля, яко непобедимого, которую ложну быти неоднократно сами же они показывали уже. Едино бы сие имели в оной акции пред очими, что сам Бог и правда воюет с нами, о чем уже на многих военных действиях засвидетельствовал им помощию своею силный в бранех Господь, на того единого смотрели бы. А о Петре ведали бы известно, что ему житие свое недорого, только бы жила Россия и российское благочестие, слава и благосостояние”.
Поединок русского конного гренадера и шведского пехотинца
Петр I понимал, что конница Меншикова не сможет длительное время противостоять всей шведской армии на линии редутов и еще в 4-м часу утра приказал ему отступить на соединение с главными силами. Но тот воспротивился было приказу, ответив царю, что потери у его конницы невелики (“упадок весьма малой”), в то время как у противника они намного больше. Меншиков сослался и на то, что отступить сейчас он не может, так как конница находится в соприкосновении с противником, от которого его отделяет расстояние “всего в 40 сажен”, и просил Петра I усилить его несколькими полками пехоты. Но то, что в горячке боя не “схватывал” умом Меншиков, то видел царь. Он вовсе не желал превращать навязанный ему на передовой позиции кавалерийский бой в “генеральную баталию” и никаких подкреплений Меншикову не дал. По замыслу Петра бой на линии редутов должен был стать лишь завязкой битвы. Видимо, это понимал и Карл XII. Но после того, как его кавалерия трижды “убегала” от редутов, ему ничего не оставалось как ввести в дело пехоту. Петр I этот момент боя так описал в письме Ф.Ю.Ромодановскому: “Сего дни, на самом утре, жаркий неприятель нашу конницу со всею армиею конною и пешею атаковал, которая, хотя по достоинству держалась,однако ж, принуждена была уступить, токмо с великим убытком неприятелю”.
Уступка, о которой тут говорил Петр, была совсем малой: под яростным натиском пехотных полков Левенгаупта русские оставили всего лишь два первых (недостроенных) редута. Вся же цепь укреплений удержалась. Медленно, с тяжелыми потерями шведы продвигались к линии поперечных редутов, но в боевых порядках войск уже образовались разрывы. Более того, в ходе боя за продольные редуты оказались отсеченными значительные шведские силы. Две шведские колонны (пехотная генералмайора Росса и кавалерийская генерал- майора Шлиппенбаха — всего 6 батальонов пехоты и 11 эскадронов конницы), наступавшие правее продольных редутов, попали под сильный ружейно-артиллерийский огонь русских и начали отход к северной опушке Яковицкого леса. В результате они намного оторвались от главных сил шведской армии. Заметив это, Карл XII немедленно двинул им на выручку кавалерию под командованием генерала А.Спарре. Но тот напоролся на встречный маневр Меншикова, конница которого распахнулась веером перед неприятелем и преградила ему путь. Колонны Росса и Шлиппенбаха оказались в западне.
Петр I сразу же уловил всю выгоду создавшейся обстановки. Он и словом не напомнил Меншикову об отступлении, наоборот, приказал ему взять 5 драгунских полков и 5 батальонов пехоты, догнать, атаковать и уничтожить неприятеля. Командование всей оставшейся кавалерией (12 полков) Петр I поручил генералу Р.Х.Боуру. Он распорядился отвести конницу за линию редутов и стать с ней на правом крыле. Маневр на отход произошел настолько стремительно, что Карл XII даже принял его за вынужденное отступление и вообще истолковал как признак смятения и слабости врага. Недолго думая, около 5 часов утра он отдает приказ перейти в общее наступление. Но помчавшаяся было вперед шведская кавалерия сразу же попала под губительный огонь редутов. Неся большие потери от перекрестного ружейно-артиллерийского огня, она все же сумела прорваться между укреплениями и устремилась вслед за уходящей русской конницей. Однако здесь ее подстерегала неприятная неожиданность. Пыль, поднятая конницей Боура, скрыла от шведов русский лагерь, и они в пылу боя неожиданно оказались прямо перед жерлами русских пушек на расстоянии не более 60 метров. Артиллерийский огонь прозвучал для неприятеля подобно грому среди ясного неба и произвел страшные опустошения в рядах шведской кавалерии. Она смешалась и в панике побежала влево, к Будищинскому лесу. Левенгаупт послал было свою пехоту на выручку, но и та попала под убийственный огонь русской артиллерии и кинулась вслед за конницей к тому же лесу.
В шестом часу утра у Будищинского леса, к северо-западу от русского укрепленного лагеря, сосредоточилась вся шведская армия. Окружавшие короля генералы и придворные заверяли его в том, что все идет хорошо и что с часу на час “его королевское величество одержит убедительную победу”, хотя это было не более чем иллюзией. И вдруг среди этого ликования генерал Гилленкрок высказал опасение за судьбу колонн Росса и Шлиппенбаха. Карл ответил, что он уже распорядился послать на помощь им отряд генерала Спарре. Но через некоторое время появился сам Спарре и доложил, что не смог пробиться к Яковицкому лесу, куда отступили колонны Росса и Шлиппенбаха.
Отсеченные колонны эти, действительно, попали в отчаянное положение. Меншикову удалось их догнать и окружить. Предложение Меншикова сдаться Росс и Шлиппенбах отвергли и попытались было организовать круговую оборону. Недолго раздумывая, Меншиков атаковал неприятеля. В результате короткого, но крайне ожесточенного боя конница Шлиппенбаха была разгромлена, а сам он и те, кто уцелел, капитулировали. Меншиков поручил разгром колонны Росса генералу С.Ренцелю, передав ему в подчинение все пехотные батальоны, а конницу повел на соединение с главными силами армии, как и приказывал ему Петр. Как же повел себя Росс? Попав в кольцо окружения, хотя и неплотное, он прежде всего послал своего адъютанта к королю с просьбой о подкреплении. Но посланец, едва выехав из леса,был захвачен в плен, так что просьба эта до Карла XII не дошла. При этом, ожидая подкрепление, Росс не предпринимал ничего, чтобы выйти из окружения. Атакованный отрядом Ренцеля, он был разбит, но с частью сил ему удалось прорваться сквозь неплотное кольцо и укрыться в шведском лагере под Полтавой. Едва Росс это сделал, как к нему явился русский барабанщик с требованием Ренцеля немедленно сдаться. Ему дали на размышление полчаса. Когда этот срок истек, весь шведский гарнизон, включая и отряд Росса, под его командой вышел из лагеря и сложил оружие. Было около шести часов утра.
Завязка генерального сражения — бои на линии петровских редутов — сложилась явно в пользу русской армии. Начиная баталию, Карл XII потерял 6 батальонов пехоты и 11 эскадронов конницы, да вдобавок гарнизон, оставленный в лагере под Полтавой. И это не считая потерь в борьбе за редуты. Король понимал, что наступательный порыв его кавалерии выдохся в борьбе за редуты. Но у Карла XII оставалась в руках еще немалая сила — пехота, которая была почти не тронута. И надежда его не покинула. В это утро, когда кончилась кошмарная борьба за редуты и еще не началась “генеральная баталия”, наступило затишье, но такое, какое бывает перед страшной бурей.
Шведская армейская пехота
Около 6 часов утра русская армия начала выходить из ретраншемента и строиться в боевой порядок (“в ордер баталии”) на поляне, что зеленела среди редких кустарников впереди лагеря, фронтом на северо-запад. Один за другим батальоны, покидая лагерь, занимали свои места в боевой линии. Царь определил положение точными словами: “неприятель в конфузии находится”. Возникло даже опасение, что он попытается уклониться от решающего столкновения и отступить к Днепру. Такой вариант не устраивал Петра. Построение русской армии шло на глазах у неприятеля, который стоял на расстоянии, всего-то чуть превышающем дальность пушечного выстрела. Чтобы не напугать противника своим превосходством в силах и тем самым не подтолкнуть его к отказу от сражения, Петр I приказал оставить кое-какие полки в лагере. На залитую солнцем поляну он вывел только 42 пехотных батальона. 6 полков оставил в лагере. Из них 9 батальонов Петр взял в общий резерв армии, а 3 батальона поставил близ Воздвиженского монастыря для взаимодействия с гарнизоном Полтавы.
Построение русской армии в боевой порядок заняло около трех часов (с 6 до 9 часов утра). И все это время противник даже и не пытался его нарушить. Тут, видимо, сказалось утомление отборных войск шведской армии — кавалерии, как следствие яростной борьбы за захват редутов. У нее уже не осталось сил как-то воспрепятствовать развертыванию русской армии. В седьмом часу к главным силам присоединился Меншиков с шестью драгунскими полками. С подходом конницы боевая линия русской армии резко удлинилась в сторону правого крыла. С тем, чтобы не отпугнуть шведов, Петр I приказал генералу Волконскому увести 6 драгунских полков (из 18,скопившихся на правом фланге) к стоявшему со своей конницей у Решетиловки гетману Скоропадскому. Решение Петра ослабить правое крыло вызвало возражение Б.П.Шереметева и А.И.Репнина. Отклоняя протест своих ближайших помощников, царь напомнил им: “Победа не от множественного числа войск, но от помощи Божией и мужества бывает,храброму и искусному вождю довольно и равного числа...” Вопреки шаблонам линейной тактики пехота была построена не в одну, а в две линии. В первой линии встали 24 батальона, во второй — 18. То были вторые батальоны полков. Двухлинейный боевой порядок имел то преимущество, что позволял маневрировать силами в ходе сражения, а при отражении удара противника он обретал более прочную устойчивость: в ходе же наступления позволял наращивать усилия из глубины. Полевая артиллерия выдвинулась на огневые позиции в центре, впереди боевых порядков пехоты, а полковая — в интервалах между частями. Таким образом, центр боевого порядка русской армии заняли пехота и артиллерия, а фланги — конница. Петр I уточнил: командование центром остается за фельдмаршалом Б.П.Шереметевым, правый фланг берет под начало генерал Р.Х.Боур, левый фланг —генерал А.Д.Меншиков, артиллерию — генерал Я.В.Брюс. То были полководцы, на которых Петр мог положиться, испытанные в боях, не раз смотревшие смерти в глаза и искусные в управлении войсками. Не дремал и противник. Карл XII спустя два часа после сосредоточения армии у Будищенского леса уже строил ее в боевой порядок. Но с наступлением медлил. Он все еще надеялся, как на чудо, что вот-вот подойдут колонны Росса и Шлиппенбаха. Кроме того, ожидал присоединения к армии двух батальонов пехоты, оставленных в лагере, а также запорожцев и мазепинцев.Тогда он еще не знал, что все эти силы разгромлены или же рассеяны Меншиковым и Ренцелем. Чуда не произошло. Карл XII, конечно, понимал, что фронт русской армии широк и, следовательно, есть опасность охвата его войск с флангов. Поэтому он строил свою пехоту в одну линию, растягивая ее по фронту. Во второй линии остались только 3 батальона — один в центре и по одному — на флангах. Кавалерия развернулась в две линии. Сидя в качалке, которую везли две лошади, в окружении личных гвардейцев (драбантов) король объезжал свои войска. Все расчеты Карла строились на стремительности атаки и силе штыкового удара, в мастерстве нанесения которого шведская армия не имела себе равных. Первоначальный удар и должен был, по его мнению, решить исход битвы. Наращивать усилия возможности у него попросту не было. Как и ожидал Петр I, главный удар противника был направлен в центр русского боевого порядка, туда, где находился “молодой”полк.
Пётр вдохновляет войска перед сражением
Генеральное сражение
Около 9 часов утра обе армии, уже развернутые, притихшие, как бы затаив дыхание, стояли друг против друга. Между ними лежала,сверкая на солнце густой сочной травой, поляна, которой суждено было спустя минуту-другую обагриться кровью. Тишину нарушали отрывистые команды, ржание коней, бряцание оружия. День обещал быть душным и жарким. На небе не виднелось ни облачка. Когда 6 драгунских полков вышли из линии кавалерии Боура и стали уходить в тыл, разведка заметила движение в логовине, где поодаль стояла шведская армия. И тут же все услышали, как там запели трубы, загремели барабаны,увидели затрепетавшие на ветру знамена и штандарты. Полки, ощетинившись штыками, колыхнулись и стройными рядами двинулись вперед. Было ровно 9 часов утра. КарлXII остался среди своих солдат. Его качалка поплыла впереди правого фланга пехоты. Петр тотчас же выехал вперед перед фронтом своих полков и громовым голосом произнес слова: “За Отечество принять смерть весьма похвально, а страх смерти в бою вещь, всякой хулы достойна!” Он отдал приказ идти вперед, навстречу врагу, и первым поскакал в атаку. Рядом с ним на рысях мчал Шереметев, за ним почти весь генералитет. Проехав несколько десятков метров, Петр остановил коня и сказал, обращаясь к Шереметеву: “Господин фельдмаршал! Вручаю тебе мою армию, изволь командовать и ожидать приближения неприятеля на сем месте”. Вслед за этимцарь повернул коня и помчался к своей дивизии (в то время Петр I имел чин полковника). Две живые стены надвигались одна на другую. Когда между войсками оставалось чуть более 70 метров, первая линия русской пехоты дала ружейный залп. Однако шведы как шли, так и продолжали идти, словно на параде,несмотря на большие потери. Прогремели еще ружейные залпы. Лишь после них противник остановился и ответил залпом. В рядах русских появилось немало убитых и раненых. Как только шеренги шведов приблизились на расстояние до 50 метров, ударила русская артиллерия. Первые же ее выстрелы опустошили колонны противника.
Но им все же удалось выдержать убийственный огонь русской артиллерии, и они ударили в штыки. Предатель, находившийся вблизи короля, указал ему на “молодой” полк, одетый в серые мундиры. Карл XII воспрял духом. Он приказал двум батальонам своей гвардии, сомкнув строй на ширину одного батальона, смять противника. Но когда два шведских гвардейских батальона бегом кинулись в штыковой бой с русскими, одетыми в серые мундиры, то неожиданно для себя встретили с их стороны поразительную стойкость. Натиск шведской гвардии принял закаленный в боях 1-й батальон Новгородского пехотного полка, переодетый в эти самые серые мундиры. Завязался яростный рукопашный бой. Уже через несколько минут из-за страшной тесноты пользоваться штыками стало невозможно. В ход пошли сначала приклады и тесаки, а затем и кулаки. Атаковала русских и конница правого крыла шведов, и уже по всему фронту завязался ожесточенный бой.
Кое-где шведам удалось потеснить русских. Шведскому королю уже казалось, что еще одно, последнее усилие — и судьба битвы будет решена. Но как раз этого последнего усилия шведам и не хватило, тем более что таранный удар врага не проломил нигде фронта русских. Яростного наступательного прорыва шведам хватило не более чем на полчаса. Лучшие полки королевской армии, а также гвардия от ружейно артиллерийского огня во время сближения, а затем в штыковом бою потеряли более половины своего состава, в том числе многих офицеров.
Пушечное ядро ударило в качалку короля, он упал на землю и потерял сознание. Подбежавшие драбанты подняли и уложили его на импровизированные носилки из скрещенных пик. Мгновенно распространившийся среди шведов слух о гибели короля вызвал смятение в их рядах, но он вскоре рассеялся: Карл XII не пострадал. ...Неприятель буквально “на штыках” прошел сквозь 1-й батальон Новгородского полка. Доблестный батальон полег почти весь. Царь, не мешкая, взял под команду 2-й батальон Новгородского полка и сам повел их в контратаку. Штыковой удар новгородцев был стремителен. Произошла жестокая рукопашная схватка. Шведская гвардия, казалось, уже добывшая успех, была ошеломлена. Противник дрогнул и начал шагом отходить, устилая поле боя телами павших. Одна вражеская пуля пробила шляпу царя, другая застряла в седле, а третья — ударила в большой медный крест на груди. Но Петр не получил и царапины. В то врем как угроза прорыва центра русской армии сошла на нет, шведские войска на своих флангах да и в центре все еще ломились вперед. Но далеко не так напористо, как вначале, так что Карл XII почувствовал: надежда сокрушить русских первым ударом улетучивается.
Ослабление ударов шведов заметил и Петр, и Шереметев. Наступала пора коннице охватывать фланги шведской армии: Меншикову слева, Боуру справа. Второй раз за первый час баталии в жестокой кавалерийской сече сошлись русские и шведские конные полки. Вздыбились обезумевшие, храпящие кони, тяжко загудела под тысячами конских копыт земля.Вначале наметился успех на левом фланге, где рубился с неприятелем Меншиков (шесть драгунских полков). Потеснив шведов, он отсек вражескую кавалерию от пехоты, так что пехотные полки оказались под угрозой удара с фланга. Шереметев сразу же это увидел и расценил сей момент, как начало перелома в сражении. Дрогнул и стал медленно отходить под натиском пехотных полков и конницы Меншикова весь правый фланг неприятеля. И Шереметев с ведома Петра отдал приказ на ввод в сражение второй линии армии. Русские войска перешли в общую атаку по всему фронту. Будто волна за волной, шеренга за шеренгой надвигались на уже расстроенные шведские полки, навязывая штыковой бой. Натиска русской армии шведские войска не смогли выдержать. Отдельные полки и подразделения противника начали отход, кое-какие из них уже бежали с поля боя к лесу.
И вот, наконец, вся некогда непобедимая шведская армия обратилась с бегство. Карл XII пытался остановить свои бегущие войска. Он кричал в бессильной ярости: “Шведы! Шведы!” Но его никто уже не слушал. Охваченные паникой, шведские войска толпой бежали к лесу, видимо, надеясь найти под его сенью спасение. Тем временем русские полки рассекали те шведские войска, которые еще держались. Один за другим были перебиты все 24 гвардейца, сменявшиеся у носилок короля, пока не удалось, наконец, усадить его на лошадь и вывезти из страшной свалки.
Хотя Карл и не покидал поле боя, но распоряжался мало. И, видимо, и столько из-за того, что ослабел от раны, а сколько из-за того, что увидел: спустя не более чем полчаса его армия утратила инициативу и волю ей навязывают русские. Русских солдат нельзя было ничем удержать. Они настигали толпы бегущих и на поляне, и в лесу. Кто из шведов не успевал вовремя бросить оружие и дать знать, что он сдается в плен, тут же уничтожался. Опасность погибнуть для бегущих к своему лагерю шведов (они еще не знали о его взятии русскими) усиливалась тем, что на их пути стояли русские редуты. Из них на беглецов сыпались пули, ядра и картечь. Канцлер граф К.Пипер бросился бежать в шведский лагерь в числе первых — сжечь все письма и бумаги, хранившиеся в кабинете короля. Но вместо этого угодил в плен. В “плену” оказался и сам кабинет со всеми документами и казной. В одиннадцатом часу, как помечено в “Журнале Петра Великого”, “вся неприятельская линия была сбита с места и до лесу прогнана”. Выбитый из лесу противник бросился по кратчайшей дороге к Днепру. Но здесь наткнулся на драгунов князя Волконского и казаков гетмана Скоропадского. Тогда масса людей хлынула на дорогу, которая вела к Полтаве. Однако и тут расстроенное шведское войско наткнулось на русский отряд генерала С.Ренцеля. К 11 часам длившаяся всего два часа Полтавская баталия закончилась полным разгромом армии шведского короля. Русская кавалерия кинулась было преследовать разбегавшихся шведов. Но, свидетельствует очевидец, “в погоне же за бегущим неприятелем гнала наша кавалерия болши полуторы мили, пока лошади утомились и иттить не могли”. Это дало возможность уцелевшим войскам шведской армии отступить к Переволочне, где можно было переправиться через Днепр. По распоряжению царя Шереметев днем построил в огромное каре всю русскую армию. С правого фланга верхом на коне выехал Петр I. Медленно продвигаясь вдоль застывших в строю полков, он проехал на средину каре, обнажил шпагу и преклонил ее перед воинами. В наступившей тишине раздался его громкий, взволнованный голос: “Здравствуйте, сыны Отечества, чады мои возлюбленные! ... без вас государству, как телу без души, жить невозможно... Храбрые дела ваши никогда не будут забвенны у потомства!” Здесь же, на поле боя, был устроен торжественный обед для всей армии. В третьем часу дня в шатер Петра I привели пленных шведских военачальников. Перед этим Меншиков объявил им, “чтоб шпаги его царскому величеству, яко победителю приносили”. Первым вошел канцлер граф Пипер. Встав на колени и склонив голову, он вынул свою шпагу и протянул русскому царю. Петр повелел принять ее генералу князю А.Д. Меншикову. Тому же ритуалу пришлось подчиниться фельдмаршалу К.Реншильду и генералам. Петр I принял пленников милостиво, даже вернул им шпаги, а затем не без иронии произнес: “Вчера брат мой Карл просил вас в сей день на обед в шатер мой, и хотя он не сдержал своего слова, но мы сие выполним, и поэтому прошу вас со мной отобедать”. За обедом и был произнесен им знаменитый тост за здоровье “учителей” в ратном деле. “Кто же эти учителя?” — осведомился Реншильд.- “Вы, господа шведы”, — пояснил Петр. — “Хорошо же, ваше величество, отблагодарили своих учителей!” — с горькой иронией ответил шведский фельдмаршал. На другой день, 28 июня 1709 года, русская армия вступила в освобожденную от осады Полтаву. Гарнизон крепости выстроился у главных ворот. Петр I подъехал к Келину, выслушал его рапорт, а затем расцеловал отважного коменданта и сказал во всеуслышание: “Надежда на тебя не обманула меня!” Царь наградил полковника А.С.Келина своим золотым портретом, украшенным алмазами, и произвел в генерал-майоры, минуя чин бригадира. В тот же день состоялась скорбная церемония погребения павших на поле битвы. Были вырыты две братские могилы для русских воинов и одна для шведов. Войска, замерев, стояли в строю. В сражении под Полтавой шведская армия потеряла около 9,3 тысячи человек убитыми и свыше 2,8 тысячи человек пленными. В плен попали канцлер Швеции граф Пипер, фельдмаршал Реншильд и 5 генералов (Шлиппенбах, Росс, Гамильтон,Штакельберг и принц Вюртембергский). Кроме того, 2—3 тысячи шведов, разбежавшихся по лесам, вскоре были перебиты местными жителями. Русские потери составили 1345 человек убитыми (в том числе 40 офицеров) и 3290 человек ранеными (в том числе 76 офицеров). Эти цифры говорят сами за себя.
Сообщение отредактировал alesha6667 - Понедельник, 04.11.2013, 15:10
Вечером 27 июня Петр I вниз по Ворскле к Переволочне послал 10 драгунских полков генерала Р.Х.Боура и 10 батальонов гвардии под началом генерала М.М.Голицына. Так русская армия начала преследование уцелевших войск неприятеля. Чтобы его ускорить, гвардейскую пехоту посадили на лошадей. Общее командование обоими отрядами Петр I поручил Меншикову. 30 июня к Переволочне выступил и сам царь с 6 драгунскими и 2 пехотными полками. Гетману Скоропадскому он приказал уничтожить все переправы через Днепр. Подавленный всем случившимся, Карл XII самоустранился от руководства отступлением своей некогда могущественной армии. 28 июня он прибыл в Кобеляки. А в это время у селения Кобеляки наспех собранное шведское войско попыталось было задержать русскую кавалерию, но не выдержало лихой кавалерийской атаки, отступило. Шведские войска были деморализованы. Стоявшие в Старых и Новых Санжарах 4 шведских кавалерийских полка и 300 казаков мазепинцев сдались в плен русским, как только те приблизились к этим населенным пунктам. Далеко опередив свою армию, шведский король к вечеру 29 июня примчался в Переволочну. Здесь возник вопрос — как быть дальше? Пока обсуждался вопрос, как же быть, к Переволочне в ночь на 30 июня стали подходить передовые части бежавших изпод Полтавы войск. А перед рассветом уже вся шведская армия, или, точнее, то, что от нее осталось, собралась у Днепра. Приведший ее генерал-майор Крейц, осмотрев берег, убедился: переправы через Днепр нет. Он принял было решение сразу же идти к Ворскле, но утомленные изнурительным бегством солдаты отказались повиноваться.
Казаки и пленные шведы
Карлу XII оставался один выход: бежать, и, как он решил, бежать за Днепр, под покровительство султана Турции. Передав командование уцелевшим войском генералу Левенгаупту, Карл с конвоем и свитой еще до рассвета переправился через реку. Сотни шведов и казаков-мазепинцев, бросившихся через реку вплавь, утонули в ее волнах. Спасшиеся двинулись двумя нестройными колоннами: одна — за Карлом, другая — за Мазепой. Лишь удалившись на несколько километров от берега, обе колонны, общей численностью до 2 тысяч человек, соединились и быстро пошли по выжженной июньским солнцем безводной и безлюдной степи к Очакову, подальше от русских.
Спустя три часа после бегства Карла XII за Днепр, к Переволочне подошел головной отряд 9-тысячного корпуса Меншикова. Понимая, что сил для немедленной атаки противника у него маловато, он направил Петру I просьбу о подкреплении, а сам тем временем решил попытаться взять шведов на испуг. Он спешил свою кавалерию и построил ее вместе с пехотой, а коноводам приказал расположиться в отдалении, чтобы шведы приняли их за многочисленную конницу. Дабы создать видимость подхода к Переволочне главных русских сил, Меншиков распорядился бить в барабаны, шуметь как можно сильнее, показываться на холмах конным и пешим... Наступило утро 30 июня. К шведскому аванпосту приблизился русский парламентер в сопровождении барабанщика и передал шведскому командующему ультиматум Меншикова о немедленной капитуляции. В случае отказа он угрожал шведам беспощадным истреблением. Парламентер ждал немедленного ответа. Левенгаупт сразу же собрал всех командиров и потребовал от них ответа на вопрос: смогут ли они поднять своих солдат на новое сражение? Смысл ответа сводился примерно к одному — люди сражаться едва ли будут. Левенгаупту ничего не оставалось, как подчиниться обстоятельствам. В Переволочне сдались в плен 16,3 тысячи человек (из них 14 тысяч шведских солдат). Победителям здесь достались 28 пушек, 127 знамен и штандартов, войсковая казна и канцелярия, а также тот обоз, что сумел уйти из-под Полтавы. Капитуляцию противника принял генерал Боур. Здесь же, в Переволочне, вместе со шведами сдались в плен свыше 200 казаков-мазепинцев.
Эпизод встречи шведских офицеров и нашего командования после Полтавской битвы
перед импровизированным фуршетом. 1709 год.
Беспримерная капитуляция под Переволочной 30 июня 1709 года всей уцелевшей шведской армии были не менее позорна, чем разгром под Полтавой. “И тако Божией милостью, — сообщает “Журнал Петра Великого”,- вся неприятельская, столь в свете славная армия, которая бытием в Саксонии не малой страх в Европе причинила, к государю российскому в руки досталась”. Петр I прискакал под Переволочную в полдень 30 июня. Узнав, что Карл XII и Мазепа бежали за Днепр, он распорядился немедленно начать преследование. В погоню были брошены два отряда: генерала князя А.Г.Волконского и бригадира Г.И.Кропотова. Генералу Г.Гольцу, оставшемуся с сильным отрядом на Полыни, Петр I подтвердил приказ не допустить Карла XII в Польшу на соединение с войсками Станислава Лещинского. Карл и Мазепа, не останавливаясь, мчались день и ночь по степному простору к турецкой крепости Очаков.
Бегство Карла и Мазепы
Русская конница шла за ними по пятам. Был момент, когда драгунам показалось, что шведский король у них в руках. Они увидели в степи почти на линии горизонта большую группу шведов. Догнав их, конница бригадира Кропотова атаковала противника и уничтожила его. Однако ни Карла, ни Мазепы здесь не нашла. Оказалось, они ускакали с другим отрядом. Это позволило Карлу и Мазепе переправиться на турецкий берег. С берегов Черного моря Г.И.Кропотов повернул в Галицию. Неподалеку от Черновиц он перехватил шведский отряд под командованием генерала А.Гилленкрока. Окруженные шведы сдались, не оказав сопротивления. В плен попало более 500 человек. То был последний отряд вторгшейся в Россию шведской армии. От нее осталось лишь меньше сотни человек — охрана Карла XII и Мазепы. Они добрались до турецкой крепости Бендеры и осели в ней. Здесь спустя два месяца Мазепа умер. Петр I щедро наградил всех участников славной Полтавской баталии сразу же после капитуляции шведской армии у Переволочны. Все солдаты получили учрежденные по этому случаю серебряные медали и годовой денежный оклад. Офицеры — золотые медали, а особо отличившиеся — золотые царские портреты. Генералы Я.В.Брюс, А.И.Репнин, С.Ренцель, Л.Н.Аларт, Р.Х.Боур, И.Я.Гинтер и другие удостоились ордена Андрея Первозванного или золотого царского портрета, украшенного алмазами. Генерал-лейтенант К.-Э.Ренне был произведен в полного генерала, генерал-майор князь В.В.Долгорукий — в генерал-лейтенанта, а герой Полтавы генерал-аншеф светлейший князь А.Д.Меншиков получил чин генералфельдмаршала.
Сподвижники Петра I, представители старых боярских родов — генерал-фельдмаршал граф Б.П.Шереметев, генералы князь А.И.Репнин, князь М.М.Голицын, князь В.В.Долгорукий, генерал Р.Х.Боур были пожалованы обширными поместьями (“великими деревнями”). Главный же герой Полтавской битвы — царь Петр I по прошению всех генералов и офицеров принял чин генерал-лейтенанта армии и “шаутбенахта” (вице-адмирала) флота. ...21 декабря 1709 года толпы народа выбрались на улицы и площади Москвы поглядеть на шествие победителей и побежденных. Его открывал гвардейский Семеновский полк. За ним шли пленные шведские офицеры, за которыми несли трофейные знамена и штандарты, везли захваченные в боях шведские пушки, взятые в сражениях при Лесной и под Полтавой. Тем самым Петр I хотел выделить особое значение этих двух решающих побед — “матери” (Лесной) и ее “дочери” (Полтавы). Замыкала первую колонну рота гвардейского Преображенского полка. За ней следовала вторая группа пленных офицеров, дальше опять трофейная артиллерия, знамена, штандарты, генерал-адъютанты и придворные шведского короля. За ними несли королевские носилки, везли королевскую канцелярию (захваченную под Полтавой). Потом шагали пленные гвардейцы Карла XII, а за ними генералы — Гамильтон, Штакельберг, Росс, Круус, Крейц и Шлиппенбах. Поодаль шли канцлер шведского королевства граф Пипер, генерал-фельдмаршал граф Реншильд и генерал-лейтенант граф Левенгаупт. За пленными шведскими военачальниками верхом на коне ехал Петр I, а за ним шел гвардейский Преображенский полк во главе с генерал-фельдмаршалом князем А.Д.Меншиковым и генерал- лейтенантом князем В.В.Долгоруким. Перед долго считавшейся непобедимой шведской армией трепетали одни великие державы (вроде Австрии и Пруссии), заискивали другие (вроде Англии и Франции), она завоевала Польшу, разгромила Данию, раздавила Саксонию, шла покорять Россию. И вот теперь здесь, в Москве, в этот короткий зимний день как бы состоялись ее похороны при безмолвном изумлении русских народных масс.
Личный штандарт Карла XVII захваченный во время Полтавской битвы
Полтавская победа вписана золотыми буквами в историю России. Полтавская виктория “была, — как говорил русский историк С.М.Соловьев, — одним из величайших всемирно-исторических событий: могущество Швеции, созданное искусственно, посредством завоеваний, было сокрушено; исчезла завеса, скрывавшая Россию от остальной Европы, и перед народами Запада явилось новое, обширное и могущественное государство, умевшее победить вождя и войско, считавшиеся до сих пор непобедимыми. При громе Полтавской победы родился для Европы, для общей европейской жизни новый великий народ, но и не один народ: при громе этой битвы родилось целое новое племя, племя славянское, нашедшее себе достойного представителя, при помощи которого могло подняться для сильной и славной исторической жизни”. Это так. Но у Полтавской виктории были последствия, которые ярко проявились уже в то время. Переломив ход Северной войны, она утвердила все начинания Петра I на Балтийском побережье. Сам он теперь признал, что “положен прочный камень в основание Санкт-Петербурга” и со дня Полтавы считал его столицей государства. И хотя Северная война полыхала еще долгих 12 лет, Швеция уже не могла оправиться от поражения, навсегда утратив престиж великой военной державы. Ей стало не по силам тягаться с Россией. Теперь у нее оставались лишь два корпуса: один в Финляндии (15-тысячный корпус генерала Любекера) и другой в Польше (8-тысячный корпус генерала Крассау). Новую же большую армию Карл XII создать был уже не в состоянии. К тому же “небывалая виктория” (выражение Петра I) открывала возможность восстановить Северный союз. Все это помогло Петру I сохранить мир с Турцией. Турецкий султан, хотя и принял Карла XII, однако заверил царя, что мира он не нарушит. Стала искать сближения с Россией Франция, предложив ей, в частности, свое посредничество в заключении мира со Швецией и выдвинув Россию как арбитра в войне за “испанское наследство”. Морские державы (Англия, Голландия) были встревожены Полтавской победой Петра I. Теперь Англия, строившая ранее свои расчеты на взаимном истощении России и Швеции в Северной войне, считала желательным вступление в союз с Россией. Эхо Полтавской виктории таким образом прокатилось почти по всей Европе. Это должно было заставить Карла XII подумать о мире. И действительно, вслед за Полтавским сражением, но еще до пленения шведских войск под Переволочной, король предложил заключить мир на условиях, которые Петр I предлагал ему накануне Полтавы (оставление за Россией Ингрии с Санкт-Петербургом, а также Нарвы). Однако эти условия после разгрома шведской армии Петр I не принял. Он сообщил, что готов заключить мир, но кроме Ингрии требовал отдать России территорию Карелии с Выборгом. Так завязался новый узел войны со Швецией. Полтавская битва сказала новое слово в русском военном искусстве, и прежде всего в стратегии. Исходным пунктом ее стал учет реального состояния сил обеих сторон, который заставил Петра I вначале уклоняться от генерального сражения, ибо, как говорил он, “лучше здоровое наступление, нежели безмерный газард (риск)”. Постепенно истощая и ослабляя противника, признававшего только наступление, он наращивал свои стратегические преимущества (успех под Лесной, разгром Запорожской Сечи, оборона Полтавы), а затем одним решительным ударом нанес врагу поражение.
Новой и потому неожиданной для шведов явилась тактика русских войск. Впервые они применили на поле боя сомкнутые земляные укрепления — редуты или так называемую передовую позицию, — которые затруднили маневр шведской армии и привели в беспорядок ее оперативное построение. По-новому Петр I построил и боевой порядок русских войск. Он получил гораздо большую глубину и потому давал свободу маневра. Это расходилось с принятыми правилами линейной тактики. Разошлось с ней и то, что Петру I удалось навязать шведской армии сражение на закрытой местности. Полтавская битва, таким образом, оставила в истории ярчайшие свидетельства преимуществ стратегии и тактики русской армии, обогативших общее развитие военного искусства.
Курган Петра Великого под Полтавой или Шведская могила
Сообщение отредактировал alesha6667 - Среда, 15.01.2014, 00:59
После поражения в Полтавской битве шведский король Карл XII укрылся во владениях Османской империи, городе Бендеры. Французский историк Жорж Удар назвал побег Карла XII «непоправимой ошибкой» Петра. Пётр I заключил договор с Турцией о выдворении Карла XII с турецкой территории, однако настроения при дворе султана сменились — шведскому королю позволили остаться и создавать угрозу южной границе России при помощи части украинского казачества и крымских татар. Добиваясь высылки Карла XII, Пётр I стал угрожать войной Турции, но в ответ 20 ноября 1710 года султан сам объявил войну России. Действительной причиной войны явились захват русскими войсками Азова в 1696 году и появление русского флота в Азовском море.
Война со стороны Турции ограничилась зимним набегом крымских татар, вассалов Османской империи, на Украину. Пётр I, опираясь на помощь правителей Валахии и Молдавии, решил совершить глубокий поход до Дуная, где надеялся поднять на борьбу с турками христианских вассалов Оттоманской империи.
Османы
6 (17) марта 1711 года Пётр I выехал к войскам из Москвы с верной подругой Екатериной Алексеевной, которую повелел считать своей женой и царицей ещё до официального венчания, произошедшего в 1712 году. Ещё ранее князь Голицын с 10 драгунскими полками двинулся к границам Молдавии, с севера из Ливонии на соединение с ним вышел фельдмаршал Шереметев с 22 пехотными полками. План русских заключался в следующем: выйти к Дунаю в Валахии, не дать турецкому войску переправиться, а затем поднять восстание народов, подвластных Оттоманской империи, за Дунаем.
2. Союзники Петра в Прутском походе
30 мая, на пути в Молдавию, Пётр I заключил соглашение с польским королём Августом II о ведении боевых действий против шведского корпуса в Померании. Царь усилил польско-саксонскую армию 15 тыс. русских войск, и, таким образом, обезопасил свой тыл от враждебных действий со стороны шведов. Втянуть РечьПосполитую в турецкую войну не удалось.
По словам румынского историка Арманда Гроссу, «делегации молдавских и валашских бояр обивали пороги Петербурга, прося царя, чтобы православная империя их поглотила…»
Господарь Валахии Константин Брынковяну (рум. Constantin Brâncoveanu) ещё в 1709 году направил представительную делегацию в Россию и обещал выделить в помощь России 30-тысячный корпус солдат и обязался обеспечить русскую армию продовольствием, а за это Валахия должна была стать независимым княжеством подпротекторатом России. Княжество Валахия (современная часть Румынии) прилегала к левому (северному) берегу Дуная и являлась вассалом Османской империи с 1476года. В июне 1711 года, когда турецкая армия выступила навстречу русской, а русская армия, за исключением конных отрядов, не дошла до Валахии, Брынковяну нерешился выступить на стороне Петра, хотя его подданные и продолжали обещать поддержку в случае прихода русских войск.
13 апреля 1711 года Пётр I заключил секретный Луцкий договор с православным молдавским правителем Дмитрием Кантемиром, пришедшим к власти при содействии крымского хана. Кантемир приводил своё княжество (вассал Османской империи с 1456) в вассальную зависимость от русского царя, получая в наградупривилегированное положение Молдавии и возможность передать престол по наследству. В настоящее время река Прут является государственной границей междуРумынией и Молдавией, в XVII—XVIII вв. Молдавское княжество включало в себя земли по обоим берегам Прута со столицей в Яссах. Кантемир присоединил к русскойармии шеститысячную молдавскую лёгкую конницу, вооружённую луками и пиками.Молдавский господарь не располагал сильной армией, но с его помощью было легче обеспечить провиантом русское войско в засушливых краях.
Сербы и черногорцы при известии о приближении русской армии начали развёртывать повстанческое движение, однако слабо вооружённые и плохо организованные не могли оказать серьёзной поддержки наших войск. Иррегулярные формирования армии Петра.гусар-куруц.3.Поход
В своих записках бригадир Моро-де-Бразе насчитал 79 800 в русском войске перед началом Прутского похода: 4 пехотные дивизии (генералов Алларта, Денсберга, Репнина и Вейде) по 11 200 солдат, 6 отдельных полков (включая 2 гвардейских и артиллеристов) общей численностью 18 тыс., 2 кавалерийские дивизии (генералов Януса фон Эберштедта и Ренне) по 8 тыс. драгун, отдельный драгунский полк (2 тыс.). Приведена штатная численность подразделений, которая вследствие переходов из Лифляндии к Днестру значительно уменьшилась. Артиллерия состояла из 60 тяжёлых орудий (4—12-ти фунтовых) и до сотни полковых пушек (2—3-х фунтовых) в дивизиях. Иррегулярная конница насчитывала примерно 10 тыс. казаков, к которым присоединилось до 6 тыс. молдаван.
Маршрут русских войск представлял собой линию от Киева через крепость Сороки (на Днестре) на молдавские Яссы через территорию дружественной Польши (часть современной Украины) с форсированием Прута.
Ввиду продовольственных затруднений русская армия в течение июня 1711 года сосредотачивалась на Днестре — границе Речи Посполитой с Молдавией. Фельдмаршал Шереметев с кавалерией должен был пересечь Днестр в первых числах июня и затем прямым путём спешить к Дунаю, чтобы занять места возможных переправ для турок, создать продовольственные магазины для обеспечения основной армии, а также втянуть Валахию в восстание против Османской империи. Однако фельдмаршал столкнулся с проблемами в снабжении кавалерии фуражом и провиантом, не нашёл достаточной военной поддержки на местах и остался в Молдавии, повернув на Яссы.
После пересечения Днестра 27 июня 1711 года основная армия двигались 2-мя отдельными группировками: впереди шли 2 пехотные дивизии генералов фон Алларта и фон Денсберга с казаками, за ними следовал Пётр I с гвардейскими полками, 2-мя пехотными дивизиями князя Репнина и генерала Вейде, а также артиллерией под началом генерал-поручика Брюса. В 6-дневном переходе от Днестра до Прута по безводным местам, с изнуряющей жарой днём и холодными ночами, много русских солдат из рекрутов, ослабленных недостатком продовольствия, погибло от жажды и болезней. Солдаты умирали, дорвавшись и опившись воды, другие, не выдержав лишений, совершали самоубийство. русский гренадер
1 июля (по нов. ст.) конница крымских татар атаковала лагерь Шереметева на восточном берегу Прута. Русские потеряли 280 драгун убитыми, но отбили нападение.
3 июля дивизии Алларта и Денсберга подошли к Пруту напротив Ясс (Яссы находятся за Прутом), потом продвинулись вниз по течению.
6 июля Пётр I с 2-мя дивизиями, гвардией и тяжёлой артиллерией переправился на левый (западный) берег Прута, где к царю присоединился молдавский господарь Дмитрий Кантемир.
7 июля дивизии Алларта и Денсберга соединились с корпусом главнокомандующего Шереметева на правом берегу Прута. Русская армия испытывала большие проблемы с фуражом, было решено переправиться на левый берег Прута, где рассчитывали найти больше продовольствия.
11 июля кавалерия с обозом из армии Шереметева начали переправу на левый берег Прута, остальные войска пока оставались на восточном берегу.
12 июля генерал Ренне с 8-ю драгунскими полками (5056 человек) и 5 тыс. молдаван был отправлен в город Браилов (совр. Брэила в Румынии) на Дунае, где турки сделали значительные запасы фуража и провианта.
14 июля вся армия Шереметева перешла на западный берег Прута, где вскоре к ней подошли войска с Петром I. До 9 тыс. солдат были оставлены в Яссах и на Днестре для охраны коммуникаций и удержания спокойствия местного населения. После соединения всех сил русская армия двинулась вниз по течению Прута к Дунаю. 20 тысяч татар переправилось через Прут вплавь с лошадьми и стали нападать на небольшие тыловые части русских.
17 июля проведён смотр, на котором в русской армии насчитали до 47 тыс. солдат.
18 июля русский авангард узнал о начавшейся переправе на западный берег Прута возле городка Фальчи (совр. Фэлчиу) большой турецкой армии. Турецкая конница в 2 часа дня напала на авангард генерала Януса фон Эберштедта (6 тыс. драгун, 32 пушки), который, построившись в каре и отстреливаясь из орудий, пешим строем в полном окружении противника медленно отступал к основной армии. Русских спасало отсутствие артиллерии у турок и их слабое вооружение, многие из турецких всадников были вооружены лишь луками. С заходом солнца турецкая кавалерия отошла, что позволило авангарду ускоренным ночным маршем соединиться ранним утром 19 июля с армией.
4. Сражение с турками. Окружение 4.1.
19 июля 171119 июля турецкая кавалерия окружила русскую армию, не приближаясь ближе, чем на 200—300 шагов. У русских не было чёткого плана действий. В 2 часа дня решили выдвинуться, чтобы атаковать неприятеля, но турецкая конница оттянулась, не приняв боя. Армия Петра I располагалась в низине вдоль Прута, все окрестные возвышенности были заняты турками, к которым пока не подошла артиллерия.
На военном совете было решено отступать ночью вверх по Пруту в поисках более выгодной позиции для обороны. В 11 часов вечера, уничтожив лишние повозки, армия двинулась в следующем боевом порядке: 6-ю параллельными колоннами (4 пехотные дивизии, гвардия и драгунская дивизия Януса фон Эберштедта), в промежутках между колоннами вели обоз и артиллерию. Гвардейские полки прикрывали левый фланг, на правом фланге, примыкающем к Пруту, двигалась дивизия Репнина. С опасных сторон войска прикрывались от турецкой конницы рогатками, которые несли солдаты на руках.
Потери русской армии убитыми и ранеными в этот день составили около 800 человек. К этому времени армия насчитывала 31 554 пехоты и 6692 кавалерии, в основном бесконной, 53 тяжёлых орудия и 69 лёгких 3-х фунтовых пушки.
Слева — лекарская служба. Цифрами обозначены: 1. Лекарь. 2. Перчатка с иглой и нитью. 3. Кувшин с тазом. 4. Медный кувшин с крышкой. 5. Клещи. 6. Ложка для замески гипса. 7. Молоток. 8. Холщовый бинт. 9. Лекарская сума в разрезе. 10. Щипцы. 11. Пузырек (склянка). 12. Ножницы. 13. Нож-скальпель. 14. Пила. 4.2.
20 июля 171120 июля к утру образовался разрыв между отставшей крайне левой колонной гвардии и соседней дивизией Алларта из-за неравномерного марша колонн по пересечённой местности. Турки немедленно напали на обоз, оставшийся без прикрытия, и прежде чем фланг был восстановлен, погибло немало обозников и членов офицерских семей. В течение нескольких часов армия стояла, ожидая восстановления боевого походного строя. Из-за задержки турецкой пехоте янычарам с артиллерией удалось в течение дня нагнать русскую армию.
Около 5 часов дня армия упёрлась крайне правым флангом в реку Прут и остановилась для обороны недалеко от местечка Стэнилешти (рум. Stănileşti, Стэнилешть; около 75км южнее Ясс). На противоположном восточном крутом берегу Прута показалась татарская конница и союзные им запорожские казаки. К туркам подошла лёгкая артиллерия, которая стала обстреливать русские позиции. В 7 часов вечера последовала атака янычар на расположение дивизий Алларта и Януса, несколько выдвигающихся вперёд по условиям местности. Отбитые ружейно-пушечным огнём турки залегли за небольшим возвышением. Под прикрытием порохового дыма 80 гренадер забросали их гранатами. Турки контратаковали, но были остановлены ружейными залпами на линии рогаток.
турецкие янычары
Польский генерал Понятовский, военный советник у турок, лично наблюдал сражение:
«Янычары… продолжали наступать, не ожидая приказов. Испуская дикие вопли, взывая по своему обычаю к богу многократными криками „алла“, „алла“, они бросились на неприятеля с саблями в руках и, конечно, прорвали бы фронт в этой первой мощной атаке, если бы не рогатки, которые неприятель бросил перед ними. В то же время сильный огонь почти в упор не только охладил пыл янычар, но и привёл их в замешательство и принудил к поспешному отступлению. Кегая (то есть помощник великого визиря) и начальник янычар рубили саблями беглецов и старались остановить их и привести в порядок.»
Бригадир Моро-де-Бразе, совсем не обласканный на русской службе, тем не менее оставил такой отзыв о поведении Петра I в критический момент боя:
«Могу засвидетельствовать, что царь не более себя берёг, как и храбрейший из его воинов . Он переносился повсюду, говорил с генералами, офицерами и рядовыми нежно и дружелюбно, часто их расспрашивая о том, что происходило на их постах.»
Ночью турки дважды делали вылазки, но были отбиты. Потери русских в результате боёв составили 2680 человек (750 убитых, 1200 раненых, 730 пленных и пропавших без вести); турки потеряли 7—8 тысяч согласно донесению английского посла в Константинополе и показанию бригадира Моро-де-Бразе (ему в потерях признавались сами турки).
4.3. 21 июля 1711 21 июля турки обложили русскую армию, прижатую к реке, полукругом полевых укреплений и артбатарей. Около 160 орудий непрерывно обстреливали русские позиции. Янычары предприняли атаку, но снова были отбиты с потерями. Положение русской армии стало отчаянным, боеприпасы ещё оставались, но запас был ограничен. Продовольствия не хватало и раньше, а в случае затягивания осады войскам скоро грозил голод. Помощи ждать было не от кого. В лагере плакало и выло множество офицерских жён, сам Пётр I временами приходил в отчаяние,«бегал взад и вперед по лагерю, бил себя в грудь и не мог выговорить ни слова».
На утреннем военном совете Пётр I с генералами принял решение предложить турецкому султану мир; в случае отказа сжечь обоз и прорываться «не на живот, а на смерть, никого не милуя и ни у кого не прося пощады». К туркам послали трубача с предложением о мире. Визирь Балтаджи Мехмед-паша, не ответив на русское предложение, приказал янычарам возобновить атаки. Однако те, понеся в этот и предыдущий день большие потери, заволновались и подняли ропот, что султан желает мира, а визирь против его воли шлёт янычар на убой.
Шереметев послал визирю 2-е письмо, в котором, кроме повторного предложения о мире, заключалась угроза перейти в решительный бой через несколько часов, если ответа не последует. Визирь, обсудив со своими военачальниками ситуацию, согласился заключить перемирие на 48 часов и вступить в переговоры.
К туркам из осаждённой армии назначили наделённого широкими полномочиями вице-канцлера Шафирова с переводчиками и помощниками. Переговоры начались.
5. Заключение Прутского мирного договора
О безнадёжном положении русской армии можно судить по условиям, на которые был согласен Пётр I, и которые он изложил Шафирову в инструкции:
Отдать туркам Азов и все ранее завоёванные города на их землях.
Отдать шведам Лифляндию и прочие земли, кроме Ингрии (где строился Петербург). Отдать в возмещение за Ингрию Псков.
Согласиться на Лещинского, ставленника шведов, как польского короля.
Данные условия совпадали с теми, которые выдвигал султан при объявлении войны России. На подкуп визиря было выделено из казны 150 тыс. рублей, суммы поменьше предназначались другим турецким начальникам и даже секретарям. По легенде жена Петра Екатерина Алексеевна пожертвовала все свои драгоценности на подкуп, однако датский посланник Юст Юль, бывший при русской армии после выхода её из окружения, не сообщает о таком деянии Екатерины, но говорит о том, что царица раздала свои драгоценности на сбережение офицерам и потом, по заключении мира, собрала их назад.
Пётр Павлович Шафиров
22 июля Шафиров вернулся из турецкого лагеря с условиями мира. Они оказались значительно легче тех, на которые был готов Пётр:
Возврат Азова туркам в прежнем состоянии.
Разорение Таганрога и других городов на завоёванных русскими землях вокруг Азовского моря.
Отказ от вмешательства в польские и казацкие (запорожские) дела.
Свободный пропуск шведского короля в Швецию и ряд несущественных условий по купцам. До исполнения условий договора Шафиров и сын фельдмаршала Шереметева должны были оставаться в Турции как заложники.
23 июля мирный договор был скреплён печатями, и уже в 6 часов вечера русская армия в боевом порядке с распущенными знамёнами и барабанным боем выступила к Яссам. Турки даже выделили свою кавалерию для защиты русской армии от разбойничьих набегов татар. Карл XII, узнав о начале переговоров, но ещё не зная об условиях сторон, немедля отправился из Бендер на Прут и 24 июля после полудня прибыл в турецкий лагерь, где потребовал расторгнуть договор и дать ему войско, с которым он разобьёт русских. Великий визирь отказал, сказав:
«Ты уже их испытал, и мы их знаем. Коли хочешь, нападай на них со своими людьми, а мы заключённого мира не нарушим».
25 июля русский кавалерийский корпус генерала Ренне с приданной молдавской конницей, ещё не зная о заключённом перемирии, захватил Браилов, который пришлось оставить через 2 дня.
13 августа 1711 русская армия, выходя из Молдавии, пересекла Днестр в Могилёве, закончив Прутский поход. По воспоминанию датчанина Расмуса Эребо (секретаря Ю. Юля) о русских войсках на подходе к Днестру:
«Солдаты почернели от жажды и голода. Почерневшие и умирающие от голода люди лежали во множестве по дороге, и никто не мог помочь ближнему или спасти его, так как у всех было поровну, то есть ни у кого ничего не было.»
Визирь так и не смог получить обещанную ему Петром взятку. Ночью 26 июля деньги привезли в турецкий лагерь, но визирь не принял их, опасаясь своего союзника, крымского хана. Потом он побоялся взять их из-за подозрений, возбуждаемых Карлом XII против визиря. В ноябре 1711 благодаря интригам Карла XII посредством английской и французской дипломатии визирь Мехмед-паша был смещён султаном и по слухам вскоре казнён.
6. Итоги Прутского похода
Во время пребывания в лагере за Днестром в Подолии Пётр I приказал каждому бригадиру представить подробную опись своей бригаде, определив её состояние в первый день вступления в Молдавию и то, в котором находилась она в день отданного приказа.Воля царского величества была исполнена: по словам бригадира Моро-де-Бразе из 79 800 людей, состоявших налицо при вступлении в Молдавию, оказалось только 37 515, и ещё не присоединилась к армии дивизия Ренне (5 тыс. на 12 июля).
Возможно, в русских полках был изначальный некомплект личного состава, но не более чем 8 тысяч рекрутов, в чём Пётр I упрекал губернаторов в августе 1711 года.
По данным бригадира Моро-де-Бразе во время боёв 18—21 июля русская армия потеряла убитыми генерал-майора Видмана, 4800 человек. Около 100 человек убитыми потерял Ренне при взятии Браилова. Таким образом, дезертировали, попали в плен и погибли, главным образом от болезней и голода на начальном этапе похода, более 37 тысяч русских солдат, из них убито в боях около 5 тысяч.
Не добившись, согласно Прутскому соглашению, выдворения Карла XII из Бендер, Пётр I повелел приостановить выполнение требований договора. В ответ Турция в конце 1712 года вновь объявила войну России, но боевые действия ограничились лишь дипломатической активностью вплоть до заключения в июне 1713 года Адрианопольского мирного договора, в основном на условиях Прутского договора. Главным итогом неудачного Прутского похода явилась потеря Россией выхода к Азовскому морю и недавно построенного южного флота. Пётр хотел перевести из Азовского моря на Балтику корабли «Гото Предестинация», «Ластка» и «Шпага», однако турки не разрешили им проход через Босфор и Дарданеллы, после чего корабли были проданы Османской империи.
Азов вновь был захвачен русской армией спустя 25 лет в июне 1736 года при императрице Анне Иоанновне.
Сообщение отредактировал alesha6667 - Понедельник, 04.11.2013, 15:15
7 августа 1721 года 6-тысячный отряд горцев лезгин и казыкумыков, восстав под главенством своих владетелей Дауд-Бека и Сурхая против шаха Персии, захватил подвластный ему город Шемаху (западнее Каспия — Авт.) и подверг его страшному погрому. Горцы напали на оказавшихся здесь русских купцов и из гостиного двора “погнали их саблями и иных побили”, а “товары все разграбили”. Шемахинский инцидент стал предлогом для развязывания боевых действий в прикаспийских землях. Что же побудило Петра I обратить взор на восток, на прикаспийские страны — среднеазиатские ханства Хиву, Бухару и Персию? Ответ тут однозначен. Тот же национальный интерес, который заставил царя сражаться двадцать лет за Балтийское море, подвигал его и к борьбе за Каспий. Почти всем завоевательным устремлениям Петра I вообще была присуща та особенность, что они выводили Россию к морям, которые давали великой континентальной державе выходы в “большой мир”. К началу XVIII века Россия владела лишь северным берегом Каспийского моря, имея здесь город-крепость Астрахань, на протяжении от реки Терека до реки Яика (Урала). Южная граница России проходила по линии Киев, Переволочна, Черкасск, верховья Кумы, течение Терека — до Каспийского моря, а восточная граница — от Каспийского моря по Яику, так что соседями России в бассейне Каспийского моря являлись на западе и юге Персия (включая Кабарду), а на востоке Хива и Бухара. Утверждение России на Каспии выводило ее к богатствам прикаспийских земель: к золотым россыпям рек Сыр-Дарья и Амударья, месторождениям меди, мрамора, залежам свинцовой руды и серебра в горах Кавказа, к нефтеносным источникам Азербайджана; Кавказ, Персия и Средняя Азия поставляли бы на российский рынок взамен традиционных русских товаров (лен, лес, зерно) шелк-сырец, хлопок, шерсть, шелковые и хлопчатобумажные ткани, краски, драгоценные украшения, фрукты, вина и пряности. Все это дало бы мощный стимул развитию любезным сердцу Петра мануфактурам в судостроении, черной и цветной металлургии, пороховом производстве, суконном и шелкоткацком производстве и т.п., что сулило бы России процветание.
Петр I таким образом готовил России великую судьбу посредника в сношениях между Востоком и Западом. В фокусе всех этих замыслов царя стоял Персидский поход. Северная война связывала руки Петра для развертывания походов сюда, в Прикаспье и Поволжье. Хотя кое-чем все же Россия тут располагала. Здесь стояли казачьи Гребенские городки, крепости (Терки, Астрахань и города Поволжья), а от Царицына на Волге до Паншина на Дону тянулась укрепленная линия (ров, вал и четыре земляных крепости). Но все эти укрепления не могли надежно обезопасить юговосточные границы России. Самая крупная из крепостей — Астрахань, как увидел ее губернатор А.П.Волынский, была “пуста и совсем разорена”, во многих местах развалилась и “худа вся”. Между тем обстановка на юго-восточных границах вот уже который год оставалась крайне напряженной. Здесь полыхала, не угасая, “малая” война между Россией и так называемыми владельцами порубежных земель, в большинстве мусульманами тюркского происхождения. С заволжских степей набегали каракалпаки и киргиз-кайсаки (казахи): в 1716 году 3-тысячный отряд вторгся в Самарскую губернию, а в 1720 году киргиз-кайсаки доходили до Казани, сжигая селения, посевы, захватывая имущество и людей. В 1717 году делисултан кубанский Бахты-Гирей привел татарскую орду под Симбирск и Пензу, захватив здесь и угнав в неволю несколько тысяч человек. Русское Прикаспие (Гребенки, Терки) страдало от нападений ногайцев и кумыков (персидское подданство). В ноябре 1720 года они “явную войну начали” против терков и гребеней; к маю 1721 года русские потеряли 139 человек, 950 кибиток (еще 3000 человек) “иноверцев”, но захватили при этом 30 дворов терских татар и 2000 голов скота. Летом 1720 года появилась опасность объединения кумыкских, черкесских и кубанских феодалов-кочевников под предводительством крымского хана для похода в нижние губернии России. А к 1722 году надвинулась угроза захвата Турцией Дагестана и Кабарды. Как Дагестан, так и Кабарда представляли конгломерат множества мелких политических единиц — феодальных владений, главами которых являлись князья. Сильной центральной власти здесь не было, а бушевали мелко княжеские усобицы.
Горцы
В 1720 году Петр предписал астраханскому губернатору А.П.Волынскому не оставлять без внимания Дагестан и Кабарду, склоняя в российское подданство дагестанских владельцев и кабардинских князей. Осенью 1721 года Петр предписал А.П.Волынскому выступить отрядом на Терек: сначала в крепость Терки, а затем в казачьи Гребенские городки. “Добыв” Терки, он, где силой, а где и “увещеванием” заставил дагестанских владельцев просить о русском покровительстве. В Гребенях Волынский “уговорил” кабардинских князей примириться. От князей была принята присяга на верность русскому царю. Но то, что в Дагестане и Кабарде владельцы признали свою зависимость от России, вовсе не означало реальной власти Петра I на этих землях. Андреевские владельцы, например, то и дело нападали на русские поселения Терки и Гребенские городки. Губернатор справедливо отписал Петру: “Мне мнится, здешние народы привлечь политикою к стороне Вашей невозможно, ежели в руках оружия не будет”. Персия переживала глубокий упадок, и главной причиной тому явилось разорение крестьянства — армян, грузин, азербайджанцев, афганцев, лезгин и всех других покоренных народов, поставленных на край физического вымирания из-за жестокой эксплуатации феодалов. Страну потрясли восстания, в ней процветали бандитизм и сектантство. Шахская казна часто оказывалась пустой, и шаху не на что было содержать войска. Персидская пехота имела на вооружении уже устаревшее “фитильное ружье”, а конница была такой, что даже шахская гвардия из-за крайнего недостатка лошадей выступала “на ишаках и на мулах”. Слабовольный и погрязший в пороках шах Гуссейн (1694— 1722 гг.), по словам А.П.Волынского, не властвовал над своими подданными, а сам был у них подданным. В 1720—1721 гг. восстания вспыхивали в Курдистане, Луристане и Белуджистане. Захватившие в 1721 году Шемаху Дауд-Бек и Сурхай вели священную войну правоверных суннитов (т.е. лезгин и казыкумыков) с еретиками-шиитами (персами) и намеревались захватить власть в Дагестане и Кабарде. Как узнал А.П.Волынский, Дауд-Бек замышлял “очистить от персов побережье от города Дербента до реки Куры”. В это время Персия еле сдерживала нашествие афганских кочевых племен. То, что Персия, потрясаемая восстаниями, слабела и к тому же подверглась нашествию афганцев, казалось, делало стратегические цели Персидского похода легко достижимыми. Однако с запада Персии угрожала турецкая агрессия и появилась боязнь, что шах сам перейдет под власть турецкого султана. Закрыть доступ туркам в Прикаспий могли бы грузинское царство Картли и армянская провинция Карабах — владения, через которые турецкие войска только и могли пройти к Каспийскому морю, как через единственные ворота. Утверждение России в Армении и Грузии запирало бы эти ворота и таким образом облегчало ей борьбу с мусульманскими феодалами. Но это могло повлечь за собой столкновение с той же Турцией и Персией, так как к началу Персидского похода западные области Армении и Грузии оставались под властью Турции, а восточные — Персии. Причем у Армении не было даже своей государственности. Перед Персидским походом Петр I завязал оживленные переговоры с армянскими и грузинскими деятелями, стремясь заполучить Армению и Грузию как союзников. И в этом преуспел. В ответ на его запрос гандзасарский католикос Исайя писал: “Мы и весь народ армянский... от искреннего сердца, без перемены, всею мыслию и чистою совестью по означенной нам воли вашей и обещанию, под державу вашего величества поклонитися желаем”. Картлийский царь Вахтанг VI сообщал о своей готовности “принять службу” русскому царю. Это открывало как Армении, так и Грузии перспективу освобождения из-под турецкого и персидского гнета, а России обеспечивало тыл в борьбе за западные и южные персидские владения на Каспии.
Экспедиция в Хиву, посольства в Бухару и Персию
Еще в 1716 г. царь послал в Хиву экспедицию князя А.Б.Черкасского. Петр писал в инструкции: занять на восточном берегу Каспия гавань вблизи прежнего устья Амударьи (у Красноводского залива) и построить здесь крепость на 1 тысячу человек, склонить хивинского хана в российское подданство, а бухарского — к дружбе с Россией. В петровскую “восточную стратегию” входили еще сверхзадачи: Черкасскому предстояло отправить в Индию посольство из купцов, с ним должен был “под образом купчины” ехать поручик А.Кожин, отыскивая водный путь в Индию. Помимо того, велено было послать разведывательную партию на поиски золота, построить плотину на реке Амударье, чтобы повернуть реку по старому руслу в Каспийское море (Узбоя). Идеи Петра и нынче поражают воображение — одна мысль поворота Амударьи чего стоит! Черкасскому были выделены в общем- то незначительные силы, сосредоточенные в Астрахани: три пехотных и два казачьих полка, отряд драгун, отряд татар, около 70 морских судов, а всего участников экспедиции насчитывалось 5 тысяч человек. Черкасский начал свой поход в сентябре 1716 года, когда каспийская флотилия вышла из Астрахани, имея на борту войска, и двинулась вдоль восточного берега, останавливаясь для рекогносцировки и высадки войск. Так были заняты заливы Тюб-Караган, Александр-Бей и Красные воды. Здесь Черкасский незамедлительно развернул сооружение крепостей. А весной 1717 года он уже пошел походом на Хиву, собрав для этого 2200 человек. Двигаясь на юго-восток. Черкасский приблизился к Аральскому морю и втянулся в долину Амударьи. Пока противодействия он не встречал, но, когда стал подходить к Хиве, у озера Айбугир подвергся нападению хана Ширгазы. Тот бросил на отряд Черкасского войско численностью 15—24 тысяч человек. Завязался упорный бой, который продолжался три дня. Казалось, хивинцы задавят русских своей численностью. Но этого не случилось. Русские сражались храбро, искусно используя укрепления и артиллерию. Ширгазы бой проиграл.
Петровские пехотинцы
Тогда он пошел на хитрость. Вступив с Черкасским в переговоры, он предложил ему разделить отряд на пять частей якобы для того, чтобы наилучшим образом расселить войска и обеспечить провиантом. Черкасский принял предложение и тем самым погубил отряд. Хивинский хан напал на рассредоточенные его части и разбил их. Был убит и Черкасский. Экспедиция русских закончилась крахом. У царя созрел замысел Персидского похода... А за год до того Петр пошел на глубокую дипломатическую разведку, отправив в Персию посольство А.П.Волынского. Волынский попал в Персию тогда, когда один за другим против шаха восставали подвластные ему народы: афганцы, лезгины, курды, белуджи, армяне. Империя переживала развал и безвольному шаху было не по силам его хотя бы приостановить. Волынский сообщал Петру: “Думаю, что сия корона к последнему разорению приходит, если не обновится другим шахом...”. Он призывал Петра не медлить с началом Персидского похода. В чем же состояла угроза? Дауд-Бек и Сурхай, подняв восстание против персидского господства, овладев Шемахой, выразили готовность признать верховную власть турецкого султана и просили его послать войска для принятия Шемахи. Следовал один вывод: надо овладеть на персидском берегу Каспийского моря выгодным плацдармом и предупредить таким образом турецкое вторжение. Петр писал Вахтангу VI в 1722 году: “того ради поспешили, дабы хотя фут в персидских рубежах получить”.
Поход Петра на Дербент, Баку и Шемаху
15 июня 1722 года когда русские войска уже плыли на судах вниз по Волге к Астрахани, Петр I послал манифест в Астрахань, Шемаху, Баку и Дербент с призывом к жителям не покидать своих домов при приближении русского войска. Манифест, и словом не обмолвившийся об объявлении войны Персии, указывал лишь на то, что “подданные шаха — лезгинский владелец Дауд-бек и казыкумский владелец Сурхай — восстали против своего государя, взяли приступом город Шемаху и совершили грабительское нападение на русских купцов. Ввиду отказа Дауд-бека дать удовлетворение, заявлял Петр, “принуждены мы... против предреченных бунтовщиков и всезлобных разбойников войско привести”. “Войско привести” имело, однако, не тактический, а стратегический размах. Стратегическая цель русского похода в персидские владения заключалась в том, чтобы овладеть Шемахой и не допустить в нее, да и вообще на западный и южный берега Каспия турецкие войска. Конкретно замысел выражался в том, чтобы в качестве ближайшей стратегической задачи (в кампании 1722 г.) овладеть Дербентом, Баку и Шемахой, причем главным делом объявлялось занятие Шемахи, так что поход в то время называли “шемахинской экспедицией”. Далее через Шемаху Петр замышлял вести действия в западном направлении (Гянджа, Тифлис, Еривань), то есть в глубь Закавказья, по западному берегу Каспия и долине Куры, обходя горы Большого Кавказа, но перед этим создать линию операционных баз, которая бы включала Астрахань — остров Четырех бугров — крепость Святого Креста — Дербент — Баку — устье Куры. Это нужно было сделать для обеспечения армии провиантом, людьми и вооружением, боеприпасами. Действия в западном направлении, таким образом, включали поход в Армению и Грузию. Петр рассчитывал, что в то время как русская армия будет продвигаться к Дербенту, его союзник царь Картли Вахтанг VI откроет военные действия против Дауд-бека, присоединив к себе армянские войска, займет Шемаху и пробьется к берегу Каспийского моря на соединение с русской армией. По предположению Петра соединение могло бы состояться на пути между Дербентом и Баку. В июле 1722 года Петр эти свои соображения передал Вахтангу VI, послав к нему курьера с письмом. Глубинная суть стратегического замысла Петра таким образом заключалась в том, чтобы утвердиться на западном и южном побережье Каспийского моря и совместно с грузинскими и армянскими войсками освободить от персидского господства Восточное Закавказье, разбив при этом “бунтовщиков” Дауд-бека и Сурхая. Петр I как полководец не любил откладывать раз принятого решения в долгий ящик. Отгремели выстрелы Северной войны — и он принялся с лихорадочной поспешностью за строительство судов и островских лодок на Верхней Волге (в Торжке и Твери), поручив надзор за ним генералу Н.А.Матюшкину. 20 пехотных четырехротных батальонов с артиллерией (196 орудий), переброшенных из Прибалтики, Матюшкин посадил на суда в верховьях Волги, а гвардейские полки (Семеновский и Преображенский) сажал сам Петр в Москве. С ними и поплыл.
Прибытие царя
В Саратове Петр встретился с калмыцким ханом Аюкой и повелел ему отправить в поход отряд своей конницы. Регулярные драгунские полки выступили из-под Курска сухим путем. Сухим же путем шли казачьи части с Украины и Дона. К июлю Петр сосредоточил в Прикаспии (в Астрахани и на Тереке) значительные морские и сухопутные силы. Пополненная Каспийская флотилия имела 3 шнявы, 2 гекбота, 1 гукер, 9 шуйт, 17 тялак, 1 яхту, 7 эверсов, 12 гальотов, 1 струг, 34 ластовых судна и множество островских лодок. Сухопутные силы включали: пехоту в составе 4 полков и 20 батальонов численностью 21495 человек; регулярную конницу (7 драгунских полков); украинских казаков — 12000 человек; донских казаков — 4300; калмыков — 4000 человек. 6 августа, когда Петр уже двигался с войском к Дербенту, на реке Сулак присоединились со своими отрядами кабардинские князья Мурза Черкасский и Аслан-Бек. Командование всеми этими силами Петр I взял на себя. Персидский поход начался и, казалось, успех сам шел к нему.
Кампания Петра I 1722 года
Еще до того, как оставить Астрахань, царь распорядился конному соединению — трем драгунским полкам и донским казакам атамана Краснощекова под общей командой бригадира Ветерани — атаковать и взять Андрееву деревню, выйти к устью реки Аграхани и оборудовать здесь “пристани”, так что когда бы подошла Каспийская флотилия, она без помех высадила бы здесь пехоту. Ветерани до того стоял на Тереке близ казачьего городка Гладково, вышел 15 июля, а выдвинулся к Андреевой деревне лишь к 23 июля. Здесь ему пришлось выдержать бой с пятитысячным отрядом андреевского владельца. Ветерани бой выиграл, но задержался, так что, когда его передовые конные отряды 2 августа подошли к устью реки Аграхани, здесь Петр уже высадил пехоту с островских лодок. Царь вывел Каспийскую флотилию из Астрахани 18 июля, а спустя десять дней уже строил на Аграханском полуострове ретраншемент. В это время пять полков драгун под командой бригадира Г.И. Кропотова и украинские казаки атамана Д.П.Апостола, идя “посуху”, только еще выдвигались к Аграханскому полуострову. Петр не стал ждать всей конницы, а с пехотой и подоспевшим конным соединением Ветерани 5 августа двинулся на Дербент. Через день у реки Сулак его догнал Апостол. Кропотова все не было, и Петру пришлось оставить стеречь переправу отряд пехоты под началом М.А.Матюшкина. Положение в Дербенте было более чем тревожным. В те дни, когда Петр шел к Дербенту, наиб города Имам-Кули-бек доносил ему: “...ныне тому другой год, что бунтовщики, собравшись, Дербеню великое разорение учинили...” Все это требовало безотлагательных и смелых решений, что и было в духе Петра. Он распорядился: 1. Командирам эскадр капитанам К.И.Вердену и Ф.Вильбоа, уже вышедшим в море, все суда, груженные провиантом, артиллерией и боеприпасами, вести прямо к Дербеню”; 2. подполковнику Наумову ехать в Дербент, взяв с судов Вердена солдат и драгун, ввести их в город и принять над ними команду. Петр таким образом замышлял ускорить овладение Дербентом, введя в него передовой отряд. Как же развернулись события? Капитан Верден вел свою эскадру — 25 судов — от острова Чеченя и под стенами Дербента оказался уже 15 августа. В тот же день здесь объявился со своей командой в числе 271 человек и подполковник Наумов. Наиб и не подумал сопротивляться. Тем временем русская армия, ведомая Петром, продвигаясь, без боя заняла столицу шахмальства тарковского арки. Стояла жара, и от нее некуда было спрятаться: вокруг простиралась черная, обгоревшая от солнца степь. Людей и лошадей мучила жажда... В тот день, когда капитан Верден и подполковник Наумов легко завладели Дербентом, растянутые на много верст походные колонны русской армии, подойдя к реке Инчке-Аус, напоролись на развернутый в боевой строй 10-тысячный отряд султана утемышского Махмута и 6-тысячный — усмея хайтакского Ахмет-хана. Петр быстро перестроил войска из походного положения в боевое и те выдержали атаку горцев. А затем бросил на смешавшийся боевой порядок горцев драгунские и казачьи полки, и те опрокинули неприятеля. Русская кавалерия преследовала его на расстоянии 20 верст. Пройдя через владения усмея хайтакского, русская армия 23 августа вступила в Дербент.
Взятие Дербента
Как только Вахтанг VI об этом узнал, он с ЗО-тысячным отрядом вступил в Карабах, выбил из него лезгин и овладел Гянджей. К этому городу подошло и 8-тысячное армянское войско под командованием гандзасарского католикоса Исайи. Здесь грузинским и армянским войскам предстояло встретиться с русской армией и, взаимодействуя, брать далее Шемаху. На Баку и Шемаху хотел было сразу идти и Петр. Однако обстоятельства заставили поступать совсем по-другому. Шторм, начавшийся 27 августа, разбил 12 ластовых судов из эскадры Вердена, груженных мукой, при устье реки Миликент вблизи Дербента. А эскадру Вильбоа, в составе 17 ластовых судов, груженных мукой и артиллерией, шторм застиг в начале сентября близ Аграханского полуострова: одни суда разбил, другие выбросил на мель. Крушение двух эскадр означало потерю провианта и чуть ли не всей артиллерии. Все это заставило Петра, скрепя сердце, отказаться от продолжения похода. Он оставил гарнизоны в Дербенте, Аграханском ретраншементе и в заложенной на реке Сулак крепости Святого Креста и возвратился в октябре в Астрахань. А в ноябре уехал в СанктПетербург, поручив командование армией генералу М.А.Матюшкину.
В это время грузинско-армянское войско, командование которым принял Вахтанг VI, стояло под Гянджей в ожидании русской армии. Но узнав, что она ушла от Дербента, Вахтанг и Исайя, простояв два месяца, возвратились с войсками в свои владения. Таким образом, летом 1722 года Петру не удалось достичь всего задуманного. Русская армия лишь заняла Аграханский полуостров, развилку рек Сулака и Аграхани (крепость Святого Креста) и Дербент.
Кампания 1723 года
Во время второй персидской кампании в Персию был послан значительно меньший отряд под командованием Матюшкина, а Пётр I только руководил действиями Матюшкина из Российской империи. В походе принимали участие 15 гекботов, полевая и осадная артиллерия и пехота. 20 июня отряд двинулся на юг, вслед за ним из Казани вышел флот из гекботов. 6 июля сухопутные войска подошли к Баку. На предложение Матюшкина добровольно сдать город его жители ответили отказом. 21 июля 4 батальонами и двумя полевыми орудиями русские отбили вылазку осаждённых. Тем временем 7 гекботов встали на якоре рядом с городской стеной и начали вести по ней плотный огонь, тем самым уничтожив крепостную артиллерию и частично разрушив стену. 25 июля был намечен штурм со стороны моря через образованные в стене проломы, но поднялся сильный ветер, который отогнал российские суда. Жители Баку успели этим воспользоваться, заделав в стене все бреши, но всё равно 26 июля город капитулировал без боя.
Итог
Успехи русских войск во время похода и вторжение османской армии в Закавказье вынудили Персию заключить 12 сентября 1723 года в Петербурге мирный договор, по которому к России отошли Дербент, Баку, Решт, провинции Ширван, Гилян, Мазендеран и Астрабад. От проникновения в центральные районы Закавказья Петру I пришлось отказаться, так как летом 1723 года туда вторглись османы, опустошившие Грузию, Армению и западную часть современного Азербайджана. В 1724 году с Портой был заключен Константинопольский договор, по которому султан признал приобретения России в Прикаспии, а Россия — права султана на Западное Закавказье. Позднее, в связи с обострением русско-турецких отношений, российское правительство, с целью избежания новой войны с Османской империей и заинтересованное в союзе с Персией, по Рештскому договору (1732) и Гянджинскому трактату (1735) возвратило все прикаспийские области Персии.
Сообщение отредактировал alesha6667 - Суббота, 12.10.2013, 13:59
В кампанию 1736 года русское правительство целью военных действий выбрало два направления - Азов и Крым. Фельдмаршал Бурхард Миних в письме герцогу Эрнсту Бирону изложил следующий взгляд на всю войну:
«На 1736 г.: Азов буден наш. Мы станем господами Дона, Донца, Перекопа, владений ногайских меж Доном и Днепром по Черному морю, а, может быть, и самый Крым нам будет принадлежать.
На 1737 г.: подчиняется весь Крым, Кубань, приобретается Кабарда. Императрица - владычица на Азовском море и гирле между Крымом и Кубанью. На 1738 г.: подчиняется без малейшего риска Белгородская и Буджакская орды по ту сторону Днестра, Молдавия и Валахия, которыя стонут под игом турок. Спасаются и греки под крылья Русского орла. На 1739 г.: знамена и штандарты Ея Величества водружаются... где? в Константинополе...».
11 марта 1736 года, когда в Петербурге ещё шли дебаты по поводу предстоящей кампании, граф Миних выехал из Изюма в крепость св. Анны, чтобы на месте организовать блокаду Азова. Одновременно, как объяснил сам фельдмаршал, своей поездкой он намеревался ввести турок в заблуждение относительно всей кампании. 15 марта из Луганской станицы Миних распорядился о скорейшей отправке по вскрывшимся рекам флота, артиллерии с припасами и провианта в крепость св. Анны. На военный совет в крепость вызывались генерал-лейтенант Василий Левашов и контр-адмирал Пётр Бредаль. 19 марта граф Миних прибыл в крепость св. Анны, а 20 марта состоялся военный совет, на котором присутствовали комендант крепости, штаб-офицеры 7-ми полков, стоявших в крепости, и 7-ми донских старшин. Несмотря на нехватку провианта и неукомплектованность полков личным составом, на совете было принято решение немедленно начать действия по блокаде Азова. Этому способствовали известия, что из-за верхового ветра, мешающего проходу судов в Дон, азовский гарнизон не имеет возможности получить подкрепления, а русские, наоборот, по вскрывшимся рекам легко могут подкрепления подвести.
Для начала операции Миних располагал отрядом из 9 250 человек в составе: 4 800 человек из 7-ми полков крепости св. Анны. 250 артиллеристов, инженеров и минеров. 2000 пеших донских казаков и 200 конных. 1000 доброконных казаков казацкого старшины Ивана Краснощёкова. 1000 человек из Куринского пехотного полка, которые должны были вскоре прибыть.
Янычар
24 марта войска начали переправу через Дон. 25 марта Миних получил известия, что расположенные в трёх верстах выше Азова укрепления-каланчи, прикрывающие подступы к крепости, имеют маленькие гарнизоны и разрушенные укрепления. Имея такие сведения и зная, что турки не ожидают наступления раньше апреля, Миних решил штурмовать каланчи 28 марта, атаковав их со стороны реки. Для этого был назначен отряд под командой генерал-майора Ульриха фон Сперейтера в составе: 200 гренадер, 300 солдат, 100 человек минеров и 1200 донских казаков наказного атамана Ивана Фролова. Этот отряд должен был пройти водным путём по Дону и в ночь на 30 марта атаковать каланчи. 27 марта граф Миних переправился через Дон с отрядом из 2 500 пехоты и 150 конных казаков. 28 марта разыгралась снежная буря, в результате чего атаку каланчей пришлось отдожить. 29 марта к отряду Миниха присоединились казаки Краснощёкова, а 30 марта Миних встал лагерем в шести верстах от Азова.
В ночь на 31 марта отряд Сперейтера атаковал и захватил левобережную каланчу, после чего отправил гарнизону правобережной каланчи предложение о сдаче на условии выдачи оружия и ухода гарнизона в Азов. Комендант правобережной каланчи Ада-Баш принял условия и сдал укрепление. После взятия каланчей Миних перенес свой лагерь ближе к Азову. Узнав о нападении, гарнизон Азова поджег форштадт крепости и начал готовиться к оброне. Кочевавшие рядом около 1000 татар не стали уходить в крепость, а преследуемые казаками Краснощёкова ушли на Кубань. Изучив обстановку, Миних пришел к выводу, что для штурма крепости у него еще мало войск и решил остановиться на обеспечении блокады. 1 апреля армия Миниха организовала лагерь недалеко от Дона и садов Азова, в месте, где инженеры нашли достаточно хорошей воды, дров, соломы и тростника. При вступленнии Миниха в лагерь и на следующий день турки стояли в полной готовности на стенах, ожидая решительных действий со стороны русских.
Стремясь обеспечить блокаду, Миних выслал против крепости Лютик отряд генерала Сперейтера. Крепость находилась к северу от Азова и господствовала над устьем Мёртвого Донца. 3 апреля отряд Сперейтера подступил к крепости с востока, а донские казаки, сплавившись по реке, вышли с запада. Гарнизон крепости, не ожидавший нападения, попытался оставить крепость и уйти в Азов, но был взят в плен. Русские захватили в крепости 20 орудий и запасы. Захватив Лютик, русские получили возможность выйти к морю, минуя Азов. Для этого были выделены 1000 казаков, которые на лодках вышли к морю. Там отряд должен был соорудить редуты и разместить 14 орудий. 5 апреля к Азову прибыл генерал Левашов. 6 апреля граф Миних сдал командование Левашову, снабдив его подробными инструкциями, и отбыл для подготовки похода на Крым. Не имея достаточных сил для действий против Азова, Левашов сконцентрировался на обеспечении блокады (по возможности, сужая её), постройке дополнительных укреплений для лагеря и подвозе припасов и материалов, необходимых для осады. Турки пытались беспокоить русские войска. 14 апреля 300 пехотинцев и 300 конных турок напали на русский обоз, сопровождаемый 100 солдат. Русские огородились обозом и 2 часа сдерживали атаки, пока не подошли казаки, которые отбросили турок. 16 апреля 1000 янычар и 500 человек конницы попытались атаковать правый фланг русских. Конница ударила на донских казаков, стоявших между редутами, а янычары атаковали редут. Атака была отбита. Турки потеряли около 100 человек, русские 17 человек убитыми и ранеными. 6 мая значительный конный отряд вновь попытался произвести атаку. Левашов заранее узнал про нападение и выделил 400 казаков в засаду. Пропустив противника, казаки атаковали его с фланга и в тыл, опротинув неприятеля, который был вынужден отступить.
Ландмилиция
15 мая в лагерь прибыл Пётр Ласси, пожалованный в генерал-фельдмаршалы. Ласси был назначен командовать осадой Азова ещё 14 марта 1736 года, когда возвращался с армией из Рейнского похода. Оставив армию в Нейгаузе в одном переходе от Вены, Ласси выехал в Азов и 27 апреля в Царицынке встретился с Минихом, обсудив план осады. Торопясь к Азову, Ласси на пути от Бузовой к Изюму, подвергся нападению крымских татар. С фельдмаршалом было только 40 человек конной ландмилиции. Потеряв 20 человек из конвоя, свой экипаж и вещи на 10 000 рублей, фельдмаршал сумел уйти верхом. После этого он уже не решился ехать по степи впереди Украинской линии, а поехал за линией в крепость св. Анны, а оттуда в Азов.
Осада
Прибыв в расположение армии, граф Ласси в этот же день 15 мая осмотрел расположение своих войск, и произвёл рекогносцировку позиций противника и окрестностей Азова. По приказу фельдмаршала, артиллеристы бросили в крепость 7 бомб из мортир, на что турки ответили усиленной стрельбой. Вверенная графу Ласси армия состояла из 8493 человек в регулярных полках и 3381 человека иррегулярных войск (казаков и калмыков). В регулярных войсках было 177 подъёмных и артиллерийских лошадей, из которых 7 негодных. В нерегулярных войсках было 1044 человека конных и 2837 пеших. Больных в регулярных войсках было 700 человек. На вооружении стояло три 5-пудовых мортиры и одна 12-фунтовая пушка, остальная артиллерия ещё не была выгружена из судов, стоявших у Скопинской пристани. Флот ещё был в пути, и в распоряжении армии были 30 каек и 6 полупрамов. В день приезда Ласси контр-адмирал Бредаль прибыл к каланчам с несколькими галерами. В армии был большой недостаток провианта и обмундирования. В полках было много ещё необученных рекрутов, у которых даже не было мундиров. Иррегулярные войска большей частью состояли из стариков или очень молодых, которые, по словам фельдмаршала, «не только против неприятеля к делу, и ко употреблению в работу мало пригодны». Такое состояние армии объясняется тем, что стремясь не упустить момент внезапности, войска выступили без всякой подготовки. Вместе с тем, учреждения, которые должны были обеспечить снабжение и довольствие, работали крайне медленно. Фельдмаршал во всеподданнейших донесениях постоянно просил оказать давление на кого следует и «снабдить Вашего Императорского Величества крепкими Указами». Турецкая пехота
Изучив состояние обороны Азова, фельдмаршал пришёл к выводу, что «город, по-видимому, находится в твёрдом состоянии и по производимой ежедневной пальбе артиллериею довольно и гарнизоном по чинимым до сего времени вылазкам и нынешним их ноступкам содержит себя не оплошно». Выполняя план кампании, граф Ласси принял решение о подготовке штурма. После проведённой 16 мая рекогносцировки инженерами, под командой генерал-квартирмейстера барона Петра де Бриньи, атаку решили проводить с двух сторон. Основная атака должна была быть произведена на западном фронте крепости, от левого фланга осаждающей армии, а демонстративная — против восточного фронта, на Алексеевский кронверк, — от правого фланга. Началом осады Азова считается 19 мая, когда началось строительство апрошей. Еще 17 мая началась выгрузка артиллерии и перевозка её в лагерь. Генерал-лейтенант Артемий Загряжский и контр-адмирал Бредаль получили приказ скорее идти к Азову с полками и флотом. 20 мая к армии прибыли 46 будар с провиантом, что позволило выдать в полки месячную порцию довольствия. Благодаря неоднократным приказам фельдмаршала Ласси в войска постепенно прибывали подкрепления, причем в лагерь подкрепления приходили ежедневно маленькими отрядами.
19 мая, когда начались осадные работы, 300 конных турок и 500 янычар сделали вылазку и напали на 150 гренадер, прикрывавших работы на левом фланге армии. Гренадер поддержала другая часть отряда и турки были отбиты. Русские потери составили 5 человек убитыми и 64 ранеными. После этого Ласси распорядился, чтобы не только охранение, но и люди производящие инженерные работы, выходили на работы с ружьями. 20 мая в лагерь прибыл контр-адмирал Бредаль, который привёл 2 галеры (на следующий день подошли еще 4 галеры) и 9 прамов, вооруженных 200 орудиями 18- и 24-фунтового калибра. На Бредаля граф Ласси возложил принятие мер к недопущению лодочного сообщения с Азовом, а часть судов приказал отправить к устью Дона для недопущения прохода турецкого флота. Начиная с 24 мая по Азову открыла огонь осадная артиллерия и уже вела его на протяжении всей осады.
27 мая турки произвели большую вылазку с целью помешать осадным работам. Отряд численностью более 2000 человек атаковал левый фланг осаждающей армии. Первоначально туркам, поддержанным сильным огнем с крепостных стен, удалось потеснить русских. Прибывший с 500 гренадерами и сотней драгун фельдмаршал Ласси лично атаковал неприятеля в обход, что заставило турок поспешно отступить. Русские потери составили: убитыми 21, включая 2 офицеров, ранеными 191, включая 4 офицера. 2 июня к устью Бредаль послал 6 малых прамов под командой лейтенанта Костомарова. Вскоре к устью Дона подошел флот капутан-паши Джиакул-Кодиа, который собирался доставить в Азов подкрепления. Мелководность устья Дона не позволила войти флоту в реку, а позиции русской флотилии лишили его возможности связаться с Азовом на шлюпках. Не сумев пробиться в Азов, капутан-паша отступил. 48-пушечныйпрам
11 июня русские открыли стрельбу по крепостным веркам из всех орудий. Такая стрельба поддерживалась на всем протяжении осады. Для обеспечения обстрела со стороны реки, Бредалю было приказано поставить прамы на Дону выше Азова. 12 июня огонь открыл один прам, а с 13 июня огонь открыли три прама. Удачный огонь этих прамов понудил командование прибавить к ним еще шесть прамов, которые и вели огонь до дня сдачи крепости. Осаждённые отвечали огнём своей артиллерии, но достаточно пассивно. Вместе с тем, туркам удавалось поддерживать связь со степями. Так, 28 мая в крепость прорвались 100 татар, а 4 июня несколько турок смогли уйти из крепости в степь. 14 июня турки опять сделали вылазку и на левом фланге осаждающих атаковали рабочую команду в 600 человек. В это время рядом проезжал Ласси, который, собрав 200 драгун, отбросил турок и даже захватил укрепленный пост в 25 шагах от форштадта, где приказал поставить батарею. В ночь на 15 июня и днём 15 июня турки сделали ещё две вылазки, но и они были отбиты. 19 июня от попадания бомбы в Азове взорвался пороховой погреб. Взрывом было разрушено 5 мечетей, 100 домов и погибло около 300 человек. В ночь с 28 на 29 июня фельдмаршал Ласси назначил штурм форштадта. Штурмовую колонну составляли 300 гренадер и 700 мушкетёр полковника Ломана. Поддержанный огнём прамов и батарей, ровно в 12 часов ночи полковник пошел на штурм. Турки упорно сопротивлялись и взорвали две мины, но были принуждены отступить, бросив одну пушку с запасом картечи и ручных гранат. При штурме русские потеряли убитыми 7 человек, включая 2 офицеров, ранеными 38 нижних чинов. Без вести пропали 2 нижних чина.
Капитуляция города
Капитуляция Азова в 1736 году. Азовский паша Мустафа Ага вручает ключи от города фельдмаршалу графу Ласси. Фрагмент немецкой гравюры 1740 года Следствием ночной атаки стало предложение азовского паши, Мустафы-Аги, о сдаче города. 30 июня начались переговоры. Гарнизон капитулировал на следующих условиях: «Город Азов в подданство Ея Императорскаго Величества Всероссийское оставляется»; гарнизон выйдет из крепости без военных почестей и под конвоем будет отведён в турецкие владения с условием не воевать против русских в течение одного года; военным разрешалось оставить собственное оружие в количестве одного ружья, лука, пистолета и сабли; все казённое оружие остается победителю; артиллерия, её принадлежности, провиант, за исключением количества необходимого для довольствия гарнизона во время похода, пороховые погреба и мины остаются победителю; турецкие подданные могут оставаться в городе 14 дней для завершения своих дел и им обеспечивается безопасность и справедливое отношение к имуществу. Организация доставки капитулировавших турок до города Ацука была возложена на контр-адмирала Бредаля, которому было направлено распоряжение фельдмаршала Ласси: «Понеже по силе учиненной с Турецким Пашей Мустафой Агой бывшим в Азове капитуляции надлежит его и бывшей же в Азове по нем Турецкой гарнизон и всех тамо живущих турецких подданных с женами и с детьми и пожитками водою и сухим путем препроводить нам до первого отсюдова их городка имянуемого Ацука. Того ради изволите ваше превосходительство для того их к помянутому месту препровождения изготовить сего числа 30 каек, 7 ботов и для конвоирования 2 галеры на которых имеют быть посажирами на одной выше помянутый Паша, а на другой Янычар Ага и велеть оные завтрашнего числа препроводить к Азовской пристани...».
8 июля турецкий гарнизон в составе 3463 человек покинул крепость. Вместе с гарнизоном ушли 2233 человека горожан и 121 купец из армян и греков. В городе было освобождено 119 пленных разных наций. В крепости было найдено: 136 медных пушек, 68 чугунных, 6 медных дробовиков, 24 чугунных дробовика, 2 медные мортиры, 5 чугунных мортир, 23 медных базов и множество боеприпасов.
Дорогу осилит идущий...
Сообщение отредактировал alesha6667 - Среда, 15.01.2014, 01:09
В кампании 1737 года Россия продолжила реализацию плана графа Бурхарда Миниха по завоеванию Крыма. Для реализации этого плана, русское правительство по настоянию графа Миниха и кабинет-министра графа Андрея Остермана отвергло предложение Австрийского двора о направлении армии в Валахию для помощи имперским войскам. Было решено, что армии будут наступать отдельно, но в одно время и «при коммуникации отдельных армий, русской и австрийской». Для наступления были выбраны две цели — Крым и Очаков, при этом было решено наступать не одной, а двумя армиями. Армия генерал-фельдмаршала Петра Ласси должна была наступать на Крым. Целью армии графа Миниха определялся Очаков.
Генерал-фельдмаршал граф Буркхарт Христофор фон Ми́них
По сведениям, которыми располагало русское командование, турки планировали развернуть в Очакове огромный гарнизон в 40 000 турок и 50 000 крымских татар. Для обеспечения наступления на Очаков Миних планировал развернуть не менее многочисленную армию. Планировалось, что в составе армии будут: 3 батальона гвардии в 2757 чел., 401 чел. гвардейской кавалерии, 30 полков пехоты в 50580 чел., 21 кавалерийский полк в 25851 чел., 9 полков ландмилиции в 9693 чел., 6-7 тыс. донских казаков, 6000 гетманских и 6000 запорожских казаков, 1000 слободских казаков и отряд гусар и валахов. Артиллерия должна была составить 389 орудий при 2842 артиллеристах. Армия делилась на 3 дивизии: первая генерал-фельдцейхмейстера принца Людвига Гессен-Гомбургского, вторая генерал-аншефа графа Александра Румянцева, третья генерал-лейтенанта Михаила Леонтьева. По утвержденному императрицей Анной плану наступление должно было начаться не позднее конца марта, но в условиях зимы сборы армии вызвали определенные трудности. Одной из сложностей оказалось неготовность Брянской (Днепровской) флотилии, которая должна была сопровождать армию. В результате было принято решение, не дожидаясь достройки флотилии, нанять суда у населения и запорожских казаков. Но этим сложности не ограничились. 21 марта Миних доносил в Петербург, что большая часть полков еще не укомплектована личным составом и лошадьми, не хватает верхнего и нижнего мундиров, палаток, фуража и телег, а запорожцы не смогли предоставить необходимого числа лодок. Фельдмаршал отмечал, что из-за зимней службы и разбросанности зимних квартир, солдаты недостаточно обучены. Были еще неготовы форты и редуты для поддержки коммуникаций в степи. Выяснилось, что донские казаки не смогут прибыть в армию в назначенный срок, что усложняло действия против белгородских, ногайских и бурджакских татар в период похода. Из-за неготовности брянской флотилии становились неясными сроки прибытия осадной артиллерии под Очаков и возникли проблемы с переправкой через Буг. Ширина реки не позволяла использовать понтоны, а мосты должны были прибыть из Брянска вместе с флотилией. Задерживались 20 000 ружей из Тулы, которые были отправлены через Брянск.
Крымско-татарский воин
Пока собиралась армия и решались возникавшие проблемы, к Миниху поступали известия про состояние турецкой армии. Сообщалось, что Великий визирь стоит в Исакче с 20-ти тысячным отрядом и собирает армию, которая по планам должна быть в 150 тысяч человек. В Бендерах, Очакове и Хотине пытаются собрать большие гарнизоны, но сбор войск идет крайне медленно и в Бендерах уже стоит только 12-15 тыс., в Очакове 6-7 тыс., в Хотине — 7 тыс. человек. В то же время, турки обеспечили связь между Очаковым и Бендерами для обеспечения скорой переброски войск в Очаков: через Днепр построили два моста, а татарам было приказано на всем пути от Бендер до Очакова нарыть колодцев. Буржакские и ногайские татары в количестве 40 000 человек собрались у Бендер и Каушан и должны идти за Буг, но у них еще мало лошадей. Так же стало известно, что в Крым перебрасывается 30 000 человек из Персии и 20 000 ногайских татар.
Театр военных действий в 1737 году. На карте показан маршрут армии Миниха к Очакову. Имея такие сведения, граф Миних принимает решение выступить на Очаков, не дожидаясь сбора всей армии. 1 июня 1737 года армия Миниха выступила к Бугу. В армии насчитывалось 60000-70000 человек личного состава: 3 батальона гвардейской пехоты, 29 пехотных полков, 20 драгунских полков, 2 эскадрона конной гвардии, 1 эскадрон кирасирского графа Миниха полка, регулярная рота Слободских казачьих полков, 9 полков ландмилиции, 1600 гусар и около 13000 казаков. В связи с нехваткой волов для перевозки артиллерии, фельдмаршал приказал взять с собой только 18 18-ти фунтовых пушек и 10 мортир мортир. 14 июня армия переправилась через Ингул, а 15 июня к армии сумели доставить еще 25 полевых пушек, 10 гаубиц и 20 6-ти фунтовых мортирцев[10]. Выдвинувшись к Бугу, Миних узнал, что в месте, которое назначено для переправы, стоят татары. 17 и 18 июня произошли мелкие стычки между русскими разъездами и отрядами татар в 200—300 человек. Имея перед собой противника, фельдмаршал изменил порядок движения армии. Помимо разъездов, был выделен авангард под командой генерал-лейтенанта Джеймса Кейта. 20 июня армию догнали 4000 донских казаков. 27 июня авангард вышел к Бугу и переправился под прикрытием гренадерских рот. 1 июля вся армия переправилась через реку. После переправы, Миних решил выдвинуться к Очакову скорым маршем. 5 июля, пройдя 18 верст, фельдмаршал оставил тяжелый обоз под командой генерала Леонтьева, оставив для прикрытия треть всей армии. 9 июля разъезд донских казаков сумел захватить несколько пленных, которые сообщили, что они были посланы из Очакова для разведки, а в крепости сейчас стоит 10 000 человек и скоро ожидаются подкрепления. 10 июля в 12 верстах от Очакова произошло первое крупное столкновение. Высланные против противника казаки вынуждены были отступить, но посланные в подкрепление гусары, драгунский полк и 2 пехотных полка с артиллерией смогли принудить противника к отступлению. Захваченные пленные показали, что они происходят из прибывшего накануне в Очаков подкрепления и гарнизон теперь состоит из 20 000 человек, а столкнулись русские с пятитысячным отрядом лучшей кавалерии, высланным против них. К ночи русская армия подошла к Очакову.
Донские казаки
Осада
Подойдя к Очакову на пушечный выстрел, русские увидели, что предместья подожжены по приказу коменданта крепости. Граф Миних приказал армии стоять ночь «в ружье». Крепость была достаточно сильно укреплена, представляя собой замок с тремя линиями стен с форштадтами. Гарнизон крепости состоял из 22 000 человек под командой сераскира Яж-паши и коменданта двухбунчужного паши Мустафы. Артиллерия крепости состояла из 98 пушек, 7 мортир и 1 гаубицы. Решив немедленно штурмовать крепость, Миних утром 11 июля приказал окружить крепость по суше. Перед пехотными полками поставили рогатки, а перед кавалерией — вагенбурги. Когда русская армия еще занимала назначенные позиции, гарнизон крепости сделал неожиданную вылазку. 15 000 человек двумя колоннами атаковали фланги армии Миниха, стараясь нанести основной удар по слабому правому флангу русской армии, где стояли донские казаки. Сражение длилось два часа. Миних перебросил на правый фланг подкрепления под командой генерал-лейтенанта Ульриха Левендаля и туркам пришлось отступить. Потери русской армии составили 200 человек убитыми.
Для предотвращения возможных атак в будущем, фельдмаршал приказал на всем протяжении осадной линии построить 5 редутов и 4 эполемента. К ночи, для выполнения этих задач, было выделено 5000 человек для работ и 5000 для прикрытия. Твердость грунта сильно мешала работам и в помощь было выделено еще 2000 человек. Но к утру удалось построить только два редута на правом фланге у моря. Сооружение двух средних редутов не привело к успеху и армию пришлось оттуда вывести. Левофланговый редут вообще не был начат. Отряд, который был выделен для работ, заблудился в ночи и попал во рвы форштадта, где проблуждал всю ночь. 12 июля в 6 часов утра турки с форштадтов открыли ружейный огонь по передовым позициям русской армии. Ожидая атаки противника, граф Миних привел армию в боевую готовность, разделив ее на две равные части. Первую часть армии составляли передовые полки. Вторая часть под командой принца Гессен-Гомбургского составляла огромный резерв. После продолжительной перестрелки, граф Миних сам приказал начать атаку. Центром командовал Кейт, левым флангом — Левендаль, правым — Румянцев. Сам Миних находился на правом фланге с генералом Румянцевым. Выбив турок из форштадта, русские войска подошли к контр-эскарпу на расстояние ружейного выстрела. Такая перестрелка продолжалась до темноты. Одновременно, Миних приказал выдвинуть 13 пушек, 8 мортир и 4 гаубицы для подготовки штурма.
русские кирасиры
Артиллерию расположили сразу за валами форштадта, без дополнительных укреплений. Как только артиллерия заняла позиции, был начат обстрел крепости, который продолжался всю ночь. Долгое время туркам удавалось быстро тушить возникавшие пожары, но за час до рассвета начался пожар в центре города. Чтобы помешать тушить пожар, русские сосредоточили огонь мортир на этом месте и скоро огнем было охвачено несколько улиц. Граф Миних решил воспользоваться моментом и начать штурм. Полки генерала Кейта должны были подготовить штурм сильным ружейным огнем. Вскоре вся армия получила приказ к штурму, но выдвинувшись к крепости, натолкнулась на ров. Войска не имели при себе приспособлений для преодоления рва и оказались открытыми перед турками, которые открыли по ним огонь. Русские вступили в перестрелку, одновременно пытаясь найти способ переправиться. Перестрелка была столь ожесточенной, что вскоре у обеих сторон закончились боеприпасы. После этого русские и турецкие солдаты принялись кидаться друг в друга лопатками, кирками, топорами, камнями и землей. Убедившись в невозможности дальнейшего штурма, русские войска начали беспорядочно отступать. Турки, воспользовавшись этим, сделали небольшую вылазку и нанесли дополнительный урон армии противника. Штурм окончился неудачей, но одновременно турки, занятые отражением русских, бросили тушить пожар. В результате распространения огня, 13 июля в 9 часов утра произошел взрыв главного порохового погреба, где хранилось 500 бочек с порохом. В результате взрыва погибло около 6000 человек. После этого, поняв, что не в силах потушить огромный пожар, сераскир начал переговоры о сдаче. Представители турок запросили у Миниха 24 часа на перемирие, но фельдмаршал отказал. Граф дал противнику час на размышление и капитуляцию, заявив, что после пощады никому не будет. Сераскир попытался бежать на галеры, но казаки и гусары перерезали путь к отступлению, прорваться к галерам смогли только около 200 человек. После этого сераскир капитулировал
Потери сторон
В плен к русским сдались сераскир трёхбунчужный Яж-паша, комендант двухбунчужный Мустафа-паша, 30 высших офицеров, 60 младших офицеров и 3174 нижних чинов. В крепости русские обнаружили и погребли 16 000 трупов. Среди трофеев были 100 медных и 22 чугунных пушки, 9 медных мортир, 9 бунчуков, 8 булав, 7 серебряных щитов и 300 знамен. Русские потери составили: убитыми — 47 офицеров и 957 нижних чинов; ранеными — 5 генералов, два бригадира, 27 штаб-офицеров, 55 обер-офицеров и 2750 нижних чинов. У самого Миниха была убита лошадь и пробит пулей мундир, но ранения граф избежал.
Сообщение отредактировал alesha6667 - Воскресенье, 10.11.2013, 00:34
Сражение под Ставучанами − эпизод русско-турецкой войны 1735—1739 годов. Турецкая армия была разбита русскими войсками под командованием генерал-фельдмаршала Бурхарда Миниха. Следствием сражения стала сдача турками Хотина. Силы сторон
Турецкая армия Для отражения наступления русской армии главнокомандующий турецкой армией Вели-паша сосредоточил на позициях при Ставучанах все войска, которые мог собрать в регионе, включая хотинский гарнизон. Армия достигала размера в 70-90 000 человек в составе: 15-20 000 янычар, 8-20 000 спахов и сербеджей, 7 000 липканов и 40-50 000 крымских татар. Артиллерия армии состояла из 70 орудий.
Русская армия Русская армия насчитывала 61 000 человек при 250 орудиях, включая 85 полевых. Около 5 % личного состава армии были больны и не принимали участия в битве. Значительную часть составлял нестроевой элемент, который находился при огромном обозе армии. В самом сражении «при ружье в строю» участвовало 48 000 человек: 40 000 регулярных войск и 8 000 иррегулярных. Из артиллерии в бою принимали участие полевые орудия и гаубицы.
Офицеры Измайловского полка Знамя Измайловского полка
Ход сражения
Ожидая подхода армии графа Миниха, Вели-паша отправил татар в тыл русской армии, стараясь окружить войска противника. Турецкую кавалерию главнокомандующий разместил на флангах своей армии. Таким образом, для обороны основных позиций, растянутых на 5 верст, Вели-паша оставил около 20 000 человек. Для обеспечения наилучшей обороны, паша сконцентрировался на обороне западной части своих позиций, непосредственно прикрывавших дорогу на Хотин. Для организации обороны, турки на этом направлении построили 11 батарей, вооруженных 60-ю мортирами и пушками, и соорудили тройную линию окопов. Окопы правым флангом примыкали к деревне Недобоевцы и имели протяженность в 3 версты. Последние работы на окопах производились уже в ночь на 28 августа, когда в район уже вышла русская армия. В результате левый участок окопов, протяженностью в 2 версты, вообще не был занят турецкими войсками.Русская армия вечером 27 августа вышла к реке Шуланец, где встала лагерем. Произведя разведку, граф Миних убедился, что его армия плотно окружена. В тылу и с флангов русских окружали крымские татары и турецкая конница. Впереди Миних имел 20 000 турецкой пехоты, которая «в гористых местах, которыя и без того собой весьма крепки и авантажны, положением весьма сильно ошанцевалась». Но одновременно, фельдмаршал отметил, что «неприятель пред своим правым крылом, против коего наша армия стояла, работу ретраншаментов и батарей продолжал, а левое крыло, которое, хотя и на авантажном месте, однако, не ошанцовано было».
Взвесив сложившуюся ситуацию, осознавая неудачное расположение своего лагеря, который подвергался артиллерийскому обстрелу и нападениям конных отрядов противника, нехватку дров и фуража, невозможность обходного маневра, граф Миних «взял резолюцию 17-го числа на неприятеля в его лагерь напасть», сконцентрировав удар по левому флангу противника. Этому способствовало и настроение войск, которые по признанию графа, «показывали почти неслыханную к баталии охоту и весьма желали, чтобы к неприятелю как наискорее приблизиться». По составленному плану сражения, часть армии должна была произвести отвлекающий манёвр на правом фланге противника, а остальная армия нанести главный удар по левому флангу. Для отвлекающего маневра был назначен отряд генерал-лейтенанта Густава Бирона в составе гвардии, двух драгунских, трех пехотных полков и некоторого числа иррегулярных войск, общей численностью в 9 000 человек, при 4-х гаубицах и 30 пушках.
Рано утром 28 августа, отряд Густава Бирона, изображая авангард всей армии, переправился через речку и встал на небольшой высоте против расположения кор-де-баталии в двух верстах от позиций противника. Генерал построил отряд в трехстороннее каре с длинным, в 800 шагов, передним фасом и короткими, в 300 шагов, боковыми фасами, примкнув их к реке. Гаубицы были расположены внутри каре, перед которым была выставлена остальная артиллерия. После этого завязалась артиллерийская дуэль. Дуэль продолжалась до полудня, но была малоэффективна. Так, турецкие артиллеристы, произведя 100 выстрелов, смогли только ранить одну русскую лошадь. Все это время основная часть армии стояла «в ружье», изображая готовность выдвинуться следом за авангардом. Ожидая скорой атаки, Вели-паша, поверив в намерение русских атаковать его правый фланг, начал сосредотачивать здесь свои основные войска. Одновременно, турки срочно начали строить дополнительные укрепления на этом направлении. Колчак-паша, стараясь помешать переправе армии Миниха, атаковал её левый фланг и стоявших здесь донских казаков.В полдень фельдмаршал Миних приказал всей армии повернуть вправо и выдвинуться к месту слияния реки Шуланец и ручья, впадавшего около деревни Долина. Отряд генерала Густава Бирона развернулся и переправился обратно через реку, заняв свои места в боевом порядке армии. Такие маневры Вели-паша принял за отступление русских и даже послал в Хотин известие о победе. Скоро турки осознали свою ошибку и начали переброску войск на левый фланг, где начали возведение новых батарей. Генж-Али-паша и Колчак-паша пытались конницей атаковать армию противника на переправе, где русским после переправы приходилось подниматься на невысокий, но крутой берег. Для противодействия атакам Миних выделил две бригады полевой артиллерии. Медленно, забрав весь огромный обоз, армия двигалась в трех каре, «взяв дирекцию направо».
Впереди, под прикрытием огня артиллерии, шел отряд генерал-лейтенанта Карла Бирона с правым крылом армии, который забросав реку фашинами, соорудил 25 мостов для переправки армии. Преодолев реку во втором часу дня, отряд Карла Бирона занял высоты левого берега и организовал прикрытие переправы остальной армии. Турецкая кавалерия пыталась атаковать отряд и сходилась в бою с русскими гусарами. Благодаря поддержке артиллерии, все атаки были отбиты и не принесли туркам никакого результата. Вслед за правым крылом переправилась гвардия под началом Густава Бирона, затем кор-де-баталия, а следом левое крыло под командой генерала Ульриха Левендаля. Переправа закончилась в 4 часа дня.После переправы русская армия построилась в одно каре, внутри которого был весь обоз, и медленно двинулась на противника, постоянно останавливаясь из-за обоза. В пятом часу дня, когда армия проходила возле Ставучан, турки пошли в решительную атаку. С фронта атаковали 12-13 000 янычар, с правого фланга — турецкая конница. Русская армия остановилась и, огородившись рогатками, открыла ружейный и артиллерийский огонь. Турецкая конница, не выдержав огня, развернулась и ушла обратно за Ставучанский ручей. Из янычар только около 3 000 человек достигли рогаток, но не имея успеха, обратились в бегство. Опасаясь за свой обоз, Миних решил отказаться от преследования противника. Под впечатлением от провала атаки, турецкие войска, занимавшие позиции, подожгли свой лагерь и спешно ушли в сторону Хотина. На поле осталась только кавалерия и крымские татары, которые ещё пытались атаковать противника.В 7 часов вечера русская армия достигла турецких позиций и заняла лагерь противника. Тут Генж-Али-паша попытался сделать последнюю попытку атаковать русских. Собрав конницу, паша атаковал правый фланг Миниха, но огонь двух артиллерийских бригад расстроил турецкую кавалерию, так и не успевшую вступить в бой. После этого вся турецкая армия обратилась в бегство, преследуемая иррегулярными русскими войсками.
Последствия
Разгром был полный, турецкая армия была рассеяна. Большая часть турок, включая и хотинский гарнизон, под командой Вели-паши и Генж-Али-паши ушли к Бендерам, часть ушла к Пруту, а татары в Буджак. Победителям достались 19 медных пушек, 4 мортиры, знамена, множество снарядов и шанцевого инструмента, 1000 палаток, большое число повозок с продовольствием и запасы фуража. Русская армия заняла лагерь противника и пировала до глубокой ночи с криками «Виват, Великая Государыня!».Русские потери составили: убитыми 13 человек, включая одного полковника Донского войска, и 54 ранеными, включая 6 офицеров. Столь малые потери граф Миних объяснял «храбростью российских солдат и сколько артиллерийский и траншейный огонь, которому они обучены». Потери османской армии составили не менее 1000 человек убитыми, которых они оставили на поле боя.Следствием этой победы стала капитуляция Хотина. 30 августа комендант Колчак-паша сдал город по первому требованию графа Миниха. В связи с победным исходом битвы и взятием Хотина Михаилом Ломоносовым в Германии была написана знаменитая «Ода на взятие Хотина», отправленная в Петербург в качестве примера нового стихотворства.
"....Три чудовищных дикообраза, могучи и громадны, ползли через холмы, окутываясь дымом, — все выше, выше, выше… Русские шли в гору — туда, где ставка сераскира, где ретраншементы вражьи, где реют бунчуков хвосты кобыльи. За шагом — утверждение шага.Шаг сделал, утверди его выстрелом — и дальше!Кордебаталия — во главе армии. Непоколебима!Во главе кордебаталии — генерал-аншеф Румянцев. Шаг — выстрел. Шаг — выстрел. Шаг — выстрел… Так можно пройти всю Европу.-Ломи!Грохот. Русская артиллерия работает неустанно. Она бьет на ходу. Прямо с колес. Сама в движении.Пушки и мортиры следуют вместе с каре. Они сокрушают все, что мешает армии ее маршу вперед. А позади пусть догорают Ставучаны — буковинская деревушка, которая уже сегодня вписывается в историю русской славы. Россия-мати! свет мой безмерный! Позволь то, чадо прошу твой верный. Виват Россия! Виват драгая! Виват надежда! Виват благая! Сераскир Вели-паша, на горе сидя, дождался Колчака.- Никто, — сказал, — не осудит барса, если он ушел живым из схватки со львом… Мы сегодня плохо молились аллаху!- Кысмет, — ответил Колчак, словно плюнул.Вели-паша из кувшина ополоснул ладони розовой болгарской водой. Три мальчика-грузина подали ему полотенца, расшитые валашскими узорами. Под грохот пушек мысли сераскира текли лениво, как степная река… Человек бессилен, если обстоятельства против него. Каре русские нерушимы, и они уже подбираются к вершине, где он сидит на подушках, за рядами ретраншементов. Надо принять точное решение, и Вели-паша его принял." (В.Пикуль «Слово и Дело»)
* Род Колчаков имеет южнославянское (сербское или хорватское) происхождение. Первым широко известным его представителем был турецкий военачальник Илиас Колчак-паша (Кальчак-паша), комендант крепости Хотин, взятый в плен фельдмаршалом Х. А. Минихом. После окончания войны Колчак-паша поселился в Польше, а в 1794 году его потомки переселились в Россию.
Барон Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен, принимавший участие в Ставучанском сражении. Именно в этот день он по поздней легенде летал на ядре над турецкими позициями.
Сообщение отредактировал alesha6667 - Воскресенье, 10.11.2013, 00:35
Сражение, произошедшее у деревеньки Гросс-Егерсдорф в Восточной Пруссии 19 (30) августа 1757 года между 28 тыс. пруссаков под командованием фельдмаршала Левальда и 55 тыс. русских под командованием фельдмаршала С. Ф. Апраксина. Явилось первым крупным сражением с участием русской армии в Семилетнюю войну. Несмотря на победу русского войска, какой-либо пользы извлечь армия не смогла из-за решения Апраксина отступить после битвы.
Победа австрийцев при Коллине побудила петербургский кабинет ускорить приготовления к войне с Пруссией. В мае русская армия, силы которой простирались до 100 т. войск (80 т. регулярных и 20 т. иррегулярных), двинулась, под главным начальством генерал-фельдмаршала Апраксина, из Лифдяндии через Литву к Неману 4-мя колоннами. Одна из них, силою около 20 т. войск, под начальством генерал-аншефа Фермора, была направлена к Мемелю, который и осадила при содействии русского флота. Остальные три колонны были сосредоточены и расположены Апраксиным, для прикрытия осады Мемеля, на правом берегу р. Руссы, при впадении её в Куришгаф.
Прусская пехота Фридриха Великого
Фельдмаршал Левальд, оставленный Фридрихом II в восточной Пруссии с 22 батальонами и 50 эскадронами (28-30 т. войск), узнав о движении русской армии к Неману и Мемелю, послал к последнему наблюдательный отряд, а сам с главными силами двинулся к Инстербургу, где и оставался все время, пока продолжалась осада Мемеля, в бездействии.
Вскоре Мемель был взят и Фермор, оставив, в нём часть войск, присоединился к главным силам русской армии. Вслед за тем Апраксин двинулся со всею армией к р. Прегель.
Взятие Мемеля было весьма важно и выгодно для русской армии тем, что доставило ей надёжный опорный пункт для дальнейших действий, базу, которуе удобно было снабжать морем и в которое переведены были все магазины из Польши, и наконец, пристанище для русского флота который отсюда мог удобно крейсировать вдоль берегов Пруссии. Не овладев Мемелем русская армия, при тогдашнем образе ведения войны, едва-ли могла бы вторгнуться в пределы Пруссии.
Левальд, - во время осады Мемеля не предпринявши ничего ни к освобождению его, ни для воспрепятствования cоединению Фермора с Апраксиным - по взятии этого города отступил за р. Прегелъ и расположился на левом её берегу, выше Велау, близ дороги из Инстербурга в Кёнигсберг.
Получив от Фридриха приказание атаковать русскую армию и вытеснить ее из восточной Пруссии, храбрый, но неискусный Левальд двинулся против неё и расположился лагерем между сс. Ранглакеном и Бушдорфом, левым флангом к р. Прегель.
Между тем русская армия, при выступлении своем в поход имевшая продовольствия в изобилии, но по при движении вперед - все менее и менее, по приближении к р. Прегель уже терпела в нём большой недостаток.
Боевые качества российского солдата в 1757 году в Западной Европе были ещё совершенно неизвестны. Дважды, во время войн за польское (1733—1735) и австрийское (1741—1748) наследства, Россия посылает войска на помощь своим европейским союзникам, однако оба раза войны заканчиваются прежде, чем те могут принять в них участие, и если Пётр Ласси всё же доводит свой корпус в 1735 году до берегов Рейна, то отряд князя Репнина 13 лет спустя известие об окончании войны застаёт ещё в походе, при проходе через Чехию и Моравию.
Некоторое невыгодное представление о противнике Фридрих II имеет от своих офицеров, побывавших прежде на русской службе (Кейт, Трешков, Финк, Манштейн, Вартенберг, Грант, Варнери): те оценивают высший командный состав русской армии не слишком высоко. Тем не менее, из нежелания сражаться на два фронта, он вовсе не стремится к войне с Россией. Фельдмаршал Левальд, оставленный для охраны Восточной Пруссии с небольшим корпусом имеет не только полномочия атаковать русских, но и полномочия на ведение мирных переговоров. В случае победы он должен склонить противника к переговорам о мире.
В русском стане верхи не свободны от «превеликой робости, трусости и боязни» (Болотов): о непобедимости пруссаков ходят легенды. В отличие от Левальда Апраксин, как командующий, не располагает и фиктивной самостоятельностью, о каждой мелочи он должен докладывать в Санкт-Петербург и затем дожидаться «апробации» кабинета.
Русские войска в Семилетней войне
Диспозиция
14—16 (25—27) августа Апраксин переправляется на левый берег реки Прегель юго-западнее Норкитена (нем. Norkitten) (ныне поселок Междуречье) и располагается лагерем между реками Прегель и Ауксина (приток реки Преть нем. Auxinne) в месте, надёжно защищённом естественными препятствиями: с севера — Прегелем, с востока — Ауксиной, с юга и запада — лесом. Из лагеря было лишь три выхода по небольшим прогалинам и полянам. Пехота располагалась в лагере вытянутой линией, причём правый фланг — у села Вейнотен (нем. Weynothen), центр — у села Даупелькен (нем. Daupelken), а левый фланг примыкал к Ауксине близ замка Шлосберг (нем. Schlossberg). Конница находилась перед флангами, на правом — перед селом Вейнотен, на левом — на другом берегу Ауксины, у села Зитенфельде (нем. Sittenfelde), оно же Ворпилен (нем. Worpillen). Наиболее открытым был левый фланг, в то время, как центр был закрыт труднопроходимым густым лесом, а доступ к правому флангу затруднялся прудами и болотами, между которыми находились лишь узкие проходы.
В такой позиции Апраксин простоял 17 и 18 (28 и 29) августа, ухитрившись за это время не произвести ни разведки местности, ни местонахождения и действий противника. Последнее тем более странно, что он имел в тот момент 16 тысяч нерегулярной конницы (в основном калмыцкой), казаков, и был через перебежчиков предупреждён о планах пруссаков атаковать русскую армию.
В отличие от Апраксина, Левальд посылает 29 августа для рекогносцировки несколько мелких отрядов, произведших переполох в передовых частях русской армии, и один сравнительно крупный (40 эскадронов во главе с генералом Шорлемером). Однако, эти рекогносцировки не достигают цели: так, Шорлемеру не удаётся рассмотреть левый фланг русской армии у Зитенфельде. Получилось так, что обе армии вступают 30 августа в сражение, не имея достоверных сведений о расположении и силах противника.
Между тем Апраксин 18-го (29-го) августа выдвинул к Зиттерфельду авангард генерал-поручика Ливена и 2-ю дивизию генерал-аншефа Лопухина, так что это селение сделалось пунктом опоры всего левого крыла армии. А остальной армии положено было 19-го (30-го) августа идти вперед и принудить неприятеля к бою на отлогих холмах по другую сторону леса, за селениями Удербаллен, Таупелкен и Гросс-Егерсдоф. Но едва только 19-го (30-го) августа, при восходе солнца, полки и легкие обозы стали трогаться через узкую прогалину на краю оврага речки Ауrсины, как расположенный впереди её 2-й Московский полк внезапно увидел перед собой наступавших пруссаков и стоявшая перед ним батарея открыла по ним огонь.
Силы противников Накануне сражения в составе корпуса Левальда находились 22 батальона пехоты и 50 эскадронов кавалерии общим числом 25-28 тысяч человек. Прусская артиллерия состояла из 35 полевых и 20 тяжёлых орудий.
Под началом Апраксина были 89 батальонов, 40 гренадерских рот, 46 эскадронов регулярной и 119 сотен нерегулярной, в основном калмыцкой, кавалерии общим числом приблизительно 55 тысяч человек. Его артиллерия включала в себя 154 полковых и 79 полевых орудий, а также 30 «секретных» шуваловских гаубиц.
Превосходство русских в людях и артиллерии во время сражения не являлось столь подавляющим, как это можно заключить из вышеприведённых цифр, так как, по условиям местности и обстоятельствам самого сражения, в бой реально вступила лишь часть русских войск.
По диспозиции Левальда, 19-го (30-го) августа с рассветом вся прусская пехота направилась 2-мя колоннами через Гутдорфский лес на селения Таупелькен и Удербаллен, между Зиттерфельдом и Гросс-Егерсдорфом, часть конницы, под начальством принца голштинского – правее на Зиттерфедьд и Найдринен, а остальная конница – левее к Вейнотену.Для пруссаков выдвижение русских частей также является сюрпризом: план Левальда предусматривает атаку лагеря, в том виде, в каком он представляется ему по результатам рекогносцировок, а не походных колонн противника. Корпус Левальда покидает лагерь в час ночи, преодолев лежащий на пути лес, пруссаки выстраиваются в 3.30 возле Гросс-Егерсдорфа для наступления:По выходе из леса прусская пехота развернулась, построилась в 2 линии в центре (10 и 8 батальонов), по два батальона пехоты и кавалерия на каждом фланге, перед каждым из флангов — по три батареи, каждая из 6 орудий. Русских они в этот момент не видят, тех скрывает густой туман, зато хорошо слышат барабанный бой и сигналы, доносящиеся со стороны противника. В 4.00 отдаётся приказ к выступлению. Сначала тихо, затем, с 4.30, ускоренным шагом, под музыку, прусские батальоны переходят в атаку. Одновременно переходит в атаку и кавалерия на обоих флангах.
Внезапное, совершенно неожиданное (к крайнему удивлению) наступление пруссаков произвело в столпившихся на прогалине войсках, артиллерии и обозах величайшее замешательство. Обозы так загородили дорогу, что войска с трудом могли пробираться между ними рядами и, по выходе из теснины, рядами же вытягиваться на право вдоль опушки леса и выстраиваться тылом к ней, под огнем неприятеля. Последний наступал обеими линиями, с ружейным огнем залпами и уже совершенно притеснил к лесу 11 русских полков, между тем как остальные полки еще были позади леса. Но эти 11 полков держались чрезвычайно храбро и упорно, и хотя понесли большой урон, но и пруссакам нанесли не меньший, особенно русская артиллерия (с новыми шуваловскими гаубицами) производила в рядах их жестокое опустошение.
Между тем казаки на русском левом фланге атаковали прусскую фланговую конницу, последняя опрокинула их на пехоту между Зиттерфельдом и Удербалленом, но была отражена ею, артиллерией и конницей леваго русского фланга. Конница же на левом Прусском фланге опрокинула правую фланговую русскую конницу за Вейнотен, но этим и ограничились успехи пруссаков.Конница принца Голштинского атакует калмыков и казаков на крайнем левом фланге русских и вынуждает их отступить под защиту русских пушек, вскоре, однако, атака её отбита соединёнными усилиями русской пехоты и регулярной кавалерии.
Основной удар Левальд планирует нанести по левому флангу русской армии, он приходится по центру (1-я дивизия) и 2-й дивизии Лопухина. Здесь разгораются самые ожесточённые бои, и решается судьба самого сражения. Принявшие на себя первый удар, бригады Салтыкова и Вильбоа, почти не получая подкреплений, несут жесточайшие потери, Вильбоа теряет до половины своих солдат, но они, прижатые к лесу, держатся стойко под лобовым огнём прусских батарей и продолжают наносить чувствительные удары пруссакам. Русская артиллерия, шуваловские гаубицы, производят в рядах наступающих особо жестокие опустошения. Неоднократно бой на краю леса переходит в рукопашную.
Победа начинает ускользать от пруссаков. Свежие части из резерва 3-й дивизии ударяют на правом фланге русских по коннице Шорлемера, тот вынужден с потерями ретироваться. Вторая атака конницы принца Голштинского отбита, как и первая, но принц предотвращает ей фланговый удар по прусской пехоте у Даупелькена. В какой-то момент возникает угроза окружения правого фланга растянутой, обескровленной 2-й дивизии русских.
И вот тогда, когда правый фланг начинает отступать, и бой идёт уже в самом лесу, по левому флангу прусской пехоты внезапно наносит удар генерал-майор П. А. Румянцев с четырьмя свежими полками. Этот удар, нанесённый Румянцевым по собственной инициативе, и решает исход сражения. В рядах первого эшелона пруссаков возникает замешательство, передающееся и второму эшелону. Дрогнув, прусские батальоны начинают отход. В этот момент в неразберихе боя часть их попадает под огонь собственного второго эшелона, и отступление превращается в паническое бегство. Лишь левый фланг пруссаков, прикрываемый кавалерией Шорлемера, отступает в полном порядке. Остальных приходится потом долго собирать.
Сражение при Гросс-Егерсдорфе продолжается в течение пяти часов, потери прусской стороны превышают 4,5 тысячи человек, русских — 5,7 тысяч, из них 1487 убитых.
Победив в сражении, Апраксин не пытается развить успех преследованием противника. Левальд беспрепятственно отходит к Велау. Дойдя приблизительно до того места, где до сражения находилась вторая линия прусской пехоты, Апраксин останавливается здесь лагерем и пребывает неделю в совершенном бездействииЛишь 25 августа (5 сентября) он предпринимает попытку обхода правого фланга Левальда. Тот не принимает боя и отступает. С ним русским ещё предстоит встретиться три года спустя, в 1760 году, когда Левальд, будучи к тому времени губернатором Берлина, организует, совместно с генералами Зейдлицем, Кноблохом и Лентулусом, оборону прусской столицы от нападения летучего отряда казаков и калмыков генерала Тотлебена.
27 августа (7 сентября) Апраксин внезапно отходит на другой берег Прегеля и начинает поспешное, как если бы он был разбит, отступление к Неману. Оправившиеся пруссаки, узнав об отходе русских с опозданием на неделю, преследуют с этого момента русскую армию по пятам на всём протяжении пути до прусской границы. Также в это время в стане русской армии начинается эпидемия оспы. Особенно от нее пострадали калмыцкие части, вследствие этого вынужденные вернуться на родину.
Причины столь внезапного, напоминающего бегство, отступления Апраксина не до конца понятны и сегодня, ясно лишь, что они связаны с внутриполитической ситуацией в самой России в той же мере, в какой и с катастрофическими недостатками в снабжении армии. Сам Апраксин был отрешён от должности, предан суду, и, не дождавшись суда, умер от удара.
Значительную роль в успехе сыграла и российская артиллерия. Последовавшие события лишили русских всех тех стратегических преимуществ, которые они могли бы извлечь из славной победы при Гросс-Егерсдорфе. Кампанию следующего года пришлось начинать «с нуля». В моральном плане победа над прусскими войсками в первом же серьёзном столкновении сыграла безусловно позитивную роль: «робости, трусости и боязни» у русских значительно поубавилось, они, впрочем, были больше распространены в армейских «верхах», чем среди армейских «низов».
По поводу сражения при Гросс-Егерсдорфеи всех обстоятельств, предшествовавших ему и последовавших за ним, можно заметить следующее:
Во 1-х ни та, ни другая армии не имели верных и положительных сведений об обоюдных расположении и движениях. Со стороны русской армии это тем более удивительно, что в составе её было в это время около 16 т. иррегулярных легких войск.
Во 2-х русская армия 18-го (29-го) августа была расположена, а 19-го (30-го) утром двигалась без надлежащих предосторожности и порядка, отчего была атакована почти врасплох и в ней во время боя был крайний безпорядок. Только 11 полков могли выстроиться и те были притеснены к лесу; большая же часть армии находилась позади леса и с трудом могла поддерживать свои войска.
В 3-х план Левальда атаковать у Зиттерфельда левый фланг русской армии был бы весьма основателен, если бы только последняя была действительно так расположена. В таком случае этот фланг составлял бы слабейшую часть расположения русской армии, открытая при Зиттерфельде местность позволила бы атаковать его по инструкции Фридриха, косым боевым порядком и отбросить русскую армию за Прегель. Но так как русская армия была расположена совершенно иначе, то и план Левальда был совершенно бесполезным.
В 4-х, вследствие этих ошибочных распоряжений, Левальд атаковал уже не левый фланг русской армии, а всю эту армию и на протяжении всей её походной колонны. Раздробив свои силы, Левальд на всех пунктах имел сначала успех, но нигде не поддержал атакующие войска - и повсюду был отражен и опрокинут с уроном.
Наконец в 5-х, победа при Гросс-Егерсдорфе была совершенно случайная и, за исключением славы, не принесла победителям никакой пользы, а для побежденных, кроме потери в людях и орудиях, не имела никаких последствий.
Слабость русской армии заключалась в другом, и эта слабость во многом сводила преимущества на нет. Британский наблюдатель сообщал, что «русские войска… ни при каких обстоятельствах не могут действовать с поспешностью». Нудно прописанные приемы перестроений и маневрирование едва ли не в состоянии летаргического сна приводили к тому, что на поле боя российские войска едва передвигались. Русский очевидец отмечал, что при Гросс-Егерсдорфе «наша армия простояла в строю на протяжении всего сражения, с первой шеренгой, сидящей на колене». Пруссаки заметили, что «…хотя у них [русских] и принято линейное построение, пехотный полк едва ли способен выровнять линию менее чем за час, да и при этом всегда происходит большой беспорядок».
Сообщение отредактировал alesha6667 - Воскресенье, 10.11.2013, 00:41
Цорндорфское сражение произошло 14 (25) августа 1758 года во время Семилетней войны. На поле боя встретились русская армия под начальством Фермора и прусские войска, которыми командовал прусский король Фридрих II. Цорндорф-поселение, которое после Второй мировой войны стало называться Сарбиново (польск. Sarbinowo), которое относится к городу Костшин (польск. Kostrzyn, нем. Küstrin) в Любушском воеводстве в Западной Польше. Селение находилось близ города-крепости Кюстрин.
ПЕРЕД БИТВОЙ Вторжение России в Восточную Пруссию и Бранденбург началось еще в январе 1758 года. К 22 января русские войска без боя заняли Кенигсберг (ныне Калининград). Затем они захватили Эльбинг (ныне Эльблонг) и Торунь. В июне они форсировали Вислу и к концу месяца Фермор был со своей армией в Познани. 10 августа Фермор пересек реку Варту в районе Ландсберг (ныне Гожув Великопольский) и продвинулся вглубь земли Бранденбург. 15 августа, после провального штурма, русский корпус осадил Кюстрин. Небольшая армия пруссаков под командованием Дона внимательно следила за движениями русских войск. Генерал Дона не мог освободить осажденной крепости, но пришел на помощь к ее защитникам до прибытия короля Фридриха. Он навел переправу через Одер, и сделал возможным путевое сообщение с городом. У защитников появились припасы и возможность постоянно менять гарнизон. В воскресенье, 20 августа, Фридрих II прибыл с 14 тысячами человек на помощь гарнизону крепости и генералу Дону. Фридрих собирался, как минимум, снять осаду с города Кюстрин, а, как максимум, положить конец вторжению русских.
Пехота Фридриха II
Перед тем как идти на встречу с противником, король оставил большую часть своей армии для сдерживания австрийцев под началом фельдмаршала Кейта в Силезии, в Ландсгуте. Фридрих взял с собой лишь отборный корпус и с ним отправился форсированными маршами туда, где его помощь была особенно необходимой. Его небольшое войско горело от нетерпения вступить в бой. Пруссаки хотели отомстить противнику. Отряды, шедшие с Фридрихом еще, ни разу не встречались на поле боя с русскими войсками, но опустошение, которое они принесли в восточную Пруссию, требовало отмщения. Злость пруссаков увеличивалась по мере того, как они встречали повсюду пепел и развалины. В короткий срок Фридрих прошел с войском 60 немецких миль ( почти 450 километров) и 21 августа прибыл в район осажденного Кюстрина. Фридрих усилил гарнизон города и соединился с армией Дона. Теперь он был во главе 37000 человек. Обман русских насчет своих намерений, король осуществил, открыв канонаду со стороны одного из своих редутов, как будто намереваясь перейти вброд реку Одер в том месте, где переправу наладил еще Дон. Однако он перешел в тот вечер с авангардом 19 км вниз по течению. 23 августа, главные силы прусской армии также перешли через Одер у деревни Гюстебизе, где их совсем не ждали. Такой маневр спутал карты Фермору и не дал ему осуществить план по перехвату войск Фридриха. Прусские командиры приняли все необходимые меры, для того чтобы отрезать войскам Фермора пути к отступлению. В случае же собственной неудачи, Фридрих имел возможность отойти к стенам Кюстрина.
Прусский король обнаружил присутствие русской армии к югу от реки Мейтцель, поэтому он приказал авангарду не торопиться и создать плацдарм. Он также построил еще один деревянный мост для обеспечения связи между двумя частями своей армии. Фермор отослал свой обоз к небольшой деревне под названием Клейкамин, однако обоз заехал в болото, где практически весь утонул. Слух, распространившийся поздно ночью, 24 августа, о том, что Фридрих будет на позиции уже на следующее утро, заставил русского генерала уже ночью поднять войска и перевести их на открытое место к северу от Цорндорфа. Фермор построил свою армию в каре на большой площади, фронт войск составлял три километра и один километр в глубину. В центре построения Фермор организовал своей полевой штаб, расположил конницу и оставшиеся возы с припасами. Такое построение было оригинальным и отличалось от традиционного построения русских войск в русско-турецкой войне. Однако, несмотря на все ухищрения, это построение не было идеально приспособлено для противостояния тактике Фридриха. Будучи в неведении относительно тактики Фридриха и направления его атаки и, решив стоять в обороне, Фермор принял решение следовать, наиболее знакомой ему доктрине. Только казаки остались за пределами этого построения. Браун, который объединил силы своего корпуса с Фермором во второй половине 24 августа был, развернут на фланге, стоящих перед Квартшеном. А после был переведен к Вилкерсдорфу.
Русская армия
Пруссаки разрушили все мосты через реки Варта и Одер и рассчитывали на то, что они, после победы над русскими, загонят их в угол, образованный на стыке этих двух рек, и заставят сдаться на милость победителям. Этот план мог быть переработан и превращен в другой, который мог бы обеспечить Фридриху бескровную победу. Это могло бы случится, если бы Прусский король узнал о том, что почти весь русский транспорт утонул в болте. Если бы Фридрих знал это, он захватил бы русский обоз, и завладел всеми русскими продовольственными запасами и воинским снаряжением. Это позволило бы заставить русских сдаться без боя. Но история не терпит сослагательного наклонения, и бой уже был неизбежен Но Фридрих и его армия были так заражены идеей разбить русских и загнать их в угол, что не видили всех тех преимуществ, которые им подарил Фермор(каре) и судьба(транспорт). Казаки Фермора принесли ему новости о передвиженях Фридриха, который был скрыт от российского главнокомандующего за лесом. Фермор решил, что Фридрих рассчитывает атаковать со стороны Цорндорфа, а не из той, с которой он ожидал до этого. Фермор сразу же изменил положение фронта своей армии, и повернулся стороной, где были сконцентрированы его лучшие войска, чтобы встретить пруссаков. В полночь 25 августа войска прусского короля уже были готовы к бою. Никогда раньше желание боя, у пруссаков не было столь сильным. Сам Фридрих, пораженный видом опустошений, пожарищ и беглецов, забыл, всю свою философию и соображения гуманности, слушал лишь голос отмщения. Он приказал не щадить ни одного русского в битве, кроме безоружного, и принял все возможные меры, чтобы отрезать неприятелю отступление, вогнать в болота вокруг Одера. Даже мосты, которые могли облегчить Фридриху в случаи неудачи бегство, были сожжены. Русские узнали об этом перед самым началом битвы. По всей линии пронеслось: "Прусаки не дают пощады!" - "И мы им тоже!" - ответили русские солдаты.
СИЛЫ СТОРОН
Сторона Пруссии Под командованием: Фридриха II Великого помощник-принц Мориц фон Ангальт-Дессау Всего: 33,000 человек в 88 эскадронов; 117 полевых и 76 батальонных орудий.
Сторона России Под командованием: генерала-аншефа Фермора Всего: 42,000 солдат в 56 батальонах пехоты, 50 эскадронов (около 4970 человек, включая 2103 гусар), 7 казачьих полков (около 3200 человек), 60 орудий полевой артиллерии и 146 орудий полковых.
Примечание: В общем, разные источники дают разную оценку сил, однако примерный баланс соблюден во всех из них.
ХОД СРАЖЕНИЯ
Движение к русским позициям и артобстрел
Два местных лесничих, которые досконально знали местность предложили Фридриху сотрудничество. Они оба попросили разрешить им выступить в качестве проводников для пяти колон прусской армии: авангард, две колонны пехоты и кавалерии, 15 эскадронов гусар, собирались пройти маршем через лес, обойти русские позиции России со стороны Вилкерсдорфа и Цондорфа. 25 августа в 3:00 утра, Фридрих сел на коня и после того, как получил от разведчиков отчеты о позициях противника, двинулся во главе своего авангарда. В 3:30 утра прусская армия начало генеральное наступление. Пехота перешла реку по мосту около мельницы, а кавалерия через Керстен-мост. Возы и вьючных лошадей пруссаки отвели подальше от центра действий. После переправы через реку, прусская армия возобновила наступление в 3 колонны: пехота сформировала первую и вторую линии, а кавалерия третью. Примерно в 5:00 утра, прусские войска начали выходить из леса возле Ватслова и, после резкого поворота направо, начали движение окружающее русские войска. Король остановил свои войска только к югу от деревни Цорндорф. 8 батальонов авангарда, наряду с гусарами Цитена и Малаховского, затем сформировали четвертую колонну. Шествие продолжалось до Цорндорфа, и все это время прусские войска преследовали несколько отрядов казаков, которые сожгли деревню Цорндорф, как только были вынуждены покинуть ее. Примерно в 8:00 утра, по прибытии в Цорндорф, Фридрих обнаружил, что казаки уже ушли из деревни, а она горит. Это оказалось на руку пруссакам, так как дым от горящего селения мешал наблюдать за передвижениями Прусской армии. Фридрих, подъехав к краю болотистой местности, понял, что болото слишком топкое и пересечь его без потерь не удастся. Тогда он решил напасть на правый край русского построения на юго-западе и в центре.
Каждый отряд прусской армии, быстро перестроился для такой атаки. Левый фланг прусских войск стоял за Цорндорфом и от правого фланга был на удалении до 800 метров. Этот разрыв между правым и левым флангом заполнили драгуны и гусары, выведенные из второй линии. Остальная часть кавалерии пруссаков были развернуты на левом фланге: гусары Цитена и Малаховского, 6 кирасирских полков в первой линии и несколько драгунских полков. 8 батальонов авангарда были размещены в 250 шагах перед левым флангом. Правый фланг прусской армии встал в типичный, для тактики «косой атаки», строй. Фридрих, сразу же в первые минуты боя, также развернул и свою тяжелую артиллерию: перед каждым флангом было по батарее в 10 пушек , а еще 91 пушка и гаубица вместе с батальоном прикрытия были распределены по правому флангу. К 9:00, прусская армия завершила построение. Батареи были установлены на малых высотах в передней части Цорндорфа и начали активно обстреливать русские позиции. В два раза большая по количеству, русская артиллерия ответила скоро, но огонь прусских артиллеристов оказался более эффективным. Некоторые снаряды пруссаков ложились внутри каре и убили несколько лошадей обоза. Фермор был вынужден отвести часть возов.
Полки прусской пехоты в бою
Атака левого фланга пруссаков В 11:00, после двух часов артиллерийской подготовки авангард под командованием Мантейфеля двинулся вперед в атаку с западного конца деревни под плотным прикрытием прусской артиллерии. Следующее подразделение во главе с Каницем, которое должно было оказать поддержку Матейфелю, пошло от восточной части Цорндорфе. Дорога до русских позиций была далекой, и это, следовательно, стало причиной большого разрыва между этими двумя подразделениями. Накрытый огнем двух прусских батарей, юго-западный угол русского построения ощущал все прелести перекрёстного огня. Первый дивизион пруссаков, чтобы не терять темпа, самостоятельно атаковал эту позицию русских. В это время, прусская кавалерия встала в рассыпной строй слева от Цорндорфа, так как страдала от русской артиллерии, в то время как кирасиры были направлены на укрепление правого фланга. Огонь батарей пруссаков нанес ощутимые потери русской армии и прусская пехота атаковала сбившихся в кучу русских солдат. В 11:25 утра, русская пехота стала ощущать нехватку боеприпасов и решила идти в штыковую атаку на прусскую линию, но, понеся большие потери, отступила. В 11:35 полки второй линии-Новгородский, Воронежский , Рязанский и Санкт- Петербургский были вынуждены выдвинуться вперед чтобы восстановить разбитую первую линию русских. Несмотря на положительный ход боя, прусский авангард не мог самостоятельно справится с обороной всей русской армии и поставил левый фланг в опасное положение. Фактически, для прусской армии это был уже второй шанс за день окончить сражение досрочно и победой - русские войска толпились, и не могли грамотно обороняться. Только их численное преводсходство мешало Мантейфелю завершить разгром. В то же время у пруссаков не было поблизости сил для поддержки атаки. Отряд Каниц был далеко, и не мог помоч прусским пехотинцам. Это дало Фермору шанс спастись, и он не упустил его. В 11:45, русский генерал понял необходимость спасать свой «юго-запад». На помощь проваливающейся пехоте он отправил три тяжелых кавалерийских полка, пехотную бригаду и полк гусар сербов, которые со всех сторон напали на пехоту, Мантейфеля. Без поддержки, и в окружении, пруссаки ничего не мог сделать, и были отброшены назад к Цорндорфу. Во время отступления пруссаки не смогли вовремя сориентироваться, и понеся небольшие потери в людях, все же оставили врагу 24 орудия. В то же время, русские войска, воодушевившись своим успехом и отступлением пруссаков, с криками, побежали в атаку на отступающих пехотинцев. Фридрих приказал Зейдлиц немедленно с левым флангом кавалерии и с конницей резерва организоваться для контратаки. Между тем, Фермор приказал своему правому флангу давить на пруссаков и постараться заставить их отступить как можно дальше. Однако, русские батальоны были в полном хаосе и не сумели организовать атаку. В 11:50, Мориц Ангальт Дессау, собрав несколько кавалеристских отрядов, бросается в контратаку на ряды русской пехоты и вызывает их расстройство. Многие русские бегут с поля боя. В этот критический момент Зейдлиц присоединился к атаке со своей кавалерией. Он атаковал русских кавалеристов, вместе с гусарами Цитена и Малаховского. Оттеснив русских кавалеристов, прусская кавалерия врезалась в массу пехоты Фермора. После того как русская конница перестала угрожать Мантейфелю, прусские гусары перестроились и ударили во фланг и тыл русских батальонов.
Фридрих-Вильгельм Зейдлиц
За это время Фридрих послал драгун для укрепления своего правого фланга. Однако, видя успех своей кавалерии на левом фланге, он поручил 2 полкам развернуться, и скорее вернуться на левый фланг. Принц Мориц приказал драгунам атаковывать русскую пехоту в безостановочно, в то время как драгуны Плетенберга поддерживали атаки тяжелой кавалерии Пруссии. Через пятнадцать минут боя вся русская армия превратилась в неорганизованную массу людей,без единого командования, в шаге от паники и бегства. Весь правый фланг Фермора рухнул и был отброшен в болота. Сам же Фермор с частью русской кавалерии бежал в Кратсдорфи. Учитывая то, что мосты были заранее сожжены Фридрихом, он оставил свою пехоту на произвол судьбы. Фактически русские войска должны были сдаваться. Но оказалось, что в русской армии был силен дух, и понимание того, что сдавшись, они все равно погибнут, придавал им силы. Но, по мнению многих военных историков, главным и чудесным фактором спасшим русскую армию от полного поражения стал талант ёё младших офицеров. В то время, как генералы уже убежали, а солдаты готовы были убежать, младшие офицеры русской армии воодушевили солдат и смогли организовать оборону. В то время, как кавалерия Зейдлица была верена в победе и отступила для отдыха, русская пехота начала приходить в себя. Атака правого фланга пруссаков В 13:00, сражение было приостановлено. Пруссаки решили, что победа уже в их руках, а так как они двигались без остановки, с 3:00 ночи было решено сделать перерыв для переформирования отрядов и отдыха. Хотя половина русской армии была расстроена, другая половина постепенно приходила себя для новой битвы. В то же время Фридрих готовил свои силы к атаке. Прусская конница собралась с силами и перестроилась. Фридрих начал новое наступление на сторону русского каре, которое менее всего пострадало в бою, и все еще стояло в боевом порядке (русский левый фланг). На этот момент сражения Фридрих выдвинул вперед батареи перед своим правым флангом для поддержки атаки. Стрелковой полк Крейтцена приблизился к русским позициям, сразу же открыл огонь, вызвав большие потери среди русской пехоты. Однако, в большинстве своем, отряды прусской пехоты правого фланга двигались заметно медленнее. Между тем, прусская пехота левого фланга через некоторое время тоже была готова к новому наступлению. Таким образом, вся прусская пехота наступала в направлении русских позиции под прикрытием артиллерии с обоих флангов.Но, шли они слишком неравномерно и не могли поддержать нужной плотности огня. В 15:00 русский корпус под командованием генерала Браун а и генерала Демику (остатки легкой кавалерии) поступил очень нетривиально и, совершив ловкий маневр, продвинулся настолько, что смог изолировать прусские артиллеристские батареи от их пехотного прикрытия. Этим воспользовались хорватские гусары и напалв на прусскую батарею, окружили и захватили ёё. Продолжая наступление, они двинулись и ударили пруссакам во фланг. Один батальон прусских пехотинцев помешал другому и, в результате, пруссаки своим залпом уничтожили как много кавалеристов врага, так и многих своих солдат, которые оказались в неудобной позиции. В 15:10 вечера, Шорлеммер с прусским правым флангом кавалерии ( Normann драгун, Czettritz драгун Лейб-карабинеров и гусар Ruesch) контратаковали оставшихся кавалеристов русской армии. Русская конница отступила к болоту. Некоторые казачьи отряды ворвались в деревнию Зихер, подожгли ее, чтобы остановить наступление пруссаков, но сами не смогли отойти от деревни, были окружены конницей Пруссии и уничтожены. В 15:15 два прусских драгунских полка повернули на север и пошли на защиту батареи, которую в очередной раз атаковали хорватские гусары. Прусские артиллеристы находились под угрозой полного уничтожения. Между тем, по направлению к центру поля боя, русские командиры смогли со своими двумя полками (Невским и вторым гренадерским) продвинуться вперед в поддержку корпусу Брауна, так как он к этому времени привел войска в порядок и собирался начать наступление на войска Дона. Прусская пехота правого фланга продолжала продвижение к русским позициям. Ситуация была совершенно иной на левом фланге пруссаков. Тут русские, путем многочисленных контрударов держа в напряжении прусских генералов, вынудили Мантейфеля и Каница отступить в конце концов. При этом пруссакам приходилось отступать в большой спешке, так как на этом участке поля боя русскими было получено тактическое преимущество. Пруссаки отступили к Вилкерсдорфу. В этоже время отряды Дона не успевали отступить и оказались лицом к лицу с русской линей, в которой солдат было почти в четыре раза больше. Зейдлиц в э тот день стал героем еще раз. Его кавалерия вскоре устремилась в брешь, для того, чтобы прикрыть пехоту Дона. Зейдлиц не только сумел прикрыть пехоту левого фланга, но и, пойдя в контратаку, заставил русскую кавалерию снова отступать в болота. Полки Дона, были единственно свежими войсками в прусской армии, но они оказались не такими боеспособными, как солдаты самого Фридриха. Обладая меньшим боевым опытом, чем ветераны в армии короля, они, увидев численное превосходство и решительность русской пехоты, сразу же сдали перед русским натиском и, несмотря на усилия Фридриха и Зйдлица, бежали с поля и не могли собраться, даже отойдя от поля боя на 2 километра . Ветераны Фридриха, несмотря на отступления пехоты Дона, стояли твердо. Их ожидания были вознаграждены и Зейдлиц, возвращаясь от преследования кавалеристов, снова бросил своих воинов на ряды русской пехоты. Он разбил, и гнал их перед собой. Русская пехота в полнейшей суматохе и путанице, вызванной атакой Зейдлица, по ошибке нанесла удар по собственной кавалерии.
Прусской армии удалось проникнуть глубоко в строй русской армии и захватить большую часть багажа, припасов и продовольствия. В 16:30 генерал-лейтенант Дона начал свою вторую и последнюю в этом сражении атаку на русский корпус, его войска продвинулись при поддержке левого фланга прусской артиллерии, но русский корпус, тем не менее, сражался с большой решимостью сохраняя строй. В случае гибели одних солдат на их место вставали другие. На этом участке сражения русская пехота из Обсервационного корпуса показала героическое мужество, раз, за разом отбивая атаки и формируя строй. Они стояли с угрюмым упорством не допуская мысли о беге с поля боя. К этому времени боеприпасы с обеих сторон были исчерпаны, и теперь борьба перешла в рукопашную, рука в руку, штык против штыка, приклада против приклада. Ранее никто не видел такого кровопролития и такой жестокой битвы. Приближалась ночь и на поле боя становилось темнее. Шаг за шагом русские войска, включая и стойких бойцов, и дрогнувших, начал отступление назад. Их правый фланг был отброшен к Дармитцелю, а левый к Квартшену и Цорндорфу. Русские войска пытались пробиться к мостам через Мейтцель, однако мосты были разрушены. При отсутствии возможности к отступлению, русским командирам удалось сформировать отряды для обороны. Действительно, один из генералов, собрал около 2000 пехотинцев и 1000 кавалеристов за Глагенгрунтом в то время как другой корпус сплотился на высоте за Хофбурхом, между Дармицелем и Квартшеном. Когда Фридрих увидел, что русская армия снова построена и готова к обороне, он отдал приказ разогнать их снова. Одному из прусских генералов было приказано атаковать их силами двух батальонов, также Фридрих приказал собраться пехотинцам Дона для преследования. Дон должен был ударить противника во фланг, но Дон не смог справиться со своей пехотой. Пехотинцы Дона были в столь плачевном моральном состоянии, что шли в бой крайне медленно, время от времени ломая строй. А при первом выстреле пушки повернули назад и побежали. Продолжая бег еще больше, чем при прошлом отступлении, они укрылись в лесу. Фридрих без промедления уволил часть офицеров Дона, которые не смогли воодушевить своих солдат к атаке.
Темнота настала быстро и боевые действия прекратились. Фридрих приказал закончить преследование противника и перераспределить армию. Сам Фридрих передал командование штабу и передал в его управление свой личный полк гренадёров. Между тем, русские расположились лагерем в небольшой долине не далеко от места событий. Казаки сожгли несколько сел Дармутцель, Квартштейн и Вилькерсдорф.
Фридрих решил разбить свой лагерь близко к русским позициям, однако те в течение ночи перенесли свои позиции, и отошли на запад, где и разбили свой лагерь с видом на поле боя.
Фридрих II (король Пруссии)
РЕЗУЛЬТАТЫ СРАЖЕНИЯ
Фермор, несмотря на колоссальные потери все еще имел в своем распоряжении 28000 человек, в то время как армия Фридриха насчитывала только 18.000 солдат. Русские потеряли 21529 убитых, раненых или пропавших без вести, из которых достоверно известно, что 8000 были убиты, а 2800 взяты в плен. Прусское войско потеряло 11390 солдат, из них 3680 были убиты и 1500 взяты русскими в плен. Таким образом, каждая из сторон потеряла треть его первоначального количества солдат в этой невиданно кровопролитной битве. Также Пруссаки захватили 103 пушки и гаубицы, 27 флагов, литавры, и практически весь багаж русской армии. Русские захватили 26 орудий и несколько флагов. 26 августа на рассвете русские начали формировать свои отряды заново. Фермор снова уже командовал войсками. Их правый фланг был у Цорндорфа, а левый опирался на долину. Фридрих затем выдвинул свой правый фланг к этой небольшой долине и протянул левый до Вилкерсдорфа. Некоторое время артиллеристы обоих сторон обстреливали друг друга, но армии были за пределами возможного попадания. Артобстрел уже стих к 11:00. Русские затем начали прижиматься ближе к лесу. После получения багажа, прусская армия расположились на поле боя. Однако была очевидна нехватка боеприпасов, кавалерия была слишком измучена, чтобы атаковать в привычной для нее манере – стремительным налетом. Ни одна из сторон не допускала никаких реальных мыслей по поводу того, чтобы возобновить боевые действия. Фермор, мечтал об отступлении и все его мысли были направлены на то, чтобы удачно избежать столкновения с Фридрихом еще раз. Солдаты были страшно измотаны, еле стояли на ногах, сказывалась усталость предыдущего дня. Кроме того, и у Фридриха и у Фермора запас боеприпасов для ружей был израсходован более чем на 90%. Прусские гусары, преследуя казаков, ночью напали на русский обоз, угнали его, однако и там не нашлось ни боеприпасов, ни ружей.
В ночь с 26 августа на 27, под прикрытием тумана, русские двинулись к ранее установленным укрытиям на Клейнкаминне. В 2:00 ночи казаки напали на прусские форпосты по направлению движения главной русского армии. Когда Фридрих понял, что русские покинули свои позиции, он приказал своей кавалерии преследовать их, а остальной части его армии готовиться к походу и поддержке кавалерии. Однако русские поставили сильную батарею на высоте около Вилдерсдорфа и довольно удачно обстреляли прусскую кавалерию. После, русские войска отступили к Ландсбергу на Варте. Фридриху не удалось организовать быстрое преследование. Некоторое число взятых орудий и пленных и то обстоятельство, что часть русской армии провела ночь на поле битвы, побудило часть русского командования самонадеянно приписать победу себе. Но русский генерал Панин сознался откровенно: "Правда, мы удержали за собой поле битвы, но или живые или раненные или пьяные. Но это скорее казус и насмешка, чем победа.". Хотя сам Фермор просил позволения схоронить мертвых, но он же отправил ко всем союзным дворам и армиям гонцов с известием о победе, поэтому даже в Вене торжественно был пропет Те Deum. Король, овладев полем сражения под Цорндорфом, преследовал отступающего врага до Ландсберга. Он был так уверен в полном поражении русских, что оставил тут для наблюдений лишь часть армии под начальством Дона; один корпус был отправлен им снова против шведов, а сам Фридрих с остальными войсками отправился в Саксонию, где его присутствие было весьма необходимо. Король великодушно признал необыкновенные заслуги Зейдлица, торжественно объявив, что победа одержана лишь благодаря этому генералу. Но Фридрих и себя не щадил в бою; он так далеко заходил, что адъютанты его и пажи были частью убиты, частью ранены. Между русскими пленными находились генералы Захар Чернышев, Салтыков 2-й, князь Сулковский и другие, которых представили королю после битвы. Фридрих Великий и Зейдлиц после битвы
Сообщение отредактировал alesha6667 - Воскресенье, 10.11.2013, 00:43
Иоганн Вильгельм Архенгольц немецкий военный историк,участник Семилетней войны. Вышел в отставку в чине капитана.
Король оставил большую часть своей армии под начальством фельдмаршала Кейта в Ландсгуте, в Силезии, для прикрытия этой провинции он взял с собой лишь 14-тысячный отборный корпус и с ним отправился форсированными маршами туда, где его присутствие было столь необходимо. Его маленькое войско горело от нетерпения отомстить неприятелю, которого оно не видело еще, но варварства и опустошения которого требовали возмездия в потоках крови. Ярость пруссаков еще увеличивалась по мере того, как они вступали в опустошенные провинции, встречая повсюду кучи пепла и еще дымящиеся развалины. В 24 дня Фридрих прошел с войском 60 немецких миль и 21 августа прибыл под Кюстрин, усилил его гарнизон и соединился с армией Дона. Гусары привели ему двенадцать пленных казаков, которых ему впервые пришлось видеть; удивляясь их внешности и ободранному платью, он заметил, обращаясь к майору гвардии, Веделю: "Вот видите с какой сволочью мне приходится сражаться?".
(прим. Известен разговор Фридриха с Кейтом перед выступлением из Силезии, в котором прусский король обещал "обратить в бегство эту сволочь еще при первой атаке".)
Фридрих II
Он переправился через Одер у деревни Гюстебизе, где его совсем не ждали, и помешал этим Фермору в его планах. Тогда осада Кюстрина была снята; обе армии подошли друг к другу и приготовились к битве.
(прим. Фермор, зная о мосте близ г. Шведт, отправил туда отряд Румянцева. Фридрих решил ввести русских в заблуждение, делая вид, что готовится переправиться близ самого Кюстрина и ударить прямо на русский лагерь. Однако в ночь с 24 на 25 августа его армия навела понтонный моет примерно на полпути между Кюстрином и Шведтом, отрезав таким образом отряд Румянцева (который так и не сумел прийти на помощь главной армии во время сражения).Обойдя рус-ский лагерь, прикрытый с севера болотистой поймой Митцеля, по дуге, он оказался южнее Фермора. В ответ на это русские развернули фронт на 180 градусов).
Фридрих, пораженный видом страшных опустошений, бесчисленных пожарищ и несчастных скитающихся беглецов, забыл, по-видимому, всю свою философию и иные соображения и слушал лишь голос мщения. Он не велел щадить ни одного русского в битве и принял все меры, чтобы отрезать неприятелю отступление и вогнать его в Одерские болота. Даже мосты, которые могли облегчить им бегство, были сожжены. Русские узнали об этом ожесточении пруссаков перед самым началом битвы. По всей линии пронеслось: "Прусаки не дают пощады!" - "И мы тоже!" - грозно ответили русские.
Положение Фридриха было снова отчаянное, и все зависело от исхода этой битвы. Неприятельские армии намеревались соединиться и отрезать его от Эльбы и Одера. Французы и имперцы шли в Саксонию. Шведы избавились от пруссаков и пошли на беззащитный Берлин. Русские же, девизом которых было:
"Все разорять!" - хозяйничали уже в самом центре его владений.
Глубоко обдумав план битвы, Фридрих не только стремился одержать победу, но и совершенно истребить неприятельское войско, причем, в случае неудачи, ему было открыто свободное отступление в Кюстрин. 25 августа произошло большое сражение при Цорндорфе, начавшееся в 8 часов утра. Русских было 50 000 человек, а пруссаков - 30 000
(прим.Согласно русским данным, с армии Фермора было 42 000 человек, у пруссаков - 33 000.)
Король ведет пехоту в атаку
Последние, выступив косым порядком, как и при Лейтене, открыли битву сильной канонадой. Русские, по примеру действий против турок, выстроились громадным каре, в середине которого находилась их конница, обоз и резервный корпус; это самый плохой прием в битве, так как он лишает армию всякой возможности атаковать и защищаться; благодаря ему римляне под начальством Красса были разбиты парфянами 1800 лет тому назад на обширнейшей равнине. Подобно тому как парфянские стрелки не могли промахнуться, стреляя по рядам сбитых в кучу легионов, так и теперь прусские ядра произвели ужасное опустошение в столь неудачно расставленных русских войсках. В одном гренадерском полку ядро сразило 42 человека, частью убив, частью ранив их.
(прим. Этот невероятный случай, как и другие сведения о русских, передает известный своими военными сочинениями саксонский артиллерийский полковник Тильке, служивший тогда в русской армии и находившийся в этом сражении.)
Сильное опустошение произвели эти ядра и в обозе: лошади прорывались с повозками сквозь ряды русских, так что их пришлось отвести в сторону. В это время левое крыло пруссаков понеслось вперед, что открыло у себя один фланг. Русская конница, воспользовавшись этим обстоятельством, проникла в пехоту пруссаков и опрокинула несколько батальонов, Фермор, полагая, что выиграл сражение, развернул со всех сторон каре; русские бросились в погоню за неприятелем с громкими победными криками, но скоро они пришли в сильное замешательство, так как стоявшие позади войска, не узнав своих от пыли и дыма, открыли огонь по передним рядам.
Между тем Зейдлиц подошел с тремя колоннами прусской конницы и отразил русских, погнав их на собственную их артиллерию. Другой отряд прусской конницы ударил в то же время на русскую пехоту и рубил нещадно все на своем пути. Несколько прусских драгунских полков не остановил даже пылавший Цорндорф: они сквозь пламя устремились на русских; Зейдлиц, покончивший с неприятельской конницей, совершил невероятный подвиг, а именно: во главе кирасиров, с саблей в руке, атаковал и взял целую батарею тяжелых орудий; затем он последовал за победоносными драгунами.
Бой русской и прусской пехоты
Русская пехота была теперь атакована с фланга, с фронта, с тыла, словом - отовсюду, и началась ужасная кровавая сеча. Пруссаки увидели совершенно незнакомое для них зрелище: хотя порядок битвы был нарушен и ряды разорваны, но, расстреляв все свои патроны, русские стояли, как истуканы в строю,не прячась от ударов и никак не защищаясь,стояли и умирали. На месте павшего строя вырастал новый, снова подвергавшийся той же участи; легче было их убивать, чем принудить к бегству; даже простреленные насквозь солдаты не всегда падали оземь. Пруссакам оставалось, таким образом, лишь одно средство - всех убивать, и все правое крыло русских было частью истреблено, частью загнано в болота.
Зейдлиц
(прим. Правое крыло русских оказалось зажато между оврагами Цабернгрунд и Гальгенгрунд. Через последний удалось переправиться Зейдлицу, захватившему русские батареи этого крыла. Однако Зейдлиц не смог перейти через Цабернгрунд и превратить частную удачу в общую победу: центр и левое крыло русских остались дееспособными).
Часть беглецов попала в обоз; там они бросились на свои маркитантские фуры, начали их грабить и перепились водкой. Напрасно русские офицеры рубили бочки на части, солдаты бросались на землю и пили прямо с земли, многие перепились до смерти, иные умерщвляли своих офицеров и целыми толпами, как бешеные, бегали по полю там и сям, не слушая ничьих приказаний.
(прим.Этот эпизод подтверждает и С. Соловьев, базирующийся па отчетах русского командования. См. "История России...", т. 24, глава 3.)
Таково было положение правого крыла русских. На левом к полудню не произошло еще ничего решительного. Пруссаки атаковали его, но полки, совершавшие эту атаку, которые могли бы одним ударом довершить величайшую из побед,но дрогнули,не устояли и обратились в бегство. Произошло сильное замешательство, которое едва не уничтожило всех преимуществ, приобретенных войсками левого крыла. Но тут Зейдлиц со своей конницей, заполнил пробелы отступавшей пехоты, выдержал сильный ружейный и картечный огонь и вытеснил не только русскую конницу, но и пехоту, стоявшую твердо до сих пор; таким образом, неприятель, овладевший уже несколькими батареями, должен был отступить к болотам. Этот блестящий кавалерийский маневр был исполнен при помощи отборных прусских полков принца Прусского, Форкада, Калькштейна, Ассебурга и нескольких гренадерских батальонов; все эти ветераны, приведенные королем, не обращая внимания на отступление стоявших с ними рядом батальонов, открывавших постоянно их фланг, неудержимо подавались вперед, ударили наконец в штыки на русскую пехоту и проявили чудеса храбрости. Атака была настолько сильна, что через четверть часа на поле битвы почти не осталось врагов.
(прим. Наступление на правом фланге пруссаки начали после завершения боя на левом. Более того, атака пруссаков оказалась сорвана вылазкой русской тяжелой конницы под командованием генерала Домику, которая привела в беспорядок эскадроны правого крыла (генерала Шормлера), захватила несколько батарей и заставила капитулировать один прусский батальон. Именно в этот момент едва не был убит сам Фридрих, пытавшийся восстановить порядок в отступавших войсках, а его адъютант был взят в плен. Однако, поддержанная лишь гренадерами дивизии Броуна, а не всей русской пехотой, конница Демику в конце концов была отбита контратакой прусской конницы и ушла к деревне Цихер. Впрочем, эта контратака оказала столь деморализующее воздействие на прусскую инфантерию, что часть ее в беспорядке отступала вплоть до Вилькельсдорфа. Ее место занял Зейдлиц вместе со всей кавалерией бывшего левого фланга. Наладив взаимодействие с продолжающими бой пехотными полками, пруссаки сумели потеснить теперь уже левый фланг русских и полуокружить их центр (масса, составленная из почти 30 батальонов). Последний постепенно отступил назад, причем часть русских батальонов отошла к Квартшену, часть переправилась через Гальгенгрунд, примерно на то место, где утром находилось левое крыло Фермора.)
Прусские лейб-гусары Totenkopf-Мёртвая голова
Ружейный огонь стихал, так как не хватало уже зарядов; солдаты били друг друга прикладами, кололи штыками, рубились на саблях. Невозможно описать ожесточения противников. Тяжело раненные пруссаки, забыв о себе, все еще старались убивать врагов. Русские не уступали им; одного смертельно раненного русского нашли в поле лежащим на умирающем пруссаке, которого тот грыз зубами; пруссак не в состоянии был двинуться и должен был переносить это мучение, пока не подоспели его товарищи, заколовшие русского.
Полки Форкада и принца Прусского захватили по пути большую часть русского обоза и военной кассы. Наконец совершенное изнеможение войск и наступившая ночь положили предел кровопролитию, длившемуся 12 часов. Только одни казаки рыскали еще по полю битвы в тылу пруссаков. На них устремились гусары: казаки в отчаянии соскочили с лошадей и укрылись в Квартшене, в большом каменном здании овчарни. Их было более 1000 человек; они стреляли изо всех отверстий и не хотели сдаться, но крыша, под которой было сложено много сена и соломы, вдруг воспламенилась, и все они сгорели или были истреблены пруссаками.
Прусская пехота
Обе армии провели всю ночь под ружьем; между русскими царил большой беспорядок, все войска их были смешаны. Они охотно уступили бы пруссакам всю честь победы, но отступление было им отрезано, так как все мосты были разрушены. В таком критическом положении генерал Фермор еще вечером после битвы просил на два или три дня перемирия, под предлогом схоронить мертвых.
(прим.Оценить действия генерала Фермора в этом сражении непросто. Большинство источников утверждают, что во время первой половины боя он фактически не руководил подчиненными, действовавшими на свой страх и риск. Так, блестящая атака кирасиров Демику была произведена по приказу Броуна, командовавшего дивизией левого крыла, - ему же принадлежит и честь выбора момента этой атаки. Однако нужно помнить, что русская армия не имела еще той тактической выучки, которая была характерна для прусских и австрийских частей. Во время одной из контратак Фермор даже приказал нескольким конным эскадронам "подгонять" пехотные части, многие из полков вступали в бой поголовно пьяными; после сражения Конференция приказала произвести расследование по этому поводу. По-этому русские генералы в большинстве случаев предпочитали пассивную, оборонительную тактику, надеясь на упорство русского солдата и на устойчивость русских пехотных масс, - и Фермор здесь не исключение. В целом было дано оборонительное сражение на истощение (подобное, например, сражению при Кунерсдорфе), которое обернулось истощением именно русской армии.)
На это странное требование генерал Дона отвечал:
"Так как король, мой государь, выиграл битву, то по его приказанию мертвые будут погреблены, а раненные перевязаны".
При этом он заметил, что перемирие после битвы есть вещь небывалая. На другой день производилась лишь канонада. Король хотел возобновить битву, но недостаток патронов у пехоты и чрезвычайная усталость кавалерии, истощившей все свои силы в битве, заставили его отказаться от этого намерения и доставили русским возможность выйти из своей засады; они отступили к Ландсбергу на Варте, потеряв 19 000 убитыми и ранеными и 3000 пленных, вместе со 103 орудиями, многими знаменами, военной кассой и большей частью обоза. Пруссаки потеряли 10 000 убитыми и ранеными и 1400 пленными или пропавшими; кроме того, при отступлении своего правого крыла, они лишились 26 орудий.
(прим. По разным оценкам, потери русских убитыми, ранеными и пленными составили от 16 до 21 тысячи человек (среди тяжелораненых был герой этой битвы, генерал Броун, получивший семнадцать рубленых ран на голове), пруссаков - 11 - 12 тысяч человек. Так или иначе, сражение при Цорндорфе оказалось самым кровавым в XVIII- XIX столетиях (по соотношению войск, участвовавших в нем, и понесенных ими потерь). Планка Цорндорфа была преодолена только во время 1-й Мировой войны.)
Некоторое число взятых орудий и пленных и то обстоятельство, что часть русской армии отдельными взводами провела ночь на поле битвы, побудили русских приписать победу себе. Но русский генерал Панин сознался откровенно: "Правда, мы удержали за собой поле битвы, но или живые или раненные или пьяные". Хотя сам Фермор просил позволения схоронить мертвых, но он же отправил ко всем союзным дворам и армиям гонцов с известием о победе, поэтому даже в Вене торжественно был пропет Те Deum.
Русский гусар
Король, овладев полем сражения под Цорндорфом, преследовал врага до Ландсберга. Он был так уверен в полном поражении русских, что оставил тут для наблюдений лишь часть армии под начальством Дона; один корпус был отправлен им снова против шведов, а сам Фридриха с остальными войсками отправился в Саксонию, где его присутствие было весьма необходимо.
Король великодушно признал необыкновенные заслуги Зейдлица, торжественно объявив, что победа одержана лишь благодаря этому генералу. Но Фридриха и себя не щадил в бою; он так далеко заходил, что адъютанты его и пажи были частью убиты, частью ранены.
Воспоминание о жестокостях русских солдат на некоторое время погасило в сердцах прусских солдат и поселян всякое человеколюбие; многие тяжело раненные русские, лежавшие беспомощно на поле битвы, были брошены в ямы и зарыты вместе с мертвыми. Напрасно несчастные эти бились между мертвыми, стараясь подняться; новые трупы, бросаемые на них, скрывали их слабые движения.
Между русскими пленными находились генералы Захар Чернышев, Салтыков 2-й, князь Сулковский и другие, которых представили королю после битвы. Фридрих не мог забыть варварского опустошения своих земель; взглянув презрительно на этих вождей, он сказал, отвернувшись от них:
"Нет у меня Сибири, чтобы услать вас туда. Вас отправят в Кюстринские казематы; хорошие вы себе квартиры приготовили, вот и живите в них". Приказание это было исполнено, несмотря на то, что генерал Чернышев заявил сильный протест коменданту, говоря, что казематы - недостойное местопребывание для полководцев. Комендант ответил: "Господа, вы ни оставили для себя ни одного дома в городе. На сей раз довольствуйтесь такой квартирой". Не обращая внимания на их раздражение, им отвели помещения в сводчатых низких погребах под крепостной стеной. Но они пробыли там всего несколько дней, так как король позволил им поселиться в сожженном предместье Кюстри
(прим.На самом деле преследования организовано не было. 26 августа утром Фридрих отводит свою армию к Цихеру. Воспользовавшись "золотым мостом", русские обходят 27-го его позицию с юга и останавливаются близ Гросс-Камина, прикрытые со стороны пруссаков болотистой местностью с обильными прудами. Тогда Фридрих совершает фланговый марш перед армией Фермора и устраивает лагерь в Тамзеле. После этих танцевальных фигур армии остаются напротив друг друга до 30 августа, 31-го Фермор начинает отступление к Ландсбергу. Под наблюдением небольшого корпуса Дона русские в сентябре ушли за Вислу.)
русская армейская пехота
Матвей Артамонович Муравьев военный инжинер,генерал-мойор
Из Кенигзберга выступили весною и пошли к Мариенвердену. Против оного Мариенвердена навели мост чрез реку Вислу пантонной, тогда уже было плавание по реке судам во Гданск, и остановя те суда для довольствия нашей арми<и>, правианта взяли от них доволное число з заплатою денег. После того, запасшись правиантом, то есть по перепечении в хлебы и в сухари, переправясь чрез реку, маршировали х Кистрину и не дошед верст за пять на реке Варте стали лагерем. Оное место было гористое, против — лес сажен за двести или за версту, и тогда ездили рекогнисировать под Кистрин. Дорога ж лежала подле оной реки почти все красным лесом и так мы подъехали с неболшим за версту к чистому полю, где господин генерал Фермор избрал место оное для лагеря под прикрытием леса и приказал немедленно всей армии вступить во оное место. И как вступили, то ис крепости началась пушечная стрелба. Оттуда послан я был осмотреть, каким образом вести отаку, и как я поехал подле реки, от правой стороны берега лежала высокая гора, которая доволно закрывала от выстрелов пушечных, и я по этому месту ехал между оных же реки и горы, хотя и была стрельба по мне, но без всякаго действия, но я щастливо проехал до самаго форштата, а оборотя от реки по фарштату, то уже я и стал быть закрыт строением. Против же оной дороги, которою я ехал, был вал и видно для тово зделан был, чтоб очищать дорогу, но со всем тем оное не ускорено доделать и артилерии никакой на нем не было.
Русские гаубицы Шувалова
Я, осмотря все оное, поехал обратно и донес генералу Фермору обо всем, по чему и командировано было несколко полков для делания блокады и велено им поспешать как наискорее, а между тем и сам поехал с войском, где и я был, взяв с собою гоубиц з зарядами, следовали за ним, да и тем наряженным полкам приказал за собою ж следовать. И как мы приехали к тому валу, тот час взошед на вал, приказал на нем поставить гоубицы, ис которых того ж часа и начали бросать в город чиненые ядра, и чрез несколко выстрелов трафили в один магазеин, которой был набит сеном, и так сено вскоре загорелось и зделался великой пожар в городе, которой продолжался три дни, пальба же з городу от того пожару нимало не уменшилась, а мы чрез тот пожар имели некоторую надежду. Всево удивительнее, мы будучи на валу без всякаго закрытия никакова вреда не имели, а которыя в прикрытии, то ис тех убило порутчика Орлова и четырех гранодер, а протчая команда вся осталась благополучна и вступила тот же час в работу для делания к закрытию себя против крепости паралельной линии, на коей вскорости поставлены батареи и против крепостнаго мосту в улице по конце зделан был редут и поставлены пушки. И производили как в город, так и вдоль мосту в вороты пальбу.
Король же тогда находился против Цесарии в Богеми, а как он в Кистрин прибыл, то с крепости началась чрезвычайная стрелба, по чему мы и узнали, что сам король присудствует. И так жестока, что он, бросая бомбы, не пожалел форштата, и все строение зажег для тово, чтоб мы были открыты. В то время командирован я был в нис реки Одера для делания моста и чрез один остров, дав мне в команду от полков барабанщиков, флейщиков и фурьеров с значками, дабы зделать вид, будто б казалось, тут есть особо отделенной корпус и так я был над тою дивизиею шефом, с которою и зделал на остров мост и на острову батарею продолную с флангами для тово, дабы не могли их выстрелы с сторон нас вредить. Потому что из-за реки стреляли по нас из пушек и егари или другие какие стрелки из штуцеров. Выстрел их бил сажен за двести, а напоследок уже по батареям ис пушак была производима стрелба, но примечено было, что то у нево авантажное место отнето было, то он и пошол в нис по реке искать удобнаго места, а пред сим прежде послан был Хомутов, котораго гусары их отделили от арми<и>. И он принужден был ускакать к графу Петру Александровичу Румянцову, а оттуда ево уже к нам не пропустили.
русский гренадер
По щастию нашему дезертировал от неприятеля гусар желтаго полку, и объявил, что король с армиею переходит чрез реку Одер, к тому ж подтвердил и инженер подполковник Гербель, которой послан был рекогнисировать о движении неприятелском. Тот час немедленно приказ был послан всюды, чтоб все с апрош и батарей пушки сняты были и маршировали бы в лагирь, а из лагеря выступили в поход. Обоз же весь пошел на то место, где прежде был наш лагерь на реке Варте, и приказано, чтоб были захвачены все авантажныя места, а оставшую артилерию на те места поставить для защищения, а господин Фермор пошел в левую сторону и где остановились в ордер де баталии, то под тем местом был ручей весма топкой и вязкой. И как неприятель перешед чрез реку, то мы и думали ево атаковать. Нас на оном месте чрез тот топкой ручей и затем поставлена была первая линия в ордер де баталии к оному вяскому ручью и болоту лицом, а другая линия в паралель, и зделан был паралеллограм. В средине ж того паралеллограма конные полки таким образом, как прежде воевали с турком. При всем том вскоре соединился абсервационной корпус, которой был на левом фланге, а в самой вечер шол неприятель мимо нас и с нашими гусарами был у него перестрел.
Тогда от командующаго генерала послан был подполковник с деташаментом обозревать, куда намерение его клонится, но он ничего не мог приметить и приехал с рапортом, а в лагере было слышно рубка лесу почти во всю ночь. Поутру ж показался из лесу против нашего вагенбурга и шол мимо онаго, не делая никакова вреда прямо маршируя колонгами на армию нашу, как же увидели наши, тогда начали переменять ордер де баталии, тем же паралеллограмом, причем и сам господин Фермор установлял артилерию. Когда ж уже стал неприятель приближаться, то от нашей стороны началась стрельба из единорогов. А между тем от них нарочно пущено было пара лошадей с ящиком однем, в коем были снаряды орудия и сами лошеди запряженныя бежали прямо в армию, фурман с помянутыми снарядами засженной. Тогда от нас стреляли по них и застрелили, и тем то и окончилось. А потом, приближаясь, неприятель колонгами производил тож пальбу, а особливо против нашей артилерии и напоследок весьма блиско колонгами своими приближился, а конницу свою завел к правой стороне нашего крыла и из артилерии по всей нашей армии вдоль фронта по ширенгам рекошетом производил жестокую пальбу.
Единорог Шувалова,для стрельбы картечью
Тогда много наша конница и армия понесла урону, но честь и хвалу дать можно Петру Ивановичу Панину. Он видев тогда таковое нещастие закричал: “Ребята, в штыки!” И как вступили то того ж часа збили неприятеля и, прогнав, привели в величайшую разстройку. Неприятель же не щадя и своих, палил по них ис пушек картечами и как на одном крыле началось, так и во всей армии тож последовало. Не было более тому время часа, вся площадь в коем месте была баталия, зделалась пуста. Разбились как наши, так и пруские по кучкам, где два, и три или и десять человек и палили ис пушек всякой, кому куда вздумалось. Тут всякой был кананер, а особливо абсервационные салдаты, надев на себя белые полатенцы чрез плечо, и перевязав так как шарфы, бегали повсюду мертвецки и пьяны, так что и сами не знали, что делали, да и команды не было никакой и слушать неково. Наехал я тогда на одну их артель, стояла у них бочка вина. Оне мне налили стакан и дали, бранив: “Пей, такая твоя мать”. Я ж им сказал: “Что вы, ребята, делаете? Видети ли вы, от неприятеля вся наша армия уже разсеяна?” То они сказали мне: “Будь ты нам командир, поведи нас”. И я, вынев свою шпагу, повел их в то место, где стоял при пушках неприятель, говоря: “Пойдем и отоймем у них пушки”. Оне, послушав меня, пошли, а и я, яко предводитель, поехал вперед против своего фронта. Вдруг же оглянулся назад, уже и никого нет. Благодарил тогда я Бога, что избавился от таких пьяных. Во время ж оного разсеяния кричали: “Румянцов пришел! Румянцов пришел!” И так мало помалу салдатство начали скоплятца уже поздо вечера.
Румянцов же был командирован Особым деташаментом в некоторое графство в низ реки Одера. Господин же граф Фермор скакал с генералитетом, и с ними кто быть прилучился, приехали в лес, где увидели пьяных как афицеров, так и салдат. Стал их увещевать, что они худо делают, то один афицер, подскоча к нему с пистолетом, и, браня ево матерно, покушался застрелить, и ежели б не унял князь Александра Михайлович Голицын, то б, конечно, с ним это нещастие последовало. Тут случилась быть маленькая деревня, к которой как подъехали и в то время, когда сошли с лошадей, видели, что нашего генерала Броуна несли гранодеры всего израненого. Тогда мы всю ночь продолжали и старались сколько можно скопить пьяных салдат. Но по щастию нашему с несколькими тысещами легких войск старик Данила Ефремов наехал на ту площадь, где было место баталии, и узнав о неприятелях, что спасаютце во рвах. Неприятель же увидев войско новое, бежали все, и он всех колол и до такого состояния довел, что неприятели сколько ни скоплялись, однако все повсюды бегая и к нашему прибегая авангарду, требовали спасения, дабы остались в живых. И некоторые были остатки прусаков, он их совсем принудил разбежатся, а наши подумали, что пришел Румянцов, и очень скоро начали собиратца и стали собирать артилерию свою, да и неприятельской было довольно взято. Потом и пошли в лагерь, где был наш вагенбург. В то ж разсеяние армии коляска моя с лошадьми и со всем экипажем пропала, куды девалась, не знаю. (В той же коляске был образ Пресвятыя богоматери Тихфинския, и как мы последовали, то я увидел несет один салдат оной образ без окладу, которой у него в кармане, а образ у него в руке. Я, увидев, обрадовался, пришед, спросил, сказав ему: “Где ты взял?” На что он мне сказал: “Нашел на поле”. И я у него взял и дал ему рубль денег. Тот образ всегда был у меня на груди, но тут я забыл его взять на себя.) По пришествии ж в вагенбург на другой день нашей армии довольно скопилось и был благодарной молебен.
Русский офицер кирасирского полка
Коляску и лошадей и экипаж тогда ж я сыскал в обсервационном корпусе. Было у меня в той коляске запасного венгерского двенатцать бутылок, которое уж выпито, да и бутылок не осталось. Однако был я рад по обнайдении, надеясь есть на чом продолжать мне свой поход. Когда же все из россеянной нашей армии собрались, вступили обратно в поход, а неприятель за нами позади провожал. Однако ж никаких поисков над нами не чинил, и чрез то видно было, что он находился в слабости. И так мы следовали до одного города (котораго званием за много прошедшим временем не помню), неприятель нас оставил, и мы маршировали до Мариенвердена по прежнему маршруту. Пришедши ж мы на квартиры, за Вислою ж рекою все полки стали кардоном. Тогда над дивизиею был командир Петр Иванович Панин, и распорядил все полки, ежели от неприятеля будет какое покушение, то чтоб к одному пункту были в собрание чрез двенатцать часов, где ево была квартира. Зделан был ретранжамент для прикрытия всей армии. Тогда я ездил по всем полкам, и как кардон был расположен, положил на карту и нашол столь хорошо расположено, что лутче быть не можно. Генерал же квартемистр после баталии с легким войском послан х Колбергу и при отъезде своем дал мне атестат, какова он меня нашол, а оне думали, что Колберг возмут казаками. (Я, стоя на квартерах в Мариенвердине с своею командою делал план кардону, где расположены полки. Между ж тем послал я к его сиятелству Петру Ивановичу Шувалову о князь Александре Алексеиче представление, что он по должности инженерной нес труды при армии и при том, как во многих местах против неприятеля рекогнисировал с отменным о местах расположением, то и просил тогда, чтоб по знанию ево наук пожалован бы был из полевых капитаном инженерным, которой тогда был капитаном в полевых полках.) Я ж сочинил план и как скоро оной изготовил, то граф Фермор меня нарядил в Петербург с оными планами, перьвое дело разсуждая, чтоб я мог себе получить награждение, во-вторых и объявить обо всем окуратнее, но вместо того я все нещастие сам от себя понес.
Сообщение отредактировал alesha6667 - Понедельник, 04.11.2013, 15:31
Сражение при Пальциге — сражение в ходе Семилетней войны между русскими войсками под командованием генерал-аншефа Салтыкова и прусским корпусом генерала Веделя, состоявшееся 12 (23) июля 1759 года у местечка Пальциг (нем. Palzig, ныне деревня Палэк (польск. Pałek) в Польше) и окончившееся убедительной победой русского оружия. В немецкой историографии это сражение известно как битва при Кае (нем. Schlacht bei Kay), по названию деревни Кай (нем. Kay, ныне деревня Кийе (польск. Kije) в Польше), где находилась исходная позиция Веделя.
Исходная ситуация
После того как Фридрих II потерял в 1759 году доверие к генералу Дона , 20 июля он назначил на его место командующего корпусом генерал-лейтенанта Карла Генриха фон Веделя: "Все офицеры, какие бы титулы они не носили, должны беспрекословно ему подчиняться и исполнять его распоряжения с верностью, старанием и отвагой, как если бы они исходили от меня самого". Это были необычайно широкие полномочия, если учитывать, что предоставлены они были младшему по возрасту генералу армии, находящейся с 20 июля между Цюлихау и Кальцигом на дороге в Швибус . Эти войска противостояли русской армии, располагавшейся в это время у Гольцена на пути в Бомст! Прусские войска понесли при Цорндорфе значительные потери и, со своими 30 батальонами, 63 эскадронами, 56 тяжёлыми орудиями (всего 27 400 человек), имели дело с противником, превосходившим их почти вдвое.
22 июля около 14.00 русские, под командованием Салтыкова, двигались в западном направлении через леса в сторону Букова. На следующий день, около часу дня, они выстроились в боевой порядок между Буковым и Харте, развернувшись фронтом на юг. Русская армия состояла из 54 батальонов с 46 гренадёрскими ротами, 58 эскадронов, 3 900 казаков (всего приблизительно 52 300 человек с 188 тяжёлыми орудиями). Ведель должен был помешать их переправе через Одер у Кросена , атаковав при первом удобном случае. В четыре часа они выдвинулись в боевом порядке к деревне Пальциг , расположенной на возвышенности, спускающейся к ручьям Калькмюлен и Эйхмюлен , с тем, чтобы, угрожая пруссакам с запада, вынудить их к оставлению выгодной позиции на северо-западе от Цюлихау.
23 июля в 3.00 Ведель, с тремя батальонами гренадёр и пятнадцатью эскадронов драгун и гусар произвёл, вместе с генералами Воберсновым, Шорлемером и Путкамером рекогносцировку левого крыла противника в лагере у Лангмейля и несмотря на недостаточность сведений решил, что враг не собирается покидать своих позиций. Даже облака пыли, поднимающийся у Харте не заставили его усомниться в собственных выводах. Никто не предположил возможность обходного маневра русской армии из-за сложности местности. Донесение постов 7-го гусарского полка, полученное около 11.00, о том, что вражеская колонна движется на Шёнборн и что противник обстреливает окоп на горе Эйхберг, было расценено как свидетельство того что русские отходят к Швибусу. Ведель поторопился вернуться в лагерь. Его войска были готовы к выступлению. Он принял решение не допустить приближения русских к Кросену и напасть на них на марше, коль скоро не сможет опередить их и преградить им дорогу.
В 13.00 Ведель выступил, стремясь прежде русских занять Пальцигские высоты. Для разведки, в особенности, возле Пальцига, Ведель не сделал никаких распоряжений, несмотря на то, что 7-й гусарский полк уже попал, при переправе через ручей у Никерна, попал под артиллерийский обстрел с высот, расположенных северо-западнее деревни.
Прусская армия
Ход сражения
23 июля между Пальцигом и ручьём Эйхмюлен с севера, запада и юга окружено лесами. Пальциг лежит на западном, слегка неровном, склоне хребта, на востоке плавно спускающегося к ручью Эйхмюлен, оба берега которого на ширину около ста метров заболочены. На юге эта возвышенность круто обрывается в 10-15 метровую лощину Цаухе (в те времена сухую поросшую кустарником). Через ручей Эйхмюлен можно было переправиться лишь в Никерне, вброд между двумя прудами у мельницы Эйхмюле между Глоксеном и хутором Глоксен и ещё по мосту на дороге из Цюлихау в Кросен (в районе мельницы Гросмюле. На западе от Кая выдвигается к Гросмюле коса шириной 800-900 метров с возвышенностью Шмидеберг. Её густо поросшие склоны скрывают переправу у Гросмюле от обозрения с пальцигского хребта. Высоты севернее Глоксена преобладают над пальцигскими, но для дальности стрельбы тогдашней артиллерии расстояние между этими двумя пунктами, всё же, слишком велико. Из-за единственного, хотя и плохо обозримого, подступа через Шмидеберг, (если не считать через Цаухе), позиция, занятая русскими на возвышенности была прекрасно приспособлена для обороны. При этом единственный подступ к ней (Шмидеберг) мог быть взят под обстрел с южной стороны возвышенности. При преследовании со стороны русских дело могло закончиться (в условиях узкой переправы у Гросмюле) полным уничтожением, поэтому наилучшие шансы атаки Пальцигской позиции представляла атака со стороны Никерна.
Когда русские в 13.00 достигли пальцигских высот, они увидели, находящиеся в движении прусские войска. Салтыков поставил в первом эшелоне, от Цаухегрунда до дороги на Никерн, дивизию Фермора, слева от неё Обсервационный корпус Голицына и конницу Тотлебена, во втором эшелоне, перед деревней, дивизию Вильбуа, слева кирассиров Еропкина, а в резерве, справа, полки Демику. Артиллерию он разделил на 8 батарей, поставив 6 из них на угрожаемом правом крыле. В 14.30 развертывание было, без помех, завершено. Между тем прусская кавалерия достигла Гросмюле и очистила от казаков Шмидеберг. Под её прикрытием переправилась через ручей Эйхмюлен и пехота. В ответ Салтыков усилил конницу на своем правом фланге. Когда бригада Мантойфеля дошла до Шмидеберга, Ведель, полагая, что он имеет дело с передовыми частями противника, дал приказ к атаке, с тем, чтобы решительным приступом занять высоты. Гюльзен / Hulsen должен был наступать справа, рядом с Мантойфелем, Штутергейм / Stutterheim через Цаухе обойти вражеский левый фланг, Каниц глубоким обходным движением через Роль-и-Федер-Мюле выйти в тыл возвышенности, занятой русскими. На западный берег ручья артиллерию, чтобы избежать потери времени переправлять не стали. Она вынуждена была занять позиции между Эйхмюле и Глоксеном, слишком далеко для успешного действия. Пехота на Шмидеберге, таким образом, осталась без артиллерийского прикрытия.
Пять батальонов Мантойфеля сразу же попали при атаке под жестокий артиллерийский обстрел, от которого им нигде не удавалось найти укрытия. Войска стремились вперёд, чтобы подойти вплотную к врагу. В 15.30 несмотря на свирепый картечный огонь пруссакам удалось захватить две батареи. С железным спокойствием русские встретили атаку. Задавленные превосходящими силами противника пруссаки должны были вернуться на исходные позиции. Вторая решительная атака, предпринятая ими была встречена артиллерийским огнём и захлебнулась на середине. В этот момент справа в наступление пошла бригада Гюльзена, растянув линию атаки до вражеского центра. 3-й и 7-й пехотные полки были вновь увлечены вперёд. В ожесточённом рукопашном бою они, в жару, в пороховом дыму и пыли, врубились в ряды первой линии русских. Мантойфель был тяжело ранен, его адъютант убит. Когда, из-за нехватки патронов, 3-му и 7-му полкам пришлось отступить, батальоны Гюльзена были смяты и им пришлось очистить поле сражения.
Одновременно Штутергейм , повернув от Гросмюле на юг, атаковал русские войска со стороны Хайдеберга, пройдя под защитой поросших лесом холмов южнее Цаухе. Как только его бригада очутилась на открытом месте, она была встречена сильнейшим огнём артиллерийских батарей и пехоты Второго Московского и Выборгского полков. Эта атака вскоре захлебнулась. Теперь левый фланг Веделя был атакован казачьим полком, так, что пруссаки с большими потерями откатились назад к Шмидебергу. В этот момент ворвались в Цаухе кирасирская бригада Шорлемера и, северней Шмидеберга, 6-й и 8-й драгунские полки и 2-й гусарский полк под командованием Нормана. Этот удар пришёлся по правому крылу русских спереди и с фланга на глубину второй линии, стойко защищавшейся прикладами и штыками. Демику, Гаугребен и Еропкин возглавили ожесточённую встречную атаку против прусских эскадронов и те вынуждены были повернуть назад. Но русская пехота не могла их больше преследовать. В это время перед Эйхмюле появился Воберснов и дважды попытался переправиться через ручей, несмотря на то, что левый фланг противника простирался далеко на север. Он повернул на юг и к 17.30 уже находился в Кае. Попытка обхода, предпринятая 7-м гусарским полком через Никерн, была пресечена в самом начале действиями генерала Тотлебена, поджёгшего деревню.
Поскольку опасность слева больше не угрожала его войскам, Салтыков смог передвинуть подкрепления к правому крылу, где Каниц, после неудачной попытки переправиться через ручей южнее Гросмюле, вновь (после 17.30) атаковал русских со стороны Шмидеберга. Напрасно! В 18.00 пробились здесь ещё раз 6 батальонов Воберснова. Далеко им продвинуться не удалось. После того, как Воберснов пал, его войска отступили, прикрываясь атаками кавалерии.
В 19.00 огонь прекратился. Веделю удалось без помех увести свои разбитые войска на высоты южнее Кая. Русские преследовали его лишь до ручья Эйхмюлен, затем отслужили на Шмидеберге благодарственную службу и вернулись в лагерь у Пальцига.
24 июля Ведель переправился через Одер у Чихерцига, с тем, чтобы теперь с южного берега препятствовать соединению русских с австрийцами. Прусский офицер,знаменосец,гренадер
Итоги
Потери Веделя составили 6 776 офицеров и солдат (почти четверть его сил), из этого числа 65 офицеров, 1 400 солдат убиты, 8 офицеров, 2 257 солдат попали в плен или пропали без вести, среди них, якобы, много дезертиров. Были потеряны 13 орудий, 4 знамени и штандарта. 6 командиров пали, многие были ранены. Наибольшие потери имели пехотные полки 32-й, 3-й, 24-й, 49-й, 7-й и 9-й, гренадёрские батальоны 13/26 и GI/IX, а, также, 6-й драгунский полк, 12-й, 1-й и 5-й кирасирские полки. Русские потеряли 4 833 офицеров и солдат, из них 813 убитых.
Прусская разведка оказалась не на высоте положения. Русских перебежчиков было мало. Получению верных сведений препятствовали сильные различия в языке. Салтыков не маневрировал, он сам искал боя. Условия местности в узком пространстве между Цюлихау, Фауле Обра и Одером были сложными и нуждались в более тщательной разведке. Задача Веделя была тяжёлой. Поскольку дорога на Кросен с очевидностью являлась подходящим местом для соединения русских с австрийцами, он должен был принять в расчёт возможность обходного маневра, вместо того, чтобы искать атаковать их напрямую. Вызывает сомнения и его уверенность в возможности взятия Пальцигских высот. Прусская кавалерия слишком прилипала к пехоте, пехота действовала несогласованно и неконцентрированно. Значительно усиленная королём зимой 1758-1759 годов артиллерия практически не была приведена в действие. Обход Каница был спланирован слишком обширным и запоздал бы даже в случае успеха. Атака могла бы быть предпринята также и против левого русского крыла к северу от ручья Эйхмюлен, через Никерн. Повторение отбитых атак в тех же местах так же являлось грубым упущением. "Именно с битвы при Кае началось движение к кульминационному пункту всей войны, к сражению при Кунерсдорфе",- выносит заключение труд Генерального штаба
Русская иррегулярная кавалерия Волжский,донской казаки и калмык
Преследование разбитого противника, фактически, осуществлено не было, хотя Салтыков имел реальную возможность полностью уничтожить корпус Веделя. Вместо преследования было устроено торжественное богослужение на вершине холма Шмидеберг в честь одержанной победы. Ведель беспрепятственно увёл своё разбитое войско на высоты к югу от Кая и вскоре переправился на другой берег Одера. Узнав о поражении, Фридрих решил взять дело войны с русскими в собственные руки. В Кунерсдорфском сражении прусскую армию возглавлял уже сам король.
Сообщение отредактировал alesha6667 - Воскресенье, 10.11.2013, 00:44